Дмитрий Старицкий - Недоделанный король
А сам, отослав всех ближников из комнаты, прилег на кровать пострадать от потери близкого мне человека. Ну как близкого? Земляка. На чужбине это много. А так-то мы с ним особой дружбы не водили. Не до Мамая мне было, если честно. Но вот он был рядом со мной как глоток родины. Было с кем хоть накоротке перемолвиться на русском суржике приятным для уха. Теперь все. Микал скорее говорит как лужицкий серб, чем русский человек. С ним мне проще на васконском общаться. Или на хохдойче, если я хочу чтобы окружающие нас не поняли.
Нет, это просто невозможно так жить. Только настроился побыть в одиночестве так приперся епископ Бильбао. Как такого перца не принять?
Приказал младшему Базану проводить его ко мне и принести вина. Хорошего вина.
Встретил архиерея посередине комнаты с предложением, от которого тот не мог отказаться.
— Благословите меня, ваше преосвященство.
Тот, переложив посох в левую руку, десницей начертал на моем челе крестик, произнеся на латыни.
— Вот имя Отца, Сына и святого духа. Аминь.
— Присаживайтесь, ваше преосвященство, — предложил я, также на латыни.
— Благодарю, ваше величество, — слегка поклонился мне епископ, качнув фиолетовой шляпой, почти ковбойской по фасону.
Ответил он мне также на церковном языке или на языке межнационального общения в этой Европе, и сел на стул, расправив — прямо-таки по-женски, длинные полы своего облачения из фиолетового муара, прислонив посох к столу.
Я сел напротив, отметив, что епископ модник. Надо же, шелковый муар где-то сподобился достать.
Вицеконде принес кувшин с вином, налил в оба оловянных кубка темно-красной, почти черной жидкости и исчез, плотно затворив за собой обе створки двери.
Епископ, пригубив стаканчик, причмокнул губами. Крупный аметист на его перстне выдал зайчик от посетившего мое окно солнечного луча.
— Недурное винцо, ваше величество. Откуда оно.
Хороший заход. Нейтральный. А там, куда выведет беседа — будем посмотреть, как говорили в будущей Одессе.
— Из Анжу. Виноградники шато Боже. Эта лоза дает такой великолепный продукт исключительно стараниями старого барона де Меридор.
— Мда… — протянул епископ с легкой завистью и снова приложился к кубку. — Так далеко возить вина для своего стола могут позволить себе только монархи.
И не понять по его интонации, то ли он это в похвалу мне, то ли в осуждение сказал. Но епископ даже не думал томить меня неизвестностью и озадачил с самого начала беседы.
— Монсеньор Васко сказал, что у вас, ваше величество, есть для меня некое предложение, от которого я не захочу отказаться, — при этом епископ лукаво улыбнулся.
Надо же, не знал, что отец Васко носит церковный титул монсеньера. Никто меня в этом пока не просветил. Монсеньор это почти епископ по значению, разве что без епархии.
— Ваше преосвященство, сколько в Бильбао монастырей? — спросил я, переходя к делу.
— Семь, ваше величество, — тут же ответил епископ. — А всего по епархии одиннадцать.
— Семь… — повторил я. — А сколько их них мужских?
— Четыре, ваше величество.
— Сколько их них францисканских?
— Два.
— Возможно ли, ваше преосвященство, в одном из францисканских монастырей создать семинарию для подготовки приходских священников для всей Басконии. Желательно из васконских юношей, нашедших в себе стремление служить Господу нашему, не прячась за стенами монастыря от мира.
— Ваше величество, — возразил мне епископ, — только для Басконии не стоит даже огород городить. Не будет столько вакантных мест даже викариев, не говоря уже про места настоятелей приходов, чтобы всех выпускников ими обеспечить. А плодить викариев в приходах тоже не хорошо, потому как приходские священники живут тут не очень богато. В горах некоторые сами для себя поле пашут наравне с крестьянами, чтобы прокормиться.
— Я рассматриваю не только Басконию, но также и Наварру, и Гасконь совокупно. Вообще все земли, где говорят на эускара.
— Но там не моя юрисдикция, ваше величество, — попытался церковник съехать с темы.
— Думаю, мы с моим дядей — кардиналом что-нибудь придумаем в этом плане. Было бы кого устраивать на место. Ну а кому места не достанется в приходах, найдутся места в администрации. Грамотные люди пока в цене, не так ли?
— Почему вы отдаете предпочтения именно баскским юношам, ваш величество? Церковь наша открыта для всех.
