Оленин, машину! - Дарья Десса
— Ну всё, Серёга, писец нам пришёл, — проговорил Гриша.
Тут на меня такая злость накатила. Да что ж это такое, а? Меня дома родня ждёт, а я тут не от япошки погибну геройски, а меня вот эта кошка полосатая жрать будет⁈ Да хрен ей по всей усатой морде! Вытащил ствол ППШ из окна, да как дал очередь! Тигра с капота как ветром сдуло.
А я, злой как чёрт, выскочил, да ещё и гранату туда, куда он удрал. Хорошо бабахнуло! Короче, мы потом кое-как до части докатили. Вот такая вот история, — закончил Лепёхин. — Тигры, оказывается, тоже любят тушёнку. Мы потом ещё долго вспоминали этот случай и смеялись. Но одно могу сказать точно: в тайге никогда нельзя расслабляться. Так что держи ухо в остро, товарищ старшина, — Серёга подмигнул мне и ушёл.
Я покачал головой. «Эх, парень! Это ты ещё, видать, пороху не нюхал. За ленточкой не бывал. Там бы тебе тигры и правда обычными кошками показались. Потому как страшней человека зверя нет».
Глава 8
Посидев немного возле машины, я решил, что пора и честь знать. Надо отдохнуть, а то мало ли? Бывает, и ночью начальству разные мысли в голову приходят, могут сдёрнуть в любой момент. А истина, как известно, такая: солдат спит — служба идёт. Вернулся в блиндаж, стянул сапоги, развесив на них портянки, потом улёгся, накинув шинель. Жестковато, да не привыкать. За ленточкой, бывало, и в чистом поле приходилось высыпаться, пока над головой вражеские дроны кружат стаей воронья.
Около часа спустя встал. Вроде подремал. Решил, что пора заняться ремонтом капота виллиса. Завтра начальство потребует к себе, а машина в таком виде явно для дела не годится. То есть если на ней ординарца Лепёхина возить, он птица невысокого полёта, перетопчется. Но если комполка.
Я встал, намотал портянки (попутно удивившись тому, как ловко у меня получилось — мышечная память Оленина по–прежнему не подводила), натянул сапоги и отправился к мастерской, где, как мне сказали бойцы, есть механик по имени Кузьмич. «На все руки мастер», — отрекомендовали его, но предупредили: если не в духе будет — на кривой козе не подъедешь.
Мастерская расположилась на другом конце платочного лагеря и представляла собой большую площадку с натянутой над ней маскировочной сетью. Вернее, даже несколькими, сшитыми между собой. Внутри стояли два Студебекера, было слышно, как гремят инструменты, а ещё стоял характерный запах масла и горячего металла. Как только я вошёл, меня встретил механический гул и переговоры технарей.
Я подошёл к одному из них и спросил, где найти Кузьмича. Тот махнул рукой в нужную сторону, продолжая возиться с огромным колесом грузовика.
Кузьмич оказался крепким, коренастым, роста чуть ниже среднего мужиком около сорока лет. Пилотка была сдвинута на бок, из–под неё, пропотевшей и просоленной, торчали короткие волосы с проседью. Чёрные мозолистые руки, покрытые множеством давно заживших порезов, держали инструмент с уверенностью и большой силой. Лицо Кузьмича было испещрено глубокими морщинами, которые свидетельствовали о долгих годах тяжёлой работы. Прокуренные жёлтые усы напоминали, что работа в мастерской была не только его ремеслом, но и довольно нервным занятием. Глаза, тёмные и проницательные, сканировали окружающее пространство с недоверием и усталостью.
Я подошёл к нему, и Кузьмич, оторвавшись от работы (он держал в руках деталь от ходовой части), посмотрел на меня с выражением, которое мог бы описать только одним словом — раздражение.
— Здравия желаю, товарищ… — глянул на его погоны, — старший сержант.
— Чего это ты сегодня официальный такой? — буркнул Кузьмич. — Клянчить, опять, что ли припёрся. Смотри, Лёха: если ты ещё один аккумулятор профукал, новый не дам. И не проси.
Из этой короткой речи я понял: мы хорошо с ним знакомы, потому можно на «ты» и без церемоний. Правда, я совсем мастера не помню. Но это дело наживное.
— Ну, говори уже: чего надо? — буркнул он, не отрываясь от своего занятия и не дожидаясь, пока отвечу на первый вопрос.
— Кузьмич, тут такое дело… — начал я, стараясь звучать вежливо. — Мне нужно, чтобы ты глянул капот моего виллиса.
— Я чего, по–твоему, капотов не видел? — без улыбки усмехнулся мастер.
— Да я тут ездил по одному делу, ну, с медведицей повстречался.
Кузьмич оторвался от детали, посмотрел на меня с удивлением:
— Ты её чего ж, прямо на капоте… — и он сделал неприличный жест.
Пока я соображал, как ответить, мастер коротко и хрипло рассмеялся. Но потом вздохнул, скривив губы в знак недовольства. Встал и тяжело потянулся, при этом его движение было медленным и утомлённым.
— И что, ты будешь медведиц катать, а я за тобой чинить? — пробурчал он, обернувшись к заваленному всякими железками верстаку. — У нас и так работы хватает. Сам знаешь, что скоро будет. Если хоть одна машина не выйдет, с меня не то что погоны — башку снимут!
— Кузьмич, ты же знаешь: дальше фронта не пошлют, а он вон, рядом… скоро будет, — поправился я, поняв, что ляпнул лишнее. — Понимаю, что у тебя забот выше крыши, — сказал, чувствуя, что предстоит долгий разговор. — Но мне нужно, чтобы ты посмотрел капот как можно скорее.
— С чего бы это? Сухов, что ли, злится?
— Ладно бы комбат, — вздохнул я. — Меня ж к комполка отрядили. Его теперь вожу. Слыхал, может: Грушевой фамилия.
Кузьмич задумался, и его лицо стало менее настороженным, хотя всё ещё сохраняло недовольное выражение.
— Ладно, — наконец произнёс он. — Если действительно срочно, гляну. Но сначала принеси мне болты с прокладками, которые лежат в складе. У меня их тут нет. И не забудь про новый фильтр для масла. Без этого ничего не получится.
Я поднял брови. Если капот делать, то фильтр зачем?
— Да не для тебя! Для студера! — он кивнул на грузовик.
— Хорошо, — кивнул я, чувствуя облегчение. — Всё принесу. Только… мне дадут вообще?
— Там тебе чего хочешь дадут, — сказал Кузьмич, скабрёзно подмигнув. — На-ка вот, — и он протянул мне бумажку со списком требуемого.
«С чего это он?» — подумал
