Гридень 3. Экспансия - Денис Старый
— Где я буду жить? — меня нагнала Улита, лихо управляющаяся с конем и то и дело, но достававшая меня расспросами.
— Мой дом должны отстроить. Там две горницы я выделю тебе и брату с теткой Марфой. Пока так, а там решать будем, — сказал я.
— Я за старого князя-воеводу не пойду, так и знай. Сватай меня к кому иному! — чуть ли взвизгнула девица.
— С чего именно я должен тебя сватать? Не проще ли тебя придушить? — говорил я, уже преизряднораздражаясь Улитой.
Раздражение было, но при этом имело место возбуждение от общения и созерцания девицы. Хотелось отослать Улиту куда подальше, одновременно, ее не хотелось покидать. Странное, конечно, мое отношение к девке. Как пелось в одной песне из будущего «я люблю и ненавижу». И пусть о любви говорить не приходится, но влечение было явным. И как жить под одной крышей? Чувствую я так могу наглотаться этого наркотика — общения с Улитой, — что спрыгнуть «с иглы» без ломки не получится.
— Мне мыльня нужна. У тебя мыльня есть? — спрашивала девица, а у меня начали всплывать образы…
— Должна быть. Уходя в Кучково повелел поставить, — отвечал я.
Может и не такая она уже и важная кобыла, чтобы ее не оседлать? Да и к девственности в этом времени не так, чтобы сильно строго относятся. Все еще христианская мораль с множеством запретов не стала доминировать, женщины более-менее свободны, как и нравы. Это после, ко времени Ивана Грозного, женщин должны будут запереть на своей половине дома и чтобы не показывались на глаза, пока муж не призовет для утех своих. А сейчас бабы все еще говорливые, гонорливые, да строптивые, если только не познали голод.
— В баню мужики и бабы могут одновременно ходить. Это не зазорно. Без этого… ну что между мужем и женой происходит… конечно, но вместе мыться можно. Вон и тетка Марфа с отцом моим вместе мылись, а они брат и сестра. И я с братьями мылась. Так что знаю, как там у вас, мужей, все устроено, — Улита засмеялась.
Ведьма, не иначе. Ведь она мастерски играет моими эмоциями, не осознанно, интуитивно, используяприродные таланты. Как тут не поверишь в высшие силы, если уже при рождении такие вот Улиты получают сверхспособности повелевать мужчинами? И понимаю, что не будь я уже познавшим целую жизнь человеком, так уже стал бы покорной игрушкой в цепких пальчиках молодой еще, незамужней, девушки. Мне-то и сейчас нелегко устоять.
— Я вижу, я чую, что люба тебе. Это мой дар, чуять, как ко мне относятся. Но ты… Ты сопротивляешься, почему? — тон Улиты, вдруг, стал очень серьезным.
Такая перемена в тембре голоса, поведении, могла и с толку сбить. Чего там… И сбила. Так что я посчитал за верное взять паузу и несколько помолчать, приходя в себя. Шла атака женскими чарами во всем направлениям.
— А у нас может быть будущее? — предельно серьезно, будто разговариваю не с великовозрастной, но все же девчонкой, а с мудрой женщиной, говорил я. — Мы убьем друг друга, так как я не покорюсь, а ты слишком строптивая. У нас будет безумная близость, мы будем страстно относится друг другу, но это не семья, это… сумасшествие.
— Ты говоришь, как старик, — буркнула Улита и отвернулась. — Если люба тебе, то не отдашь никому!
Вот так. И пойми этих женщин! Две, хоть и три жизни проживи и все равно не сможешь предугадать, что в женских головах, или где у них, в каких частях тела, мысли роятся. То дня два рыдала с перерывами на то, чтобы сказать, что я не достоин ее, хотя я и не набивался в «достойные». После вот… чуть ли не признание в любви.
Прибыли мы домой только через полторы недели после того, как вышли из Кучково, хотя тут идти-то всего ничего. Пришли, а Владово, словно грандиозная сплошная стройка. Нужно будет обязательно выделить Ефрема, который остался на хозяйстве, да сына Крота, который так же развил бурную деятельность.
Что сразу бросается в глаза, наравне со строительством, так большое количество детей. Они сновали туда-сюда, те, что по старше пробовали помогать мужчинам тягать бревна и обтесывать их. Даже женщины и те работали на сложных, мужских работах. Все-таки из тех детей и женщин, которые некогда были нами гонимыми из леса, многие прибились именно во Владово. Местные исподволь, но помогали своим соплеменникам.
Нужно все-таки давать названия поселениям. Владово — это первоначально только селение местных черемисов, но уже три деревни организовано, а еще и детинец с моей усадьбой. Будет так: Земля Владова пусть разделится на селение Кротово, с черемисами, Беглянково, с беженцами, Кузнечное, с ремесленниками и иными.
— Боярскую дочь определите в мои покои, сына Кучки туда же. Пусть Марта накормит их досыта, да выделит две комнаты, — давал я распоряжения Ефрему. — А я к Маске поехал.
Наказав всем обустраиваться и занимать уже построенные три большие дома-общежития, я поехал ккузнецу Маске. Мне было важно узнать, как идут работы, определить именно там, что построено и насколько кузнечный комплекс эффективен. А еще пусть мой главный кузнец-драчун забирает к себе всех кузнецов и бронных дел мастеров, что прибыли со мной. Размещает их, решает вопросы первоначального кормления и все сопутствующие. Он над ними будет главным, а я уже через неделю должен увидеть работающий мой заводик. Чтобы не хуже, чем в Гомие было!
— Биться будем? А то и не с кем размяться, как ты уехал, — встречал меня Маска. — Ефрем твой… Подучи его, может чуть больше продержится.
— У тебя мало работы? Не успеваешь устать, что в драку лезешь? — усмехнулся я, обнимаясь с кузнецом.
— Пошли в дом! Мне тут кабана принесли… Домашнего, с салом и мягким мясом. Будем лакомиться, — сказал главный кузнец моих земель и, так себе, не ласково, подтолкнул.
— Медведь… И пришибить своим гостеприимством можешь, — сказал я, последовав в дом.
Вот и ответ, почему в целом ворохе дел, я выбрал именно поездку к Маске. Приятно у него. Этот мужик из тех, кто к себе близко не подпускает, но если уже ворваться в его ближний круг, то «задружить» может и до смерти. Нравится мне такой подход в людях,
