Колхозное строительство. Дилогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– Трофим Ильич, вы же не знали вопросов. Дети сами всё написали. Если будет проверка, ещё раз напишут. Чего вы волнуетесь. Ну и на всякий случай, вы этим Фомам напомните, что у нас презумпция невиновности стоит во главе законодательства, а ещё в уголовном кодексе есть статья за клевету. Если они не успокоятся, то родители детей подадут на них в суд. И тогда в следующем году этих граждан в комиссии не будет, они будут в нашем подсобном хозяйстве в свинарнике работать. Вот именно этот текст им и озвучьте. Ну, и если они будут настаивать на проверке, то соглашайтесь. Только чтобы все призёры участвовали.

– Зачем?

– А там увидите. И при составлении вопросов, чтобы вы с Барсуковым участвовали. Стоп. Вы как бы между прочим, скажите, что Виктория Петровна Брежнева – жена Генерального Секретаря ЦК КПСС слышала об успехи учеников города Краснотурьинска и сама их по голове гладила, – и это было правдой. Не всех, конечно. Просто из девятой школы прибежало пару сорванцов и попросили сделать им к республиканской олимпиаде ранцы, как у дочерей. Пётр как раз зашёл к себе забрать Брежневых на очередную примерку. Вот там и встретились будущие победители с Викторией Петровной и она на самом деле погладила их по головкам и пожелала удачи.

Подождём ответного хода.

Опять звонок теперь уже в восемь вечера и домой.

– Пётр Миронович, вы маг что ли? Теперь у нас шесть первых мест. И одно второе и два третьих. Как вы могли заранее знать?

– Очень просто. Громче всех кричит: "Держи вора" именно вор. Кроме того наши в себе уверены, а вот когда других детей погнали на очередной тур, они заволновались. И что теперь комиссия говорит?

– Заикаются, прощения просят.

– Не прощайте. Пусть теперь едут в Краснотурьинск и извиняются перед родителями, а то те подадут в суд. И на этом стойте насмерть, и Барсукову скажите, что если комиссия в полном составе не приедет в Краснотурьинск, то я лично пожалуюсь Брежневу. И это правда. Всё отбой. Работайте.

Барсуков отзвонился ещё через час.

– Пётр Миронович, вы уверены, что нам нужно идти на обострение. Все извинились. Детей наградили, скоро всесоюзная олимпиада. Зачем вам это?

– Иван Иванович, вы их боитесь? Почему? Вы подчиняетесь напрямую хоть одному из членов комиссии? Нет. Тогда в чём дело? Они должны бояться вас. С них кроме извинений можно что‑нибудь стребовать? Деньги на ремонт школ? Оборудование для физ и хим кабинетов? Учебные пособия по биологии? Кинопроектор? Телескоп, наконец? Если можно идите на мировую. Если нет, то пусть посетят дом музей изобретателя радио Попова и оставят там хвалебную запись, после того, как извинятся перед родителями наших детей. Всё, у нас тут уже много времени, пора спать ложиться. До свидания.

И всё же ещё через полчаса позвонил главный горонист.

– Пётр Миронович, извините, что поздно. Только думаю, что стоит новостью поделиться. В 9 школу передадут хороший телескоп, а в 23‑ю двадцать комплектов хороших лыж с палками. Кроме того, все победители и призёры получат путёвки в "Орлёнок". Думаю, не стоит дальше накалять обстановку?

– Хорошо, Трофим Ильич, будем считать – ничья. Когда Всесоюзная олимпиада? Двадцать пятого. Готовиться надо. До свидания.

Глава 52

Последователей Карла Маркса называют марксистами. А как называют последователей Фиделя Кастро?

Андрюха не подвёл. В смысле, Эндрю Луг Олдем двух деятелей прислал. Он‑то прислал. Шестнадцатого мая позвонила Фурцева.

– Пётр Миронович. Есть две новости. Начну с хорошей. Тебе двадцатого нужно быть в Москве. Отправляется делегация на Кубу. Там тебе и премию дадут и медалью наградят. Кроме тебя ещё двоих. Мы тут с товарищами посоветовались, бери Сенчину и Толкунову. Кроме того, можешь взять дочерей. Машу, так обязательно. Надеюсь, ты перевёл два этих своих "клипа" на испанский?

