Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны
Но человек с собакой оборвал ее:
— Замолчи! — Повернувшись к Метью, он приказал: — Идите своей дорогой. Нам хватает невзгод и без больных детей.
Собака, распознавшая в голосе хозяина раздражение, зарычала отчетливее. Метью побрел дальше. Еще некоторое время до его слуха доносились голоса и смех.
— Я и не хотел молока, мистер Коттер, — слабым голосом произнес Билли.
— Мы скоро придем, — заверил его Метью. — Вот доберемся до грота — а там Лоренс с Эйприл тебя выходят.
— Я бы мог попробовать идти сам.
— Не брыкайся. Осталось уже недолго, Билли.
В одном месте Метью потерял было направление, но потом сумел сориентироваться по солнцу и в конце концов вышел на шоссе А–31. Правда, неясно — к западу или к востоку от места, где впервые повстречался с Эйприл и остальными. Он мучительно раздумывал, куда же свернуть — налево или направо; Метью до того устал, что от одной мысли, что можно пойти не туда, у него темнело в глазах. Он прилег на траву на обочине, уложив позади себя спеленутого Билли. Мышцы ломило от напряжения. Организм требовал длительного отдыха, однако Метью знал, что этому требованию уступать нельзя. До грота оставалось не больше трех–четырех миль. Он с трудом поднялся на ноги и с фатализмом игрока избрал западное направление.
Спустя примерно полчаса он достиг кургана, в который превратилась стоявшая тут раньше деревня. Его охватило торжество: пусть до грота оставалось еще примерно две мили пути на север — ему уже казалось, что вот–вот выйдет кто–нибудь из друзей. Где–то близко Эйприл — вот за этим полем, за этими деревьями… Она наверняка там, он окликнет ее и увидит ее знакомый взгляд и улыбку.
— Я помню этот пруд, — сказал Билли.
— И я. Тебе не лучше, Билли?
— Немного лучше.
— Мы уже почти у цели.
Обращаясь к Эйприл, которая наверняка ждала их за ближней рощицей, Метью проговорил:
— Я был глупцом. Я не постиг мудрости, но я постиг хотя бы то, что я — глупец. Думаю, это неплохое начало. Помоги мне. Помоги!..
Ручей бормотал по–прежнему; на другой стороне отражали солнце глянцевые листья рододендронов. Метью прошел еще несколько шагов и увидел грот. Он был пуст. Расстраиваться было глупо: здешние жители, как обычно, отправились на дневной промысел. Ближе к закату они наверняка объявятся.
Метью освободил Билли и осторожно опустил мальчика в траву. Его охватила небывалая усталость, но он хотя бы не чувствовал больше боли. Цель достигнута. Теперь оставалось одно — ждать.
18
На протяжении дня становилось все жарче. Билли почти все время спал. Метью, отчасти восстановив силы, спустился к ручью, разделся и тщательно вымылся. Ему было нечем вытереться, и он сидел на солнце до тех пор, пока не высох. Одежду тоже не мешало выстирать, но с этим можно было и повременить. Той порой в небе собрались белые облака. Солнце скрылось, но было по–прежнему тепло; в отдалении прокатывался гром. Оставалось надеяться, что гроза, уж если она разразится, начнется уже после возвращения Эйприл и всех остальных.
Под конец дня Билли очнулся. По его осунувшемуся личику катился пот, голосок звучал жалобно.
— Где же они? — простонал он. — Где Лоренс?
— Они скоро вернутся.
— Как скоро?
— Скоро.
— Мне жарко, — в изнеможении выдавил Билли.
— Сейчас я тебя охлажу.
Метью оторвал от рубахи мальчика полосу ткани, тщательно выстирал ее в ручье и принес мокрой назад. После того как он протер ею лицо и шею Билли, тому вроде бы полегчало. Однако вскоре все вернулось на круги своя: у мальчика снова подскочила температура. Быстрее бы приходил Лоренс… Метью напрягал зрение, стараясь разглядеть движение среди кустов и виднеющихся вдали деревьев. Опускалась ночь. Метью понял, что сегодня они уже не вернутся.
Легко понять, чем объясняется задержка: промысел становится все более трудным, поэтому надо забираться все дальше от грота. Видимо, они зашли так далеко, что не смогли вернуться засветло. Ничего, завтра объявятся. Метью поделился своей догадкой с Билли и встретил его апатичный взгляд.
— Разве мы не продержимся вдвоем еще одну ночь, Билли?