И выстрелил в меня из-под кустистых бровей цепким взглядом серых глаз.
— Не все священники тут знают язык народа, которого собираются окормлять, ваше преосвященство. А при плохом знании народом латыни получается неодолимая пропасть между пастырем и его паствой. Месса, значение которой не объяснено, превращается в далекий сердцу ритуал, а воскресная проповедь на непонятном языке не трогает чувств верующих.
Епископ замолчал что-то прикидывая. Ясно что — расходы. Но не знает как к этому вопросу подступиться, чтобы не получить оскорбительного отказа.
Я ему помог.
— Ваше преосвященство, по моему мнению, будет несправедливо перекладывать все расходы по такой семинарии на вашу епархию. Часть расходов вам возместит корона, часть сами бегетерии, в которые вы будете направлять викариев. Часть средств придет к вам от Гасконии. Но начинать это благое дело надо уже сейчас. По крайней мере, заранее подобрать преподавателей, конкретный монастырь, где будут учиться семинаристы. А то, что набор будет по-первости небольшой, то нам же благо. Мы сможем отобрать лучших из лучших. Подготовьте мне смету расходов на эту семинарию. Сколько вы сможете принять семинаристов без того, чтобы строить для них отдельное здание? А я на это дело отпущу треть таможенных сборов от своей доли в порту Бильбао. Десятина от этих денег пойдет вашей епархии на непредвиденные расходы, остальное — ордену францисканцев на семинарию. Думаю, так вас устроит?
— Это очень щедро, ваше величество. А по поводу набора семинаристов, то, я думаю, вряд ли больше пятнадцати юношей осилим в первый год.
— Прекрасно, ваше преосвященство, — обрадовался я. — Даже с таким количеством семинаристов мы получим через десять лет полторы сотни священников, знающих язык народа. Это сто пятьдесят приходов. А латыни вы их сами обучите, как и всему остальному, что потребно знать священнику. Надеюсь, со временем ваша семинария станет образцовой, и в нее будут присылать на обучение и из других стран.
— Это случиться, ваше величество, если только кардинал возьмет эту семинарию под свое покровительство.
— Я с ним обязательно об этом поговорю. Хоть он и перегружен работой — по моему малолетству исполняя должность лейтенанта короны*, к тому же совмещая ее с обязанностями примаса нашей церкви, что само по себе стоит времени и трудов, но считаю, что такому делу он обязательно пойдет навстречу. Ибо все это к вящей славе церкви нашей.
Епископ дольно улыбнулся. Видимо посчитал, что в таком раскладе его церковная карьера не застрянет в Бильбао.
— Один вопрос, ваше величество…
— Спрашивайте.
— Почему именно францисканцы?
— Ваше преосвященство, если посмотреть, кто есть кто в профессорах европейских университетов, то этот вопрос отпадает сам собой. Не так ли?
— Справедливое замечание, — огласился со мной епископ.
— И еще одна просьба, ваше преосвященство. Мне нужен монах — францисканец, который бы смог полноценно исполнять обязанности капеллана моей постоянной гвардии, понимая, что такое солдаты, набранные из простонародья, специфику службы и, возможно, сам бы имел в прошлом боевой опыт, что только будет мною приветствоваться. Чтобы при случае он мог вдохновить воинов на порыв и на самом поле битвы. И хорошо знал бы народный язык.
— Есть такой человек, ваше величество, — тут же откликнулся епископ. — Я поговорю с отцом Жозефом. Может, он и согласиться, — протянул епископ. Можно просто приказать, но давить на него мне бы не хотелось.
— Отцом Жозефом? — удивился я.
— А вы, ваше величество, разве не знали, что тот всю юность провоевал в рутьерах в междоусобицах после Длинной войны?
— Нет, не знал. А в чем тогда трудность, ваше преосвященство?
— Он вступил в орден, потому что больше не хотел воевать.
После епископа на аудиенцию просочился Микал, которого я велел охране пропускать ко мне в любое время дня и ночи.
— Все исполнено, сир, как вы и велели, — поклонился он от двери. — И это…
Он вынул из сумки лист прекрасной сарацинской бумаги и передал его мне.
Я прочитал начертанное на нем по латыни: ‘’Я, дон Диего, сеньор Уэска, конде де Пенья-Велес получил от дона Франциска, рея Наварры и Беарна двадцать пять золотых флоринов’’.
Дата.
Подпись.
Печать.
Поднял глаза на своего раба и спросил.
