Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями...
- Значит немецкий знаешь? - оживился я.
- Так, па... товарищ, - кивнул Генрих, - знаю. А щэ знаю чешский, польский, украинский и русский языки.
- Чем ты занимался до войны? И почему из ровно в Гощу перебрался?
- Магазин у меня был. Торговал всякой хозяйственной мелочью. И в Дрездене, и в Праге, и в Варшаве, и в Ровно магазин держал. А потом, когда советы пришли... - на этих словах Генрих как-то опасливо на меня глянул и втянул голову в плечи. - В общем, ваши ж не приветствовали коммерцию. И дом у меня был - забрали. Пришлось в Гощу переселиться. А куда еще идти было? Вся Европа под фашистами... А там в школу учителем устроился. Так и жил, пока и сюда они не добрались.
- А почему на восток, за нашими, не ушел?
- Не успел. - снова понурился Генрих. - Все не верил, шо фашистов аж сюда пустят. А потом уже поздно было...
- Хорошо. Продолжай.
- А шо продолжать? Собрали они евреев, кто в Гоще был и по окрестным селам, и заставили работать.
- Почему вас мало так? - спросил я. - Всего четыре человека на лесопилку? Или евреев больше не набралось?
- Как не набралось? Кто годный для такой работы был - больше десятка набрали. Только не одна ж эта лесопилка в округе. Вот и раскидали нас. Мы ж вместо тягловой скотины на той лесопилке были. Нам даже топоры не доверили. Лес валили мужики с хуторов - не знаю вольные или их тоже заставили, потом мы вчетвером бревна тащили к лесопилке, а тут уже другие с ними работали. А на ночь нас в сарае запирали...
- Понятно. Ян, иди сюда! - когда Ян подошел, я спросил. - Что про Генриха рассказать можешь?
- Та, Гэнриха я давно вжэ знаю. - сразу ответил Ян. - Он через вулицу од мэнэ жывэ. Правду говорыть - учытэлэм у нас в школи був.
- А об остальных что скажешь? - снова повернулся я к Генриху.
- Филипп Гроссман из Тереньтево. Это тот, который справа сидит. - начал заочно знакомить меня со своими товарищами Генрих. - Он до войны держал скобяную лавку. Алик Мец, который посередине - из Виткова. У него там шинок был...
- То той Мец, шо на ярмарку в Ровно горилку продавав за полякив? - вклинился Ян и, дождавшись утвердительного кивка, добавил. - Знаю такого.
- А третий - Семен Зельц. Говорит, со Львова отступал вместе с советами, да не успел. Прятался на хуторе каком-то, пока его полицейские не нашли.
- Расскажи об этом Зельце поподробнее. - попросил я.
- Та я его увидел только когда нас в Гоще согнали всех. А так... Работал как и все. И били его как всех. Говорил еще, жену у него бомбой во Львове убило.
Итак, что мы имеем? Есть Генрих, уроженец Германии, за которого мог поручиться Ян. Если он согласится присоединиться к отряду - его знание языков открывает новые, интересные перспективы. Еще двоих Генрих знал до войны. Плюс, одного из них знает Ян. Остаются вопросы только к третьему. Могли ли его подослать? А зачем? Следить за тремя забитыми евреями, которые таскают бревна на лесопилку? Вряд ли же кто-то мог предполагать, что их освободят. Враг здесь еще непуганый и о партизанской угрозе только начинает подозревать. То, что троим из четверых можно доверять - это факт. К немцам они не пойдут в любом случае. В первую очередь - из-за национальности. Они же прекрасно знают, как фашисты обходятся с евреями. Так что, если присоединятся к нам, то воевать будут хорошо. А люди мне сейчас нужны. Очень нужны! Но Зельц этот... Отпустить его на все четыре стороны? Мне сейчас каждый человек дорог и отказываться от потенциального хорошего бойца - глупо. Взять в отряд? А если провокатор?
Я отправил Генриха к остальным.
- Ян, что насчет четвертого думаешь? Который Зельц.
- А шо з ным? - не понял тот.
- Думаю вот предложить им вступить в отряд. Идти этим евреям все равно некуда, а нам бойцы нужны. Генриха ты знаешь. Так?
- Знаю. - подтвердил Ян.
- А он знает еще двоих. За них можно не беспокоиться. А вот четвертый... Никто его не знает. Надо бы проверить как-то.
- А шо проверять? Знимы штаны з него и проверь!
- Как это 'сними штаны'? - я во все глаза уставился на Яна. - Что там проверять?
- Так воны ж, евреи, обризани все!
Я хлопнул себя по лбу. Как можно было не догадаться? Евреям же обрезание делают! Никакой провокатор на такое не пойдет. Точно! Хотя, может ведь быть и выкрест какой-нибудь. По национальности еврей, а по вере - скажем, католик, раз из Львова. Тогда он необрезанный. Ладно, проверим - тогда и думать будем.