Вот ведь интересная женщина. Когда просил переводчицу с испанского, чтобы зарифмовать довольно сложный текст, то прислала парнишку, еле‑еле знакомого с правилами написания испанских слов. Зато очередного диссидента. Алексей Александрович Добровольский. Пётр, когда узнал биографию индивидуума, то чуть не заплакал. Этот человек был "волхвом" и идеологом неоязычества со своеобразными взглядами. Мракобесие. Во время Венгерского восстания распространял листовки от имени своей национально‑социалистической партии, за что уехал в лагерь на 3 года. А после выхода из тюрьмы крестился. Второй раз теперь уже не юношу, но мужа арестовали в 1964‑м в качестве активиста Национально‑трудового союза (НТС), после чего он около года находился в психиатрической больнице, где познакомился с видными диссидентами. И вот этого уникума сослали в Краснотурьинск. То‑то Заграевская и Горбаневская порадуется – решил Тишков, но ошибся. При встрече диссиденты шипели друг на друга. Разных они взглядов и на действительность и на будущее. Не может не радовать.

Песни всё же перевели и спели. Не обошлось опять без команданте Боске. Волх сделал подстрочный перевод, а член политбюро компартии Кубы придал этому рифму и ритм. Судить о качестве перевода было некому. Однако кубинки спели. Теперь осталось дождаться реакции простых кубинцев.

– Да, Екатерина Алексеевна, спасибо вам за волхва "Алёшеньку". Ценный кадр.

– Не за что, пользуйтесь. Теперь плохая новость. Англичанин Олдем прислал мне двух деятелей. Один поэт. Молодой, да ранний. А второй учитель русского языка в их Оксфорде. Там у них какой‑то скандал вышел с руководством университета, вот его и турнули. Но не обольщайся. Я с ним разговаривала, он точно не коммунист. Анархист скорее.

– Это плохо. Хотелось бы коммуниста, – на полном серьёзе проворчал Штелле. По крайней мере, сделал всё, чтобы так слышалось. А сам чуть не захлебнулся смехом. Ох, уж эти старые большевики.

– Ничего, может, переосмыслит взгляды. Так вот, о плохом. Не могут они к тебе приехать.

– Почему?

– Да, потому, что Свердловск – закрытый для иностранцев город. Не купить им билеты на самолёт. А я к Семичастному не пойду. Мы тут из‑за одного скрипача недавно поругались, – а голос радостный. Боец.

Вот, что за страна. В КГБ куча предателей. Диссидент на диссиденте в столице, а Свердловск закрыт для иностранцев. Точно, там ведь есть завод "Три тройки". Какую‑то электронную начинку для ядрёных бомб делают. Украдут схему. Всё – пипец державе. Это при том, что наши микросхемы – самые большие в мире. И в бумагу со схемами у проходной тётки пирожки заворачивают. Хотя, может, пока и не заворачивают. Но во что‑то же заворачивают.

– Екатерина Алексеевна, есть ведь поезд. Москва – Серов. Идёт всего сорок один час. В Серове я их встречу. На поезд билеты продают без паспортов, – что можно сказать: "Энергия есть – ума не надо".

– Вот умный ты мужик Пётр, а дурак. Кто же двум иностранцам билет продаст в Серов?

– Екатерина Алексевна, пусть ваш помощник билеты купит. Только не объясняйте для кого и зачем. Всё же, бережёного – бог бережёт. А этих, английских борцов с режимом, попросите не разговаривать в поезде. "Да", "нет", и весь диалог. Надеюсь, преподаватель русского осилит эту мантру.

– На преступление толкаешь?

– В чём же преступление? Серов ведь не закрытый город.

– Убедил. Встречай, завтра выпровожу. Про двадцатое не забудь. С тобой полечу. Одного тебя как оставишь, ещё учудишь чего.

– Точно пойду в мае купаться на пляж Варадеро. А ещё сигар и сигарилл Брежневу куплю. Как думаете, он какой ароматизатор предпочитает? Ваниль, вишня, какао, кофе, яблоко? С мундштуком?

– Сволочь ты последняя, Пётр Миронович. Не помню, говорила ли тебе. Не трави душу. Да, с нами возвращается домой Эрнесто Че Гевара. Да не один. Похоже, он женится на Светлане Аллилуевой. Представляешь?

– Представляю. Пипец Боливии и Венесуэле.