Время перемен - Евгений Васильевич Шалашов
Кажется, Крупская была удовлетворена моими ответами. Товарища Ленина отправили в ссылку в феврале девяносто седьмого года прошлого века, а я родился в девяносто восьмом. Не совпадает. Владимир Ильич с торжествующим видом поглядывал на супругу – мол, я же тебе говорил, а ты не верила, а она даже изобразила смущение.
Надежда Константиновна, допив свой чай, ушла, и мы с Владимиром Ильичом остались вдвоем. Я решил, что Ленин сейчас пригласит меня в кабинет, чтобы поговорить о чем-то действительно важном – о моем назначение Председателем ВЧК, или как нам реорганизовать Рабкрин. Но Владимир Ильич заговорил о другом.
– Владимир Иванович, вы ведь давно не были в Череповце? – спросил Председатель СНК. – Не хотите туда съездить на недельку?
– Получить метрику?
Товарищ Ленин поморщился, махнул рукой:
– Не обращайте внимания на Наденьку. Как всякая женщина она слишком болезненно относится к слухам, и чересчур доверяет сплетням.
– Эх, хорошо, что супруга Феликса Эдмундовича мне допрос с пристрастием не устраивала, – вздохнул я.
– А что, подозревали, что вы еще и сын Дзержинского? – оживился Ленин.
– Ага, – кивнул я. – Первоначально, когда был в Архангельске, меня считали сыном Дзержинского, а по переезду в Москву услышал, что я сын Ленина. Расту. Странно, что миновал стадию сына Троцкого…
– Да, так себе и представил, что вы, с вашей славянской физиономией, сын Троцкого…
Владимир Ильич засмеялся. Смеялся он хорошо, заразительно. Отсмеявшись и стал серьезным, спросил:
– Вы когда планируете возвращаться в Париж?
– Хотел встретиться с товарищем Дзержинским, решить некоторые вопросы по своей основной должности, а потом обратно. У меня там очень много дел.
– Феликс Эдмундович сейчас занят, в Москву вернется не скоро, не раньше, чем через неделю. Он сейчас во Владимире, решает вопросы обеспечения рабочих жильем. – Увидев мое удивление, Ленин сообщил. – Товарищ Дзержинский назначен Председателем комиссии по улучшению труда и быта рабочих.
– Ясно, – кивнул я, осознавая, что зря жалуюсь на несколько собственных должностей. А каково товарищу Феликсу?
– В общем, поезжайте в Череповец, – заключил Ленин. – В роли, скажем… – призадумался Владимир Ильич, – специального уполномоченного Совнаркома. Я дам приказ, чтобы вам подготовили мандат. Побудьте в Череповце с недельку, проедьтесь по губернии, оцените ситуацию. Как крестьяне относятся к нэпу, каковы его достоинства, недостатки? Что вообще творится в нашей глубинке? Скоро состоится съезд партии, мне важно знать картину на местах. Не лакированную, как мне докладывают, а объективную.
– На стопроцентную объективность я не могу претендовать, – признался я.
– Само собой, – не стал спорить Ленин. – Мне очень нужно, чтобы кто-то, словно со стороны, оценил обстановку. Вы человек честный, тем более, вы несколько месяцев провели во Франции, есть возможность сравнения.
Отказываться от поручения у меня не было оснований. Конечно, волновался – как там Наташа, но там же ее родители, наши товарищи. Ленин сказал – неделя, но реальность, как знаю, всегда иная. Но даже по максимуму – месяц, то ничего фатального с торгпредством не произойдет. Народу велено потихоньку покупать зерно, лекарства, и отправлять их в Россию, а белогвардейцы тоже никуда не денутся.
Уже на выходе из Спасских ворот вспомнил, что подарок для Ильича так и остался лежать в кармане. А ведь я ему приготовил отличную автоматическую ручку, с золотым пером. Ладно, вру, с позолоченным, но она обошлась в двадцать франков, стоимость двух обедов. Будь я французом, удавился бы от жадности.
Еще подумал, что поручение съездить в Череповец Ленин мог бы отдать и в официальной обстановке. Спрашивается, зачем вождь меня приглашал? За суп с фрикадельками и кашу отдельное спасибо, но все равно, непонятно. Неужели, Ленин хотел реабилитировать себя в глазах жены? Странно, вроде бы, для великого человека, обращать внимания на такую мелочь, как сплетня. А Крупская, прожив столько лет с любимым (надеюсь!) человеком, до сих пор не научилась доверять собственному мужу? Хотя, они, хоть и великие, а все-таки люди, а значит, ничто человеческое им не чуждо.
Глава пятая. В белом венчике из роз…
Не сказать, что я соскучился по «исторической родине» и вполне мог бы обойтись без поездки в Череповец, но приказ руководства следует выполнять. Выспавшись, выпив чаю с баранкой в буфете Дома Советов за пять тысяч (тоже веяние нэпа, раньше не было), отправился в свой кабинет на Лубянке, сел на телефон, благо, он у меня ни с кем не спаренный, кроме нашего коммутатора, и можно говорить вдоволь.
Доложив по инстанциям, что убываю в командировку по приказу товарища Ленина, получил ответное распоряжение (у нас – от Ксенофонтова, в иностранных делах, от секретаря Чичерина) о том, что меня услышали, но по возвращению должен предъявить копии командировочного удостоверения и тут, и там. Дескать, порядок превыше всего. Но опять-таки, коли меня посылает СНК, то командировочные средства (термин «суточные» здесь еще не в ходу) должен платить Совнарком.
Позвонил в канцелярию Совета народных комиссаров, выяснил, что приказ они получили, а мандат изладят часам к двенадцати, не раньше, командировочное удостоверение мне не надо, потому что полномочия указаны в мандате, а командировочные, или хотя бы сухой паек, я должен получать либо в ВЧК, либо в НКИД, по месту основной службы. Мол, коли вы, товарищ Аксенов, не числитесь в штате СНК, то отчитаться за траты на вас они не смогут.
Нет, деньги-то у меня есть – валюту обменяю, и все дела, но все-таки, это называется свинством. По мне – коли учреждение отправляет человека в командировку, так оно и расходы должно нести на его содержание. А ведь формально, все кругом правы! Бюрократия, в корягу ее и об пень, посильнее страха перед Чрезвычайно Комиссией. Матернувшись, позвонил напрямую в приемную Владимира Ильича и высказал Фотиевой все, что я думаю о канцелярии Совета народных комиссаров, и об их закидонах. Лидия Александровна только хмыкнула, попросила не беспокоиться и положила трубку.
То, что личный секретарь Ленина, для некоторых структур, значит больше, нежели начальник отдела ВЧК, убедился довольно скоро. Через две минуты, не больше, мне позвонили из канцелярии СНК, и сообщили, что я их неправильно понял, и что я им не так
