Р. Скотт Бэккер - Воин Доброй Удачи
На протяжении нескольких мгновений казалось, что вся Империя встала на колени перед нею.
Но что-то… какое-то ритмичное биение… заняло его место, идя откуда-то из гулких храмовых глубин. Она узнала его сразу, хотя ее душа отказывалась в это верить. Ибо то был звук, который сопровождал самые мрачные ее сны.
Сны о войне в Шигеке… о бесконечных пустынях и прозябании Карасканда.
Сны о Святом Шиме, вырванном из рук язычников.
Бой боевых барабанов. Фанимских барабанов.
Императрица Трех Морей обернулась к идолу Анагке, который, по странному совпадению, теперь поблескивал над неподвижным телом шрайи, в то время как почти обнаженный ассассин невозмутимо стоял рядом с императрицей.
Она принялась смеяться, запустив руки в волосы…
Какой же ветреной блудницей была эта Судьба!
Глава 15
Библиотека Сауглиша
В жизни душа – не больше, чем продолжение тела, которое простирается внутрь, пока не найдет свое средоточие в духе. В смерти тело – не больше, чем продолжение души, которая стремится наружу, пока не займет всю плоть. В обоих случаях все происходит одинаково. Так перемешаны живые и мертвые.
Мемгова «Книга Божественных Актов»Душа цепляется за жизнь, как терпкий аромат,Как за доску моряк, чтоб не пойти ко дну и напрямую в ад.
Гиргалла, «Эпос Сауглиша»Конец лета, Новой Империи Год 20-й (4132 год Бивня),
Развалины Сауглиша
Удушье. Слепота и замешательство.
Сначала Акхеймион подумал, что его душит кляп, но во рту ничего не было. Может, на голову надели мешок? Он заколотил руками и ногами и понял, что не связан, но больше, чем на пядь, двинуться не мог.
Саркофаг. Гроб. Он был в какой-то…
Это сон.
Паника утихла, хоть и перешла в древнюю ярость человека из прошлого, которым он стал. Он был Анасуримбором Нау-Каюти, Палачом Консульта, принцем высших норсираев, убийцей дракона! В праведном гневе он с воем заколотил кулаками по стенам своей каменной тюрьмы, проклиная имя жены-злодейки.
Но от напряжения воздух внутри нагрелся, стало душно. Задыхаясь, он принялся ворочаться, испуская рев из широкой груди. Скоро, обессилев, он мог только царапать камень, мысли его путались от стыда и растерянности…
Мысли о том, что вот так и умрешь, скребя по холодному камню.
Потом его стало трясти и подкидывать, словно гроб бросили в бурный поток. Камень раскололся, от удара клацнули зубы. Воздух струился вокруг него, такой холодный, что казался сырым. Он вдохнул, придавленный массивным осколком. Заморгал в ночной темноте и увидел низко висящую луну, которая бледно светила сквозь рваные облака и густые ветви. Потом из сумрака проступили поваленные фигуры, их невидящие глаза поблескивали в свете опрокинутых фонарей. Мертвые рыцари Триса. Он увидел свой меч, мерцавший среди покрытых рунами камней, дотянулся до него онемевшими пальцами. Но какая-то тень опередила его. Теряя сознание от недостатка воздуха, он в ужасе и замешательстве поднял глаза на своего противника…
Блестящий, покачивающийся фаллос. Узорчатые, шероховатые крылья, сложенные за спиной, возвышались, как два длинных рога, над его плечами. Кожа в пятнах, под которой вздувались грубые мышцы. Две головы: одна большая, овальная, вторая – человеческая, вставленная в челюсть первой.
Ауранг, в ужасе понял старый колдун. Предводитель Полчища. Ангел лжи.
Инхорой отшвырнул ногой его меч, согнулся над ним, как испражняющийся пес. Сжал холодными, как рыбья чешуя, пальцами его горло и приподнял над землей. Друз болтался в воздухе перед его злобным взглядом. От недостатка дыхания в руки и ноги будто впились тысячи иголок.
Тварь оскалилась – слизь растеклась по меньшему черепу.
Раздался смех, как вопль боли, пропущенный через сломанные флейты.
– Никто, – издали хрип два мерзких горла, – никто не сбежит из Голготтерата…
Послышался чей-то крик.
Колдун резко сел на лесном ковре, моргая и оцепенело тараща глаза, как любой, кто только что проснулся. Зашелся в кашле, словно пытался вытолкнуть из горла кляп. Предрассветная серая дымка окутывала все вокруг, небо на востоке сквозь спутанные ветки казалось позолоченным сланцем.
Капитан. Капитан громко кричал, пытаясь всех разбудить.
– Гробница, парни! – выкрикнул он с жуткой пародией на возгласы Сарла.
Безумный сержант сдавленно рассмеялся.
– Великое испытание! – крикнул он в ответ, прежде чем что-то понял, и осекся.