- Ну что, товарищи евреи, - приняв решение, я подошел к так и сидевшей четверке освобожденных невольников, - предлагаю вам вступить в наш отряд. Идти вам ведь все равно некуда. А если попадете снова к немцам, то, в лучшем случае, для вас все закончится в лагере. И то, еще неизвестно - лучше ли лагерь, чем расстрел на месте. А здесь я вам обещаю возможность отомстить. И за себя, и за многих других. Что скажете?
- Я согласен. - Генрих встал и ответил даже не раздумывая. Остальные же начали переглядываться между собой и этот безмолвный разговор затянулся секунд на десять.
- Я тоже согласен, пан командир. - вторым подал голос Алик.
- И я. - чуть погодя, согласился и Филипп.
Дольше всего думал Семен Зельц. Он то внимательно осматривал наш отряд, то смотрел куда-то в землю. Создалось такое впечатление, что Семен где-то в магазине или на базаре выбирает нужный ему товар. Причем выбирает тщательно - взвешивая, обмеривая, чуть ли не обнюхивая. В конце концов, когда мне уже начало надоедать дожидаться его слова, Семен тоже поднялся.
- Согласен. - только и сказал он.
- А раз согласен, - я вытащил на всякий случай пистолет, - то сними-ка штаны.
Семен встрепенулся и отступил на шаг назад. Знаете, я его, честно говоря, очень даже понимаю. Лес, раннее утро... Вдруг вооруженный мужик требует снять штаны. Каково, а? Хотя в этом времени всяких извращенцев, вроде бы, гораздо меньше чем в моем, но есть ведь над чем задуматься. Как бы я на его месте отреагировал - не знаю. Семен же начал затравленно озираться вокруг и явно искал пути к побегу. Опешили и все остальные, кроме Яна.
- Понимаешь, Семен, - самым доброжелательным, успокаивающим тоном начал я, - насчет остальных троих у меня никаких подозрений нет. А тебя никто не знает. Ты ведь еврей?
Семен, не обнаружив никакой возможности сбежать - сзади, хоть и сам не понимая, что нашло на командира, ему перекрыл дорогу Антон - весь аж сжался в комок. После моего вопроса он только продолжал стрелять по сторонам глазами. Я, понимая, что твориться сейчас у него в голове, не торопил с ответом. В конце концов, Семен кивнул.
- Вот я и хочу убедиться, что ты еврей. Ты уж извини за такой метод. Сам понимаешь... Если это так, то к немцам ты не побежишь - сам слышал наверно, что они с евреями делают. А если не слышал - Генрих тебе расскажет. Он в Германии, наверно, насмотрелся.
Судя по тому, как заиграли желваки на лице Генриха, он действительно насмотрелся многого. Кое-что слышал, похоже, и Семен, потому что лицо его сразу окаменело. Медленно, дрожащими руками он спустил штаны и выпрямился со всей возможной в такой ситуации гордостью.
- Одевай! - удовлетворившись результатом такой проверки, я махнул рукой. Семен действительно оказался евреем. Все признаки - налицо. Точнее, на другое место... - Возьмете оружие из того, что мы собрали на лесопилке. Славко, посмотри там в мешках, что у нас из еды есть. До завтра отдыхаем.
****После полудня погода начала портиться и вскоре 'обрадовала' нас мелким дождиком. Осень начинает вступать в свои права, подумал я, зябко передернув плечами. Интересно, какое сейчас число? По моим прикидкам, уже где-то десятые числа сентября. Интересно, как там моя карта, которую подправил тогда? Получилось ли хоть что-то изменить? И где сейчас фронт? Если история не изменилась, то вроде бы сейчас наши потихоньку ликвидируют Окунинский плацдарм, а где-то в Берлине немцы принимают решение бросить часть войск с московского направления на юг - к Киеву. Или это было раньше? Не помню. А если все же Красная Армия не допустила выхода немцев на левый берег Днепра? Что там сейчас? Вопросы, вопросы... Постепенно мысли переходят на более близкие лично мне моменты. Как там дела у майора? Смогли ли они взорвать мост? И как там Оля? В принципе, она не должна участвовать в операции, но кто знает... До Сарн еще ж надо дойти. Пройти больше сотни километров по оккупированной территории, тихо, незамеченными. И тоже ведь никак не узнаешь что с ними! Пусть до Сарн сто пятьдесят километров, а до Киева - все пятьсот будет. Но какие-то сведения получить, что от Сарн, что от Киева - будто они находятся на другом континенте. Блин, я даже не знаю что с моей группой! Кое-что слышал, конечно, но информация ведь дошла даже не через третьи руки. Выжил ли Митрофаныч? Взгляд скользнул по идущему впереди Генриху. Он ведь из Гощи, пришла в голову идея, и забрали его на лесопилку уже после взрыва. Вдруг что-то знает?