Ответом был слабый кивок.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Однако это было сказано безжизненным голосом, переходящим в шепот. Метью ощутил гнев: почему Лоренс не торопится? Впрочем, он тут же понял, насколько это несправедливо, и унял свои эмоции. Лучше подумать о чем–нибудь другом: скажем, о запасе еды в старом колодце. Он велел Билли полежать спокойно и заверил его, что скоро вернется. При виде досок, маскирующих колодец, Метью почувствовал непонятное томление, смахивающее на страх. Он поспешил отбросить доски в сторону. В черном провале колодца ничего не было видно. Метью запустил туда руку и нащупал веревку. Он потянул за нее и облегченно вздохнул: внизу лежал тяжелый груз.
Он вытянул сеть с припасами, выбрал пару банок, остальное же опустил обратно в колодец. Теперь скорее к Билли! Тот уже сидел, беспокойно ожидая его возвращения.
— Нашел молоко, — сообщил Метью. — Выпьешь немного?
— Я уже думал, что вы совсем ушли.
— Ушел — только ненадолго. Я же тебя предупредил. Держи! Я проделал в крышке дырок.
— Вы не уйдете, правда, мистер Коттер?
— Не уйду, — заверил его Метью.
Гроза разразилась еще до полуночи. Хлынул ливень, загрохотал гром, небо одна за другой озаряли ослепительные молнии. Метью делал все возможное, чтобы уберечь Билли от сырости: он спрятал мальчика подальше в грот и накрыл его своим плащом. Сам он промок до нитки, как только пошел дождь, но почти не замечал этого, поглощенный заботами о пациенте. Жар, мучивший тщедушный организм, был под стать буйству природы: Билли метался и беспрестанно звал родителей, собаку Капитана… Метью сидел рядом, разговаривал с ним, старался успокоить. Его все больше охватывало отчаяние от неспособности помочь ребенку по–настоящему. Мальчик тяжело болен; возможно, он вообще при смерти. Что за горчайшая ирония судьбы, если после всех мучений, которых стоил им обратный путь, он умрет, не дождавшись Лоренса!
Метью взял Билли за руку.
— Держись, Билли! — пробормотал он. Пальцы мальчика были сухими и горячими по сравнению с его влажной, холодной ладонью. — Ты должен продержаться.
К утру гроза отошла к западу, откуда еще некоторое время доносились раскаты грома. Воздух замер. Мальчику не становилось лучше, движения его, как заметил Метью, делались вялыми. Голосок тоже ослаб. Теперь Билли обращался в бреду не только к родителям, но и к Метью, однако слова его звучали так, словно и Метью, подобно родителям, рядом с ним не было. Впрочем, стоило Метью выпустить его ладошку — и он жалостно заверещал и не унимался, пока тот снова не взял его за руку.
Метью сидел у его изголовья — замерзший, промокший, с затекшими ногами — и наблюдал, как светлеет небо. Они пережили обыкновенную летнюю грозу — неистовую, но скоротечную; теперь небо над гротом все больше голубело. К тому времени, когда Билли все–таки уснул и Метью смог от него отойти, уже поднялось солнце. Спит, подумал Метью. Но болезнь его не отпускает. Теперь тем более неясно, когда возвратятся остальные: кроме всего прочего, их могла задержать гроза. Билли нуждается в умелом уходе Лоренса, но среди медикаментов может найтись что–то, что поможет ему продержаться.
Направляясь к подвалу, Метью прошел мимо розария. Вот четыре могилы под деревянными крестами; на каждой могиле лежало по розе, уже увядшей и побитой дождем. Метью остановился и некоторое время неподвижно смотрел в ту сторону. Потом он подошел к развалинам дома.
Сперва все шло гладко: он играючи разобрал набросанный сверху мусор. Отсюда не видно грота, но зов Билли был бы слышен. Теперь очередь перевернутого стола. Подсунув пальцы под крышку, Метью попробовал его приподнять, но не тут–то было. Он снова поднапрягся, вспоминая, что этим обыкновенно занимались сразу трое — Джордж, Чарли и Арчи. Пригодился бы какой–нибудь рычаг, но в поле зрения не попадало ничего подходящего. Он нагнулся, налег и почувствовал, что стол приподнимается, но еще недостаточно, чтобы под крышку что–нибудь подложить. Метью выпрямился и утер со лба пот. Видимо, придется оставить попытки, пока не вернутся остальные.
Или еще один рывок? Надо все–таки попытаться сдвинуть стол с места!.. Он расчистил один угол, перешел к противоположному. Теперь упереться спиной в груду камней, каблуками — в край стола и толкать. Сначала результата не было. Однако при второй попытке стол сдвинулся примерно на дюйм. Метью приспособился поудобнее и налег снова. На сей раз стол сдвинулся на целых шесть дюймов, и взгляду открылся краешек лестницы. Скромный, но все же успех.
Ему пришлось спихивать мусор с противоположного края стола, однако теперь удалось примоститься на верхней ступеньке и орудовать палкой. Работа пошла шустрее. Метью и не помышлял полностью освободить люк: достаточно будет щели, в которую можно протиснуться, распластавшись на спине.
