Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Жизнь продолжалась. Я вдруг ощутил глубочайшее удовлетворение от окружающего, от мысли, что больше не буду очищать с клинков пятна ржавчины…
Некогда будет им ржаветь, я думаю.
Танюшка за спиной застонала и быстро, неразборчиво произнесла какую-то фразу. Потом резко повернулась и села, сбросив на меня свой край одеяла и вытаращив глаза.
— Олег, — быстро, негромко и неприятно позвала она.
— Я тут, — отозвался я и услышал, как Танюшка шумно выдохнула, а потом сразу легла.
— Хорошо, — сказала она. — Мне страшный сон приснился… Всё возвращается на круги своя…
Я обнял её, просунув руку под шею:
— Спи, Тань. Сон — это просто сон. Я рядом, и больше к тебе никакие сны не подойдут.
Если честно — не помню, как я уснул. Кажется, одновременно с Танюшкой.
* * *
Море было где-то впереди. Эгейское море, а там меня ждала встреча с друзьями. Марица текла слева, можно было слышать, как она шумит на незамерзающих перекатах. Эта часть побережья здесь не была изменена, ничем не отличалась от Земли. По крайней мере, так утверждала Танюшка, и этот факт странным образом успокаивал.
Вадим бежал на лыжах первым — как всегда, он-то из нас троих был лучишим лыжником. Я спешил за ним; второй по "качеству" лыжник — Татьяна — замыкала наш маленький отряд.
— Уже недалеко, — вполголоса сказал Вадим, не поворачиваясь. — Видите вон там, между холмами, две здоровенные сосны? За ними спуск, километра три — и мы на месте.
Странно, но в его голосе я уловил вдруг какую-то непонятную нотку. И окликнул его так же на ходу:
— Что тебя беспокоит?
Он откликнулся неожиданно быстро и охотно, словно давно ждал этого вопроса:
— Понимаешь, у нас там старшим Борис…
— Да мне плевать, — отозвался я, и мне действительно было плевать. — Я не князем быть хочу, а просто — с нашими… Давай, нажимай, что ты плетёшься?
Я в самом деле не собирался претендовать на титул. Есть у них князь — отлично. А с меня хватит Шапок Мономаха. Но я всё-таки задал ещё один вопрос:
— Ты не говорил, как он отнёсся к тому, что ты отправился искать меня.
— Он сказал, что будет рад хорошему воину.
— Угу, — буркнул я. Ну что же, это хорошо, просто отлично. Я рассеянно посматривал по сторонам, ритмично передвигая ноги. — Эй, а это что?
Я скорей пробормотал это, чем сказал… но остановился, и Танюшка остановилась, а через мгновенье остановился Вадим.
— Давненько я этого не видел, — уже в полный голос сказал я. — С возвращением, Тань.
— Да, — отозвалась она, и я услышал, как щёлкнула в вырезе спуска тетива аркебузы.
— Это у нас, — добавил Вадим деревянно.
Точно между теми двумя соснами, как раз за перевалом, словно третье диковинное дерево, поднимался широкий прямой столб дыма.
— Блин! — выкрикнул Вадим, ускоряясь с места прыжком. Я схватил его за капюшон, повелительно сказав:
— Стой.
— Это негры! — он обернулся, глаза горели. — Там наши!
— Негры и наши, — кивнул я. — Поэтому и подождём… Так. Давненько я не брал в руки шашек…
— Девять месяцев, — отрезал Вадим. — Пошли!
— Теперь я пойду впереди, — ответил я, доставая палаш из ножен. Но, прежде чем мы двинулись, я вытянул руку с оружием вперёд. И ощутил странное холодноватое волнение, увидев, как зимнее солнце зажгло на полированной стали полосу бледного огня.
* * *
Кто бы не был этот Борис (а я про него особо не расспрашивал) — он в самом деле оказался хорошим князем. Зимовал он со своими людьми в пещере, к которой был только один подход. И этот подход надёжно баррикадировала бревенчатая стена.
Ну, конечно, надёжно — это до времени, пока её есть, кому защищать.
Негров было около полутора сотен. Они разбили лагерь примерно в полукилометре от баррикады, жгли костры и явно не торопились на штурм.
Впрочем, один как минимум штурм уже был. В снегу на этом полукилометре лежало с дюжину тел, да у самой баррикады — вдвое больше. Картина выглядела привычной и милой.
— Кажется, наши все целы, — заметил Вадим.
— Нет, — тихо сказала Танюшка, вытягивая руку в сторону лесной опушки в стороне от пещеры. Там почти правильным кругом лежали ещё не меньше сорока убитых негров. А в центре этого круга, чёрно-алого на белом снегу, застыли ещё шесть или семь тел. Явно не негров уже…
И с такого расстояния не разобрать было, кто именно эти павшие. Серый? Джек? Вильма? Ленка? Олег? Арнис? Игорь? Андрей? Наташка? Ирка? Ингрид?или несколько из них? Или… или кто-то, незнакомый мне, но успевший стать другом Вадиму?
