Владимир Романовский - Польское Наследство
Он уснул. Ингегерд пришла только под утро. Настроение у Ярослава было отвратительное.
***
Выйти из саней оказалось проще, чем Гостемил предполагал, а на крыльцо ему помогли подняться дюжие стражники, узнавшие его. Они же поведали ему, что князь в данный момент хвестует, празднуя победу, в гостиной, которая уже послужила Ярославу в качестве занималовки, а теперь переоборудована в столовую. Гостемил поблагодарил стражей, от дальнейшей помощи отказался, и определил направление. Гостиная находилась, к счастью, на первом этаже. Стуча посохом через равные интервалы, Гостемил дошел до проема.
Ярослав в скромной одежде, без корзно, сидел во главе длинного стола, вокруг которого собрались человек двадцать. Из них половину составляли люди из княжеской дружины, в их числе Ляшко и Жискар. Владимир и Вышата поместились по правую руку князя. Среди остальных Гостемил узнал ратника Погора, действительно принимавшего участие в защите детинца. Остальные вояки были представителю рода Моровичей незнакомы. Да и безразлично ему было, кто именно сидит за столом. Праздничный хвест в честь победы – люди пришли поесть и выпить.
Функции развлекателя честной компании выполнял стареющий киевский трубадур Михал, чьи опусы нравились когда-то жене Хелье. За последние десять лет симпатичный, среднего роста, артистичный Михал так примелькался в Киеве, что выступления его вызывали лишь сентиментальные, ностальгические чувства, и новое воспринималось в том же ключе, что и старое. Глуповат и безопасен стал Михал. В тереме бывал он нынче часто, и все пороки придворного музыканта (надменность, алчность, боязнь за реноме, пристрастие к слишком богатой даже для известного гусляра одежде с намеками на принадлежность к воинской аристократии, и прочее) – проявлялись в нем теперь ярко, и Михалу в голову не приходило их скрывать. Сидел он отдельно от всех, чуть отодвинувшись от стола, как Иуда на появившейся четыре века спустя фреске Андреа дель Костаньо. Увидев Гостемила, Михал прервал игру. И остальные хвестующие замолчали.
Здоровая рука Гостемила занята была посохом, поэтому он ограничился лишь приветственным кивком и проследовал по направлению к Ярославу. Ляшко смотрел на него как зачарованный, а Жискар поднялся и галантно предложил калеке свой скаммель. Гостемил с достоинством кивнул ему, зашел с боку, прицелился и, напрягая мышцы бедер и правое предплечье, попал арселем точно в центр скаммеля и удовлетворенно улыбнулся. Прислонил посох к краю стола, и только после этого снял шапку, с которой уже текло, и положил ее себе на колени.
– Здравствуй, болярин, – сказал Ярослав ровным голосом.
– Здравствуй, князь. И все здравствуйте, добрые люди … мне не жалко, – добавил он с некоторой рассеянностью.
– Гостемил, позволь мне с тобою выпить! – предложил через стол Владимир.
– Чуть позже. Князь, у меня к тебе просьба.
– Я тебя слушаю, болярин, – Ярослав улыбнулся светски.
Улыбка эта Гостемилу не понравилась – гнилой моляр ее портил, да и натянутая она была.
– Я, князь, превысил свои полномочия в твое отсутствие, – сказал Гостемил.
– Нисколько, – возразил Ярослав. – Ты сделал то, то велел тебе твой долг.
– Да, долг, – рассеянным тоном повторил Гостемил, глядя на князя. – Видишь ли, князь, я дал одному человеку обещание, а права его давать у меня не было.
– Какое же обещание, и что это за человек? – спросил Ярослав благосклонно. – Заранее говорю тебе, болярин, что ради тебя я готов все уладить, и помочь тебе выполнить любые обещания.
– А … да … Я обещал Свистуну, что если Киев продержится до твоего приезда, князь, его, Свистуна, выпустят на волю. И вот об этом как раз я и пришел тебя просить, князь.
Ярослав промолчал.
– Заслуги у Свистуна большие, – продолжал Гостемил. – Во-первых, люди его постоянно пугали и сбивали врага с толку пересвистами. Во-вторых, он предоставил в распоряжение ополченцев свой киевский склад оружия, без которого нас бы всех тут нарезали бы в стружку. В третьих, люди его сидели на крышах и стреляли по захватчикам из самострелов, по приказанию Свистуна. Многие погибли. Он честно выполнил все, что обещал, и вот настало и мне время держать слово.
Сделалась пауза. Всем было интересно, что скажет Ярослав. Ярослав сказал, —
– Ты, болярин, понимаешь ли, о чем просишь?
– Конечно понимаю, – ответил Гостемил. – С чего бы это я не понимал? Ничего сложного.
