Стоунхендж. Время для мятежника - Гарри Гаррисон
– Иес, сар.
– Все еще плохо. Тренируйся дальше.
– Седло у твоего мула есть? – спросил Трой.
– Не-а. Ниггеры ездят просто так, если ты не заметил. Придется и тебе научиться. Я вас снабжу на дорогу, так что сможете обходить города, пока Трой не научится не выдавать себя каждым словом. Я дам вам прорезиненные плащи, одеяла, котелки и миски. Привяжите их на мула. Погода хороша для пикников на воздухе. Линяйте быстро на Юг, не теряя времени. Сейчас допьем, поедим – и вперед. Мне будет спокойнее знать, что вы уже в дороге.
На окраину Вашингтона они въехали, когда уже рассвело. Трой неуклюже ковылял, ведя в поводу тощего мула, у которого, как оказалось, вместо хребта была пила. Даже подложенные одеяла не спасали. Но он забыл о неудобствах, когда из утреннего тумана выплыл город.
Тут перед ним впервые воочию встала реальность его путешествия в девятнадцатое столетие. Пока он был слишком занят выживанием и не обращал внимания на обстановку. Грубая одежда и примитивный быт фермеров не очень бросались в глаза, тем более что в летние каникулы он встречал такое. Даже хижины были немногим лучше тех, что приходилось видеть во Вьетнаме. Но столица нации, настоящий город, отличалась от той, которую он знал, даже по названию.
Город, конечно, был гораздо меньше того расползшегося по сторонам мегаполиса, в который он превратится через столетие. И конечно, он совсем по-другому выглядел без громадных каменных глыб федеральных зданий греческого и римского стиля. Дома были поменьше, деревянные или кирпичные, стояли они вдоль узких и по большей части немощеных улиц. Но больше всего поражало отсутствие в уличном движении моторов. Улицы забиты лошадьми, повозками и пешеходами.
Сколько лошадей! Резкий запах конского навоза забивал все остальное, даже аромат горящего дерева из печей, примешиваясь к паровозному дыму возле железнодорожной станции. Трой мог бы растеряться, если бы Шоу не обругал его, приказав двигаться вперед. Но невозможно было пройти мимо сияющего черного паровоза, сверкающего медью и пускающего пар. Это же не история, а живая машина, и он был поражен до немоты. Он пришел в себя только от прикосновения к ребрам ботинка Шоу.
– Эй, бой, какого черта зенки выкатил? Залазь на мула! Целый день готов так простоять, бездельник!
– Иес, сар. Щасс, только вот веревку завязать. А то все зараз поедет.
– Не тронь подпругу, безрукий! Я сам затяну.
Шоу спрыгнул с лошади и наклонился осмотреть вьюк.
– Вы слишком медленно двигаетесь, кто-нибудь заметит, – прошептал он.
– Извините меня. Однако, боюсь, я все равно не смогу ехать. Хребет этой твари и так разрезал меня пополам.
– Тогда ведите его в поводу, но мы должны двигаться.
Так много хотелось посмотреть, однако Шоу прав – останавливаться и глазеть опасно. Но это танталовы муки. Капитолий издали казался очень похож сам на себя. Однако пригородов на границе с Виргинией не было совсем. На месте Вашингтонского национального аэропорта сверкала вода болот и качалась осока. Там, где будет Пентагон, на зеленом лужке паслись коровы.
– Подходящее время для завтрака, – сказал Шоу, съезжая с дороги в поле. Трой захромал за ним.
– Самое время. Эти разбитые ботинки немилосердно натерли мне обе ноги. Идти ничуть не легче, чем ехать на этом несчастном сырье для столярного клея.
– Стоит запомнить! Как вы сказали – сырье для столярного клея? У вас, янки, бывают очень образные выражения. Теперь я собираюсь здесь полежать, а вы, я полагаю, могли бы взять ведро и сходить к тому вон ручейку за водой для этих тварей.
– Иес, масса, щасс прямо.
– Уже лучше. Вы делаете успехи.
У ручья берег обрывался. Трой прошел вдоль обрыва до сходящей вниз тропы и подошел к воде. Она казалась чистой и свежей. Трой сложил ладони ковшиком, напился глубокими и долгими глотками, потом плеснул себе в лицо, смывая пыль вашингтонских улиц. Наполнив ведро, он вылез наверх и сразу остановился, услышав голос. Осторожно, прячась за высокой травой, он поднял голову и посмотрел.
С Робби Шоу разговаривали два подъехавших всадника. Один из них что-то сказал, другой громко захохотал и спешился, одновременно доставая из седельной кобуры пистолет. Шоу отступил назад, но человек шагнул следом, тыча стволом ему в живот. Второй спешился и подошел к коню Робби Шоу. Конь вскинулся и попятился. Человек схватил поводья, пригнул голову коня вниз и потянулся к сумкам.
Там было все имущество Троя. Деньги, пистолет – все.
Глава 25
Минуту Трой колебался, оценивая ситуацию и отмечая расположение людей, потом пошел вперед. Выйдя из укрытия, он громко позвал:
– Масса, я воду принес, как вы сказали.
Он медленно, шаркая, продвигался вперед, опустив голову, согнув плечи и держа ручку ведра двумя руками, будто она была непосильно тяжелой. Сквозь опущенные поля шляпы он видел, что спешенный человек повернулся к нему и навел на него пистолет. Тот, что остался на лошади, тоже вынул пистолет. Трой не обратил на это внимания, шаркая дальше своей дорогой, разговаривая сам с собой, будто не замечая их присутствия.
Это сработало. Двое заухмылялись, ожидая, когда он их заметит. Ладно. Будет им театр в стиле Степенфечита или, скорее, пародии на «Рочестер» Джека Бенни.
– Госиди Сусе! – взвизгнул он, подойдя ближе и заметив их. Судорожно прижав ведро к груди, он так задрожал, что вода в ведре заплескалась и пролилась. Еще он хотел закатить глаза, но это не очень получилось.
Если представление и было неважным, то аудитория попалась благодарная. Двое заржали и заухали так, что тот, который слез с коня, разинул рот, полный гнилых зубов, а его пистолет поехал вниз и указывал уже почти на землю. Трой засуетился, оглядываясь, будто ища место, куда укрыться, не выпуская из виду второго, начавшего вылезать из седла, и ждал, пока лошадь закроет тому обзор.
В этот самый момент он швырнул ведро в хохочущую рожу. Ее владелец опрокинулся, а Трой уже был на нем, двинул ему в пах