Он осторожно огляделся, как побитая собака.
– Сегодня день, когда все изменится!
Акхеймион бросил взгляд на поднимающуюся из лощины Мимару, на ее тонкую, хрупкую фигурку. Губы ее приоткрылись, когда она стряхивала листья, прилипшие к руке и плечу. Внезапно над ним навис лорд Косотер, двойные сосуды пустоты под его кольчугой, как всегда, зазвенели. Он сгреб колдуна за плечи, швырнул к ногам, как малого ребенка.
– Галиан! – крикнул он бывшему колумнарию. – Давай.
Капитан обмотал веревкой запястья колдуна и вместе с Клириком отвел его в сторону, как ягненка на заклание. Толкая и подхватывая его опытной рукой так, что казалось – колдун вот-вот упадет, он в итоге отпустил его, и старик упал лицом вперед.
Он забился, как рыба на берегу, пытаясь перевернуться на спину, но только ободрал и расцарапал пальцы об ветку. Лорд Косотер склонился над ним, больше похожий на тень, чем на человека, в свете разгорающегося утра за спиной. Две его хоры враждебно зияли, как пустые глазницы черепа, подвешенного на груди. Колдун смотрел, как Капитан сунул руку под кольчугу и вытащил одну из них.
– Наша экспедиция подошла к концу, – объявил лорд Косотер, поигрывая хорой.
Мысли в голове у Друза завертелись. Должен быть выход. Выход есть всегда…
Еще один урок, преподнесенный наказующей дланью Келлхуса.
Капитан опустился рядом с ним на колени, склонился так низко, что его борода задела бороду Акхеймиона. Жесткими пальцами он развязал кожаные ремешки, прижимающие кляп. Хора – обжигающее забвение – пустым угольком опаляла воздух…
– Время пришло, колдун. Ксонгис говорит, что солнцестояние наступит через несколько дней.
Старый колдун вздрогнул, скорчился на лесной подстилке, словно искал потайной лаз в земле. Капитан вытащил кляп.
– Говори с осторожностью.
Язык распух и болел. Говорить было трудно.
– Что?…
Он зашелся в кашле.
– Сол-солнцестояние?
На лице Капитана не отразилось никаких чувств. Глаза с черной ритуальной обводкой мерцали мертвым блеском. Повисло тягостное молчание, окрашенное его жестокими подозрениями.
– Ты утверждал, что Гробница защищена мощными Чарами, – буквально прорычал он. – Проклятием, которое спадет во время солнцестояния…
Акхеймион, мигая, смотрел на него. Вся жизнь пронеслась у него перед глазами, с тех самых пор, когда он говорил то же самое. Ложь. Факты похожи на стежки в вышивке, один за другим заполняющие всю ткань, а ложь – на осколки льда в воде, скользящие и тающие…
– Наша экспедиция подошла к истоку…
Ужас нахлынул на Акхеймиона, когда он внезапно осознал всю глубину своего незнания.
Не сломали ли печати на сундуках Гробницы за это время? Или они все еще лежат в земле? А если сокровища откопали и сундуки давно пусты?
Он знал лишь, что карта Ишуаля может находиться в Голготтерате…
Даже сейчас он слышал свой дребезжащий голос, осыпающийся ледяными крупинками в воду беспринципности, и больше, чем простая ненависть, поднималась в нем, когда до слуха доносилось:
– Э-эти Чары… Они скреплены с движением планет – это источник их непреходящей силы. Че-четыре волшебных ключа отмыкают их, по одному на каждый переход от одного времени года к другому. Мне известен только один – от лета к осени.
Капитан смерил его холодным взглядом, от которого останавливается сердце.
– Ты лжешь.
– Да, – сухо ответил Акхеймион. – Я лгу.
Лорд Косотер резко повернулся к Клирику, маячившему позади. Хора, качнувшись, оставила соль на щеке Друза. И он, глядя на Нелюдя, вдруг понял, что ему нужно делать. Нужно уговорить Косотера оставить его наедине с Правителем Нелюдей – старинным другом и союзником Сесватхи.
Нужно докопаться до того, что осталось от Ниль’гиккаса… Или, если все обернется иначе, убить его.
Но как убедить того, кто сошел с ума от беспамятства?
Капитан крепко сжал Хору в кулаке. Акхеймион, стараясь уловить хоть проблеск надежды, смотрел, как Капитан вытащил нож и принялся перерезать узлы.
– Я чую измену, – сказал лорд Косотер своему нечеловеческому помощнику. – Бери. Проверь его слова или убей.
Клирик кивнул. Рыжая полоска зари скользнула по его щеке.
Старый колдун буквально издал вопль облегчения. Когда в последний раз Блудница была к нему благосклонна? Седжу знал, что понадобится гораздо больше ее своенравных милостей, прежде чем пройдет это помешательство.