– Ты хочешь, чтобы я, князь киевский, учредитель Русского Судопроизводства, преступил бы закон, мною самим утвержденный, и выпустил бы на свободу преступника, на чьей совести сотни жизней? Приказ о взятии Свистуна под стражу подписал еще мой отец! Это, болярин, в высшей степени легкомысленно с твоей стороны.
– Князь, Свистун искупил свою вину.
– Это решать тиуну, Гостемил.
– У тебя, князь, есть полномочия тиуна, не так ли? Вот и реши, прямо сейчас.
– Ты мне приказываешь, болярин?
– Прошу, князь. С почтением, нижайше.
Ярослав оглядел взглядом соратников. Жискар прятал глаза. Верный пес Ляшко смотрел с неодобрением на наглого болярина. Владимир переводил взгляд с Ярослава на Гостемила и обратно, зачарованный.
– Сейчас я ничего решать не стану, – сказал Ярослав. – На хвестах судопроизводством не занимаются. Но предупреждаю тебя, болярин, что впоследствии мое решение, или решение одного из тиунов, вряд ли будет в пользу Свистуна.
– Князь, ты волен любого из нас казнить или миловать, – сказал Гостемил, превозмогая себя. – Я никогда ни о чем тебя не просил. Я не думаю, что Свистун, если он выйдет на волю, будет более опасен, чем тот, кто займет его место в случае твоего отказа. Я обещал Свистуну, и мое обещание…
– Ты считаешь, болярин, что твое обещание важнее моих законов?
– Вовсе нет. Это тебе, князь, решать, что важнее. Я просто прошу.
Ярослав оглядел соратников. Ляшко хмуро смотрел себе в кружку, Жискар старательно делал вид, что своего мнения по данному вопросу у него нет. А семнадцатилетний Владимир зачарованно таращился на Гостемила. Впрочем, иногда он переводил взгляд на отца – очевидно сравнивая, и сравнения были, скорее всего, не в пользу Ярослава. Даже изнуренный ранами, немощный, увечный, Гостемил излучал аристократическое очарование.
Холоп подкатил на тележке к столу четыре дополнительных кувшина с вином и черпаком стал разливать вино по кружкам и ставить – сперва перед Ярославом, затем перед соратниками, и уже прицелился было обойти стол, чтобы поставить кружку перед Гостемилом, когда Ляшко, взяв его за рукав, сказал тихо, —
– Древлянину не наливай.
Жискар нахмурился – но промолчал.
Гостемилу было решительно все равно, что мямлит этот старый цепной пес. Но виночерпий, обойдя стол, действительно не поставил кружку перед Гостемилом, а Ярослав сделал вид, что не замечает.
– Что ж, князь … – начал Гостемил.
– Михал, почему ты умолк? Играй, – приказал Ярослав.
Михал неуверенно посмотрел на собравшихся, тронул струны, вывел нисходящую диатонную гамму.
Гостемил мысленно призвал на помощь Создателя. Следовало подняться одним движением, и при этом не упасть и не опрокинуть скаммель, и удержаться на ногах. Он взялся за посох, наметил точку опоры, напрягся, и приподнялся. Его качнуло, он едва не потерял равновесие. За столом сделалось полное молчание. Гостемил выровнялся и, точно рассчитав, перенес посох в другую точку, возле скаммеля Ярослава. Ярославу стоило некоторых усилий не отодвинуться вместе со скаммелем – ему показалось, что Гостемил вознамерился ударить его посохом. Гостемил не ударил. Посмотрев на шапку, лежащую теперь на полу, он решил, что поднимать ее не будет.
Чувствуя, что силы его вот-вот оставят, он пересек зал. Снова зазвенели струны – очевидно, Ярослав снова велел Михалу играть. Гостемил дошел до выхода из терема. Стражи расступились, а затем один из них выступил вперед, предлагая помочь спуститься с крыльца. Гостемил хотел было отклонить предложение, но в этот момент посох треснул и сломался пополам.
– Хо, Гостемил!
Хелье – свежий, румяный, в лихо заломленной набекрень шапке, в короткой сленгкаппе поверх второслойника с константинопольским узором, подбежал к крыльцу. Гостемил был рад его видеть. Отодвинув стражника, сигтунец подставил Гостемилу плечо, и Гостемил, бросив сломанный посох, оперся на него, укрепился…
– Не сверни мне шею только, лапа медвежья, – предупредил Хелье, помогая другу спуститься. – Какого лешего ты здесь делаешь, что за светские визиты ни с того ни с сего. Эй, воины, дайте нам какие-нибудь сани, быстро!
Сани вскоре появились, запряженные бодро выглядящей лошадью, игриво хлопающей хвостом. Хелье подсадил, крякнув, Гостемила, уперся ногой в полоз, позволяя другу плавно опуститься на сидение, вскочил в сани сам, сел рядом, взялся за вожжи.
– Заедем в крог? – предложил Гостемил.
