Целитель-11 - Валерий Петрович Большаков
Четверг, 6 ноября. Утро
Инджирлик, Сарычам
Ночь выдалась прохладной, и все с большим желанием вышли на обширный тюремный двор. Свежий воздух наполнял наши легкие надеждой, и остужал особо горячие головы. Впрочем, мне удалось переброситься парой слов с Рустамом и Умаром.
Ровно в восемь разъехались громыхающие ворота, и показался чисто американский «воронок» — обычный автобус, бело-синий «Блю бёрд», только с редкими решетками на окнах.
— Гет ан зе бас! — бурчливо скомандовал Гассан, и мы в точности исполнили приказ.
Я пропустил сиявшую Ритку к окну, и примостился рядом.
— Говорила же! — жарко зашептала она. — Всё будет хорошо!
Двое здоровых автоматчиков уселись впереди, накачанными челюстями перемалывая целые комья «Ригли». Зафырчав, наш автозак тронулся.
Осталась позади тюрьма, растаял в дымке Инджирлик…
Свобода?..
* * *
Я был до того напряжен, что достопримечательности древнего Тарса скользили мимо моего внимания. Кроме «Ворот Клеопатры» — у древней полуразваленной арки наш автобус остановился. Водитель и оба охранника, потягиваясь, вышли покурить под сень перистых пальм… И тут же нарисовалась гвардия Алона.
Ариэль и Юваль будто проявились из светотеней, молниеносно укладывая на травку жвачных здоровяков. Водитель сам задрал руки, не противясь злу, а в автобус вбежал Ливлат Цион.
— Шалом! — заорал он, шлепая ладонью в мою пятерню. — выходим по одному! Ха-ха-ха!
— Етта… До чего ж приятно видеть знакомую рожу! Здоров, полковник!
Рехавам Алон во всем белом, смеясь, пожал руку Ромуальдычу, и бережно принял ладошку Марины.
— Мадам, не обессудьте! Ваш супруг поставил на рога весь Курдистан, но мы-то были рядом!
— Не извиняйтесь, рабби! — засмеялась «Росита». — И мы все еще в тылу вероятного противника.
— Едем!
Мы набились в два гигантских «Кадиллака», пластавшихся под пальмами, и покатили, набирая скорость. Рита сидела рядом со мной, с другого боку зевала Ядвига. Напротив, на откидных сиденьях, дремали Рустам с Умаром. Курчавый Гилан вел машину, болтая с Вайткусом.
Всё было хорошо, и даже лучше! Точно так, как я заклинал судьбу, но некое внутреннее напряжение мешало расслабиться, не позволяло доверять миру вокруг.
«Дай бог, чтобы все, происходящее с нами, осталось лишь приключением, о котором мы будем с улыбкой вспоминать после! — молился я. — Аминь!»
Глава 6
Пятница, 7 ноября. Раннее утро
Оман, полуостров Мусандам
Остроносая дау резво пересекала Ормузский пролив, словно убегала — попутный ветер влажно шелестел, наполняя парус-сетти. Контрабандисты дрыхли на палубе, подложив под головы ковровые сумки с гашишем и золотишком — нестройный, разноголосый храп причудливо ложился на мерный шум волн.
Лишь капитан в стеганом халате и захватанном тюрбане стоял у руля — Черный Абдулла напоминал Щукину потасканного, обносившегося Синдбада-морехода. Борода придавала улыбке капитана зловещий очерк, а жгучие глаза таили плотоядную шакалью натуру. Правда, с Шуриком Абдулла не торговался, цену за проезд запросил умеренную — уважил «хаджи».
Щукин тихонько вздохнул. Когда начальник 2-го отдела вызвал его к себе и долго, в самых туманных выражениях, расписывал сложную ситуацию в Персидском заливе, Шурик ничего не понимал, вообще. Только кивал, порою вставляя смутное «А-а… Ну, конечно…» Да, дескать, империалисты ни за что не расстанутся с арабской нефтью. Разумеется, будут пакостить, они такие…
А вот, когда Капитон Иваныч поинтересовался, правда ли, что оперуполномоченный Щукин владеет арабским и фарси, до опера стало доходить.
«Так точно, товарищ полковник!» — браво ответил Шурик.
Спасибо тете Калерии — с детства ставила ему произношение. Саму-то где только не носило. С юных лет Советскую власть в Гиляне устанавливала, за Джунаид-ханом гонялась, а когда чуток остепенилась, перешла на посольскую работу. С сорок третьего — в Тегеране, потом в Багдаде и, вроде бы, в Каире. До сих пор как бедуинка — смуглая, тощая и очень подвижная…
…Щукин поежился — свежий порыв бриза окропил лицо холодными солеными каплями. Пока добирался до места на крейсере «Грозный», разнежился — круиз «Из зимы в лето»! Заодно и свыкся со статусом нелегала.
Шурик согнал улыбку. Одному Аллаху известно, как он тогда, в кабинете Горохова, не заорал: «Да! Да! Я согласен!»
