ПТУшник-2 - Иннокентий Белов
Зачем приготовил еще один выход — сам не знаю, однако, пусть будет, карман не оттягивает, в отличии от книг.
Потом прохожу по улицам и дворам до спасительной двери и там тоже расшатываю крепко забитый теперь штырь.
Все, вроде везде подсуетился, теперь, только если комнату снять в доме, чтобы еще улучшить свое положение торгующего с рук спекулянта.
Делать мне пока нечего, возвращаюсь в подъезд, откуда могу хорошо разглядеть всю толкучку.
Торговля начинается в десять утра и длится до двенадцати, до часа стоят самые упертые спекулянты, оставшееся время я провожу в подъезде, собираясь познакомиться с торговым народом, сам не показываясь на виду.
Стою, прижав нос к грязному стеклу, пока понемногу собирающийся внизу народ создает первый круг вдоль стены дома, держа вещи для продажи в руках.
Странно, моих конкурентов по торговле книгами тоже нет, ни знакомых мужиков с Рижского, ни второй компании, с которыми я так и не успел близко познакомиться. Они, в отличии от конкурентов, книги свои не сбросили и как смогли выпутаться при облаве или не смогли это сделать — мне не известно.
Зато, мужики с Рижского потеряли все свои книги и теперь вряд ли смогут чем-то здесь торговать, мешаться у меня под ногами пока не будут, к счастью.
Знакомых по прежней торговле я вижу немного. Да, в общем-то, почти никого, только продавец паленых кроссовок снова появляется на своем месте, но, и он держится поближе к той парадной, где притаился сейчас я.
Перешел с одного угла двора на противоположный, думаю, это не просто так случилось. Есть у него какой-то план. Как и у меня.
Наверняка, позаботился заранее снять какую-нибудь комнату в этом подъезде, чтобы каждый раз не отсыпать милиции много денег за свое освобождение. У него обороты вполне это позволяют, кроссовки он продает довольно дорого и может себе позволить лишнего не рисковать.
Вижу продавцов дисков и кассет снова, только, не помню, те они самые или нет, которые сбросили свой товар в тот раз. В тот счастливый для меня день.
Все, народу уже набралось солидно внизу, видно, что прежние обороты торговля из-под полы снова набрала и можно спускаться вниз.
Что я и делаю, выхожу из подъезда, вижу отчетливо, что продавец кроссовок почему-то с испугом чуть не подпрыгивает, когда раздается скрип двери.
Нервы у него тоже шалят изрядно, похоже.
Рассмотрев меня и то, как я выкладываю на хозяйственную сумку книги, он успокаивается и потом кивает мне, понимая, что уже видел меня раньше. И, значит, я тоже свой, проверенный временем и облавами спекулянт.
Я тоже здороваюсь с ним, сразу начинаю торговать книгами, отвечая на вопросы появившихся покупателей.
Процесс идет довольно обнадеживающе, и у меня и около продавца кроссовок народ хорошо рядом толпится, за пару часов у меня купили шесть книг, одну даже за двадцать пять рублей.
Наторговано уже под сотню, дела идут отлично, теперь я больше смотрю на проходы мимо пристройки, ожидая появления милиции.
У соседа торговля так же радует мужика, теперь он каждый десять минут исчезает в подъезде, видно, что за новой парой. Потом выныривает, зовет очередных покупателей в сам подъезд и вскоре они выходят. Обычно уже с купленными кроссовками на ногах, свою прежнюю обувь держат в полиэтиленовых пакетах, видно, что по совету продавца.
Чтобы сберечь ее при возможной облаве, так, наверняка, он советует всем.
За оставшейся парой для примерки присматриваю уже я, по его просьбе и понемногу мы начинаем общаться между собой с ловким азербайджанцем.
Заметив тревожные взгляды, которые я бросаю постоянно в сторону пристройки, Вагиф, как зовут спекулянта с юга, подходит ко мне поближе и шепотом спрашивает:
— Ты на охрану скинулся?
Охренеть, их тут, что, уже крышует кто-то? Может, он свою национальную крышу мне хочет предложить?
Совсем рядом институт Лесгафта, конечно, там куча крутых спортсменов, только, я про сбор денег еще не слышал в это невинное время, такое дело должно начаться в конце восьмидесятых.
На рынке в Девяткино, насколько я помню, Ульянка до тех времен не доживет.
Но нет, это просто местные торгаши самоорганизовались, теперь скидываются паре пацанов, чтобы они во время торговли прикрывали нашего брата от внезапного появления милиции. В общем, парни стоят на стреме и при обнаружении людей в форме дадут полминуты или минуту, чтобы разбежаться или спрятаться господам спекулянтам.
Я, конечно, согласен с таким правильным распорядком, Вагиф кивает кому-то, показывая на меня, вскоре ко мне подходит один из продавцов дисков с фирменными кассетами, я выдаю ему один рубль на часовых и сразу покупаю за двадцать рублей кассету TDK на девяносто минут.
Наверно, скидка, как своему по такой цене, раньше кассеты по двадцать пять рублей продавали, не дешевле.
Теперь я присматриваю за кроссовками соседа, он за моими книгами, начинается такой взаимно полезный симбиоз среди торгующей братии, как и положено среди людей, балансирующих на крайне шатких моральных и нравственных позициях в полноценном социалистическом обществе.
Да еще и занимающихся сурово уголовно наказуемыми деяниями.
Я продаю еще одну дорогую книгу за двадцать пять рублей и очень довольный спешу на вокзал, не забывая смотреть по сторонам, даже обхожу Рижский проспект по Измайловскому, чтобы не встретиться с пострадавшим гопником и его компанией.
Тем, что не случилось никаких проблем, тем, что отлично расторговался без отсутствующих пока конкурентов. И еще тем, что понемногу навожу полезные связи среди своих собратьев по опасному бизнесу.
Глава 5 УДАЧНО ТОРГУЮ
Пробегая мимо здания и голубых ворот альма-матер, я вспомнил, что на этом самом месте, около памятника Лермонтову, когда-то случилась эпическая битва с непосредственным участием одного моего земляка.
Зеленый патруль в составе майора и пары сухопутных курсантов оторвался от приписанного места своей дислокации около Балтийского вокзала и опрометчиво прибрел сюда, где и обнаружил около памятника Михаилу Юрьевичу пару хорошо пьяных курсантов-подводников.
Естественно, старательно начал их писать и задерживать, не подозревая об опасности, нависшей над их головами.
В училище замечают такой беспредел, сразу же реагируют, выбегая на помощь братьям, впереди всех бежит мой земляк. Размахивая спионеренной где-то учебной гранатой, перебежав Лермонтовский, он выдергивает чеку и бросает боеприпас в окаменевших при виде такой решительной атаки патрульных.
Что проносится в головах у них, у поддатых курсачей, у других парней, бегущих следом или у тех же гражданских, стоящих рядом на остановке — трудно себе представить в