Да. Я вернулся. И снова вижу это. Неотъемлемую часть мира…
Я с недоумением взглянул на свой кулак. Из него торчала сломанная ветка.
Клянусь, я не помню, когда сломал её.
Владислав Крапивин
Как бы крепко ни спали мы,
Нам всегда подниматься первыми —
Лишь только рассвет забрезжит
В серой осенней дали…
Это неправда, что маленьких
Смерть настигает реже:
Ведь пулемёты режут
Часто у самой земли.
Есть про нас песни разные —
Сложенные с любовью,
Есть грустные и бодрящие,
Звонкие, как труба,
Только нигде не рассказано,
Как это всё-таки больно —
Пулю глотнув горячую,
Падать на барабан.
Сколько легло нас, мальчики,
В травах и узких улицах —
Маленьких барабанщиков,
Рыцарей ярых атак!
Но не могли мы кланяться,
Жмуриться и сутулиться.
Падали… А товарищи
Шли, отбивая такт…
…Эти слова прощания,
Эта песня привета
Тем, кто шагал с нами рядом,
От ветра не пряча взгляд.
Горьким горнов молчанием
Будет песня пропета
Всем погибшим отрядам,
Маленьким кораблям.
* * *
Ночь была тёплая, ветреная и беззвёздная. Стонал лес, и металось пламя негритянских костров. Уродливые тени корчились возле них.
Я не понимал, чего хотят негры. В пещере — запасы еды, источник и два десятка решительно настроенных защитников. Земли чужие. Любой отряд, узнав об этом, поспешит на помощь…
А когда не понимаешь противника — это очень плохо. Даже если противник дурак.
Особенно если дурак.
Над сводом пещеры плясали отблески сторожевого костра…
…Вадим и Танюшка ждали меня, сидя спина к спине в пещерке под нижними ветвями ели. Я съехал к ним.
— Угомонились. Сейчас поползём, — сообщил я. И высказал своё сомнение: — Я только не понимаю, почему они тут стоят так упрямо.
Какое-то время мы помолчали, сосредоточено закусывая копчёной рыбой и сухими яблоками, которые разделила Танюшка. Потом я решительно продолжал:
— Ну что же, ночь подходящая. Пойдём на голубом глазу. Тут недалеко, и снег эти уроды утоптали. Лыжи тут оставим, потом заберём.
— Торопится время, течёт, как песок —
Незваная Гостья спешит на порог, — сказал вдруг Вадим, и я с удивлением посмотрел на него. Никогда раньше я не слышал, чтобы Вадим читал стихи. Но вдруг вспомнилось: вот Басс читает эти строки… Как там было?..
Незваная Гостья, повсюду твой след!
Но здесь ты вовек не узреешь побед!
Раскинутых крыльев недвижен излом,
Но мёртвый орёл остаётся орлом!
— Пошли, — сказал я…
…Негры оставались беспечными. Часовых со стороны леса они, конечно, выставили, но те жались к кострам, грелись, смотрели в огонь и по этой причине ночью были слепы, как совы. Можно было их вообще не трогать, но вот беда: между кострами никак не получилось бы пройти незамеченными, и эти ублюдки, как бы они не были тупы, конечно, нас заметили бы.
— А это что? — прошептал мне в ухо Вадим, как раз когда я вытащил из портупеи метательный нож и уже готов был подняться на колено для броска.
— Где? — нервно прошипел я. Вадим показал на второй слева от того места, где мы лежали, костёр.
— Вон, смотри.
На снегу виднелись какие-то круглые ёмкости. Трудно было понять, что же это такое; я, вглядывался, вглядывался…
— Да что это такое-то?! — раздражённо спросил я.
— А ты не понял? У тебя что — насморк? — пихнул меня локтем Вадим.
Я хотел спросить, при чём тут насморк, но невольно втянул воздух…
— Смола!.. — вырвался у меня тихий вскрик. И одновременно с этим я понял, чего же ждут негры.
Завтра они пойдут в атаку и забросают баррикаду и саму пещеру этими… ёмкостями с зажжённой смолой. Вот и весь их план… и этот план беспроигрышен, чёрт побери.
Простая арифметика. Нас тут трое. Наших там — два десятка.
Я посмотрел на Вадима и Таньку.
— Тань, сейчас побежишь к нашим. Очень быстро, — сказал я. — А мы с тобой, — я взглянул на Вадима, — покидаем всю эту гадость в костёр и побежим следом.
Танюшка молча кивнула, и мне это показалось подозрительным. Но я промолчал тоже. А Вадим вообще ответил мне совершенно хладнокровным взглядом, извлекая кистень…