Это же мечта была, самая сокровенная, и, как ему думалось, несбыточная — войти в образ Штирлица. А она сбылась… Пусть и на восточный манер, но сбылась же!
Конечно, до резидента ему ох, как далеко. Александр Щукин в роли Хаджи-Махмуда всего лишь полевой агент, но всё же, всё же…
Шурик вздохнул — счастливо и тревожно. Свыкся-то он, свыкся, а вот вжиться…
Трудно. Всё вокруг очень и очень чужое, зачастую враждебное. Творить намаз пять раз в день — самое простое, элементарное, в привычку уже вошло.
Даже контрабандисты вместе с ним славили Аллаха в заутреню-фаджр. Раскатывали коврики по палубе, и…
«Субхаанакя аллаахумма ва бихамдика, ва табааракясмука, ва та’алляя джаддука, ва ляя иляяхэ гайрукь…»
…Солнце еще и не думало вставать, когда отчаливали — смутные фигуры еле проступали в темноте, а вот резкая гортанная речь звучала поразительно чисто и ясно.
«Бисмилла!» — и за расписной кормой дау зачернели скалы острова Кешм, пряча светлеющий горизонт, а впереди дышал Ормузский пролив, накатывая пологие валы.
Гигантские супертанкеры только готовятся к отплытию, накачиваясь «черным золотом» в портах, а экипажи иранских катеров терпеть не могут «собачью вахту» — перед рассветом самый сон… Правда, в тесных закутках на корме дау припрятаны «Узи» и даже пулемет «Гочкис», но это на крайний случай — стычка с флотом, пусть даже «москитным», станет фатальной для Черного Абдуллы. Легче «подмазать», кого надо…
Мысли в голове замедляли свое кружение, Щукиным овладевала дрема.
— Иншалла! — пробилось из яви в сон, и он вздрогнул, ошалело вертя головой.
— Земля, хаджи! — беззубо заулыбался хромой Мустафа, держась за натянутый штаг.
— Аль-Хамду ли-Ллях! — поспешно восхвалил бога Шурик, и вопросы, ждущие ответа, завертелись вновь, теребя сознание.
Впереди, отражая зоревые лучи, дыбились скалы и стелились песчаные берега полуострова Мусандам — владения султана Омана, его величества Кабуса бен Саида Аль Саида, да будут благословенны дни его.
Теперь нужно добраться до Тумрита, где окопались американские летчики, там встретить связиста и — в порт Салала. Именно туда, изгнанные изо всех гаваней Персидского залива, сплылись корабли США. И начнется работа в тылу врага…
— Иншалла… — прошептал Хаджи-Махмуд. — Дай бог…
Тот же день, позже
Средиземное море, к востоку от Фамагусты
Мне всегда больше нравился Горький, чем Чехов. Наверное, оттого что пролетарский классик был не чужд изыска, красивостей, вычурности даже, не удовлетворяясь «простыми средствами» Антоши Чехонте.
Однако море не смеялось по-горьковски, и не стонало по-чеховски. Необъятная синяя гладь беззаботно колыхалась на осеннем солнце, словно готовясь к зимним штормам. Хотя какая уж тут зима! Плюс восемнадцать в тени…
Нас, правда, задела краешком буря, разыгравшаяся западнее, у берегов Антальи, и яхту отнесло к Кипру. Мы не стали спорить с ветром, даже задержались чуток в Фамагусте, поправить такелаж, а с утра легли на прежний курс — в Тартуссу.
Базы советского флота строились и южнее, в Сайде и Тире, но до Сирии куда ближе. А нам бы только до своих добраться!
— Влажное всё… — жалобно вздохнула Рита, скидывая простыню. — Морская романтика…
— Лучше дома, да? — улыбнулся я.
— Ну!
«Беременная девушка» подсела ко мне, и положила голову на плечо.
— А все равно, — вымолвила она задумчиво. — Хорошо! Ну, да, в камере было страшно, но… Знаешь, меня не покидало ощущение, что все происходящее… как дети говорят: «Не взаправду»! Понарошку, будто в театре самодеятельности. Казахи эти… Янки с турками… Всё так несерьезно! А теперь и вообще — красота! Еще бы не эта сырость…
— В следующий раз будем спасаться на яхте покомфортабельней, — ухмыльнулся я, — с кондиционерами и ванными!
— Да хотя бы с душем! — хихикнула Рита.
— Тебя не тошнило в качку? — запоздало озаботился я.
— Не-а! Вестибулярочка у меня тренированная. Чемпионка Первомайского района по художественной! Помнишь?
— Помню… а как же… — выговорил я стариковским дребезжащим голосом.
— А «старпер» — это что? — лукаво прищурилась девушка. — «Старый перец» или…
— Или! — засмеялся я. — Одевайся скорей, а то нам шакшуки не достанется.
— Фу-у! — надулась Рита. —
