Николай I Освободитель // Книга 10 - Андрей Николаевич Савинков
Понятное дело, что по линии МИДа постоянно едет какой-то обмен информацией между странами, но я спрашивал не будничных контактах, а о каких-то конкретных обращениях и Александр Михайлович меня прекрасно понял.
— Хм… Нет, ваше величество, а мы ожидаем от них чего-то? — Горчаков был явно удивлен таким вопросом. Проведенные когда-то переговоры со шведским королем Карлом IV хоть и имели далекоидущие последствия в виде присоединения королевства к Таможенному Союзу, часть договорённостей тем не менее оставили за кадром. Настолько, что даже мой собственный министр иностранных дел не знал о «секретном протоколе» связанным с разделом Дании. Изначально вообще-то о полном уничтожении государства не шла, просто спустя годы аппетит Стокгольма явно только вырос. Так что я ожидал обращения Карла с вопросом о подтверждении старых договоров буквально со дня на день и собирался сообразно увеличить и свою долю в разделе этого пирога. Даже невмешательство нынче стоит дорого.
Секретность же нужна была для того, чтобы не дать перерасти второй датско-прусской войне в очередную общеевропейскую, что активно развивающейся сейчас Российской империи было просто не выгодно. Даже небольшая возможность утечки — а я все же за полвека сумел выстроить в стране систему сохранения государственных тайн — не стоила того, чтобы рисковать. А так действия Швеции, буде они воспоследуют — хоть в этом я почти не сомневался, если честно — будут смотреться как удачный экспромт.
— Ожидаем, — я кивнул и поднялся с места. — Спасибо, господа, на этом на сегодня все, при любых резких изменениях обстановки докладывать без промедления невзирая на мою занятость и время суток.
Глава 4
Я сидел и разгребал накопившиеся по случаю документы. Казалось бы, взял себе всего две недели отпуска, а дел насыпало столько, что я уже второй день прописался за письменным столом, практически не поднимая головы от разных, но конечно же очень важных, бумаг.
Тут кто-то может возмутиться в том ключе, зачем императору целая собственная канцелярия, в штате которой числилось на разных должностях больше двух сотен чернильных — и не только — душ. Собственно секретариат, аналитический отдел, отдел обработки обращений граждан, отдел по работе с иностранной прессой, статистический отдел, служба «аудиторов». Куча народу, но при этом мне все равно нужно собственноручно изучать гору материала и давать собственные резолюции по огромному количеству порой весьма незначительных вопросов.
Но давайте вместе посмотрим, какие документы в этот день попали ко мне на стол.
Запрос морского ведомства о выделении дополнительных ассигнований сверх утвержденного на 1853 год бюджета для создания на островах Лазарева — не знаю, как они назывались в нашем мире, но располагались они в двух тысячах километрах к югу от Гавайев — угольной станции и перевода туда с последующим содержанием одного корвета типа «Г». Восемьдесят тысяч рублей на обустройство инфраструктуры, жалование для трех десятков гражданских служащих и еще полусотни моряков, среди которых кроме прочего взвод морской пехоты для охраны всей этой богадельни. Приложен положительный отзыв из министерства промышленности и торговли — русские купцы потихоньку начинали осваивать юг Тихого Океана и нуждались в защите от притеснений. Да и в принципе идея застолбить за собой пару океанских островов, с перспективой когда-нибудь устроить там туристический рай выглядела совсем недурственной. Не говоря уже про всякие экономические зоны, ловлю рыбы и добычу полезных ископаемых.
При этом Заболоцкий-Десятовский — наследник Канкрина на посту министра финансов — естественно возражал против экстраординарных трат и в своей записке предлагал перенести этот вопрос на 1855 год, поскольку бюджет на 1854 уже был его ведомством сверстан набело. Соответственно, любое внесение изменений потребовало бы дополнительного напряжения государственных финансов.
Я, собственно, прикинул все «за» и «против» и наложил резолюцию: выделить деньги из резервного внебюджетного фонда, благо запасы золота в кубышке вполне это позволяют. На безопасности границ империи экономить глупо. Ну и конечно, как говорил, кажется, Марк Твен: «покупайте землю, ее больше не производят».
Вторым документом была коллективная жалоба дворян Тифлисской губернии на Пушкина. Александр свет Сергеевич последние годы — после того как старшая его дочь Мария вышла замуж и начала активно делать внуков — несколько отстранился от государственной работы, формально оставшись руководителем Российского Телеграфного агентства, которое фактически и создал с нуля, скинул большую часть забот на заместителей. Сам же посвятил себя семье и вернулся к активному творчеству, на которое пятнадцать лет до этого времени у великого поэта находилось откровенно не много.
Вероятно, будущие поколения — которые не узнают, что к этому моменту Пушкин должен был уже пятнадцать лет как быть в могиле — меня вспомнят незлым тихим словом за разбазаривание таланта великого поэта, ведь погрузившись в административную работу на непосредственно сочинительство у Александра Сергеевича времени уже почти не оставалось, однако я был уверен, что сам поэт в этом варианте истории был совершенно точно более счастлив чем в оригинале. Больше денег, положение в обществе, счастливый брак, дети-внуки… Характер правда все равно не сахар, но тут уж ничего не поделаешь.
Так или иначе, жалобы на всех моих приближенных из «первого» списка — в него входили не только члены семьи и высшие чиновники, но также и компаньоны по совместным предприятиям, знаменитые ученые и кое-кто из просто нужных империи людей — в любом случае попадали мне на стол. С одной стороны это могло уберечь их от ненужной административной волокиты, а с другой — позволяло мне самому решать не слишком ли зарвался объект жалобы. Порой по итогам рассмотрения таких кляуз приходилось применять не только меры воспитательного характера, но и вполне себе передавать дела в суд. Просто, потому что некоторые прегрешения прощать нельзя даже близким людям.
Однако в данном случае жалоба яйца выеденного не стоила: Тифлисцы — этот город, кстати, через несколько лет был переименован в честь фельдмаршала и грозы Кавказа Ермолова, но тут я забегаю наперед — жаловались на Пушкина за нелестный памфлет, вышедший под его редактурой в журнале «Обозреватель». Пушкин де слишком жестко проехался по чиновникам кавказской губернии, беспочвенно обвинив тех в казнокрадстве и непотизме.
Учитывая то, что как раз за полгода до этого тифлисской губернатор Иван Алексеевич Орлов уехал на каторгу, уличенный во взяточничестве в особо крупных, а второе — тот самый непотизм, я имею ввиду — в тех местах вообще никогда проблемой не считалось, недовольство местного чиновничества было, как мне
