Джо Грэм - Чёрные корабли
Наконец одна из них, знавшая меня в детстве, протянула мне кусок вчерашнего хлеба.
— У нас ее звали Чайкой, — сказала она остальным. — Я помню ее мать, дочку корабельного мастера из нижнего города. А Чайку еще ребенком отдали пифии.
Кто-то придвинулся обратно, взгляды стали мягче.
— Спасибо, — кивнула я, принимая хлеб. — Я видела тебя в детстве, когда работала с матерью у реки, твое имя Лида. У тебя тогда был маленький сын.
— Он тут, с нами, ему уже девять. И еще есть младший. Даже не думала, что нас придут спасти…
— Моя мать не дождалась. Многие не дождались. Восемнадцать лет — долгий срок.
— Я думала, ты совсем старая, — удивленно сказала какая-то девушка, младше меня.
— Это Она стара, а не я.
— А правда, что ты призвала с неба ветер и поразила ахейцев немотой? Чтобы они не сопротивлялись нашим воинам?
— В общем, нет. Я просто объявила перемирие.
Лида кивнула:
— Правильно сделала. Будь по-другому — недосчитались бы еще многих. Да и про льняную реку кто бы вспомнил: откуда нашим знать, как нас найти.
— С реки ушли все? — спросила я.
Она покачала головой:
— Четыре женщины с детьми остались. Не захотели бросать мужчин, с которыми живут. Но кого привезли нынешним летом — те все здесь.
Я не удивилась.
Мы отплыли поздним утром, оставив на берегу угли погребального костра. Перед отплытием ко мне подошел Эней.
— Если ты не против, пифия, оставайся на «Дельфине». Корабли переполнены, и только у Ксандра есть место: он отдает тебе носовую будку, а сам будет спать с остальными моряками. У меня на «Семи сестрах» такая же, но…
— Знаю, у тебя там сын.
— Да, — кивнул он. — Ты согласна?
Я не возражала. Проще остаться на «Дельфине», чем привыкать к другому кораблю.
Весь день мы шли вдоль берега к югу, мимо селений, о которых я раньше слышала, — они отправляли в Пилос оружие и выставляли воинов. Позже, на закате, мы пересекли пролив, дальше лежали уже незнакомые земли.
Эней опасался ночевать на материке, однако пригодных островов поблизости не было, и мы пристали к полоске песчаного берега подальше от городов.
Ночь совсем не походила на предыдущую. Ярких костров не жгли, вокруг лагеря выставили вооруженную охрану. Первым, еще до ужина, своих людей направил в караул «Охотник»; когда взошла луна и все укладывались спать на берегу, настал черед «Очей Владычицы». Перед самым рассветом на стражу встанут моряки с «Жемчужины».
Я толком не знала, с кем рядом мне лучше держаться, поэтому устроилась неподалеку от команды «Дельфина». Лежа на расстеленном поверх песка покрывале, я взглянула на небо: луна с каждой ночью делалась ярче и полнее. Так странно ночевать на открытом берегу — рокот океанского прибоя, шум множества людей, чье-то похрапывание, вскрики ребенка, шепоты, шорохи… Годами я спала в темноте пещер, и провести ночь под открытым небом было теперь и радостно, и непривычно.
Я перевернулась на бок, пытаясь пристроить покрывало так, чтобы луна не светила в лицо.
В нескольких шагах от меня лежал Ксандр. Он тоже не спал — в открытых глазах мерцали лунные отсветы.
— Неужели ты не устал за день? — прошептала я.
— Не спится. Чужой берег, всякий миг могут напасть.
— А почему нельзя было ночевать в море?
— В море опасно. Бросить якорь можно только на мелководье, а без якоря суда разнесет течением. Огонь — только в жаровне. Невозможно помыться и выстирать одежду. Да и люди уже устали от сидения, им надо размяться. Но на берегу мы уязвимы.
Тихий звук — часовые с «Очей Владычицы» обходят лагерь.
— При яркой луне нас видно издалека, на стоянку легко напасть. В безлунную ночь было бы лучше?
— Да. Иногда приходится идти на риск. — В его голосе мелькнуло что-то вроде удивления. — Неужели в святилище учат воинскому делу?
— Нет. Там учат смотреть на мир и замечать очевидное.
— Я не хотел тебя обидеть, госпожа.
— Значит, ты учился воинскому делу?
Ксандр пожал плечами — насколько можно пожать плечами лежа.
— Я рыбак. В детстве, как только я немного подрос, отец начал брать меня в море. Потом он поговорил с друзьями и родичами, и меня определили в гребцы на боевой корабль. Сначала на «Очи Владычицы». А через несколько лет я перешел на «Дельфин» певцом.
— Певцом?
— Задавать ритм веслам специальным распевом. Обычно это нужно, когда судно меняет курс. А если корабль идет пряма — для гребцов бьют в барабан.
Я вспомнила, как менялся гребной распев в такт командам, подаваемым при повороте корабля.
— Понятно. А как ты стал кормчим?
— У кормила невозможно стоять целый день, устаешь. Я выучился командам, знал, когда их подавать. И порой становился к рулю, чтобы кормчий мог отдохнуть. Потом его убили.
— Когда судно выходило из гавани… — Я вспомнила видение. — Огненной стрелой.
— Да. Я тогда встал к кормилу, а потом Ней назначил меня кормчим. — Голос Ксандра сделался тише. — Не представляю, что сказал бы отец: я — кормчий боевого корабля! Вот уж точно крайняя нужда для народа, коль сыновья рыбаков правят такими судами, как «Дельфин».
— Красивый корабль, — промолвила я.
— Самый красивый из наших. И самый новый. Он живой.
— Да, — кивнула я. Всем известно, что у кораблей есть душа. — Расскажи мне, какой он.
И он рассказывал, пока мы оба не уснули.
На следующий день продолжалась жара. Мы шли вдоль берега к юго-востоку, держась на глубине — отмели здесь каменистые. К полудню солнце палило нещадно; от бликов, скачущих по воде, болели глаза, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Парус отвели к передней палубе, чтобы защитить гребцов от солнца, в его тени вяло возились дети. Гребцов Ксандр разделил: по каждому борту работала только половина весел. Корабль шел вдвое медленнее, зато гребцы могли отдыхать: в таком зное невозможно оставаться у весла постоянно, час за часом.
Мой черный хитон словно притягивал жару. Я подвернула его у талии, наполовину открыв ноги, и заколола волосы, чтобы не падали на шею, но все равно пот лил ручьем.
Ксандр чередовался у кормила с Косом — тем самым коренастым воином, чья рассеченная щека сейчас уже заживала.
Когда Кос занял место кормчего, Ксандр сошел с задней палубы и присел в тени. Его тело, коричневое от загара, источало едкий запах пота. Я набрала ему ковшом воду из бочки, привязанной к ограждению, он жадно напился.
— Жарко, — сказала я. Могла бы и не говорить.
Капли воды скатывались по его подбородку, он коротко кивнул.
— Приходится идти ближе к берегу, чтобы в случае нужды можно было пристать. Нею это тоже не нравится.
— Не нравится что? — спросила я. Они порой перекрикивались между собой, когда корабли шли рядом.
— Не нравится море. Погляди.
Я не увидела ничего особенного.
— Ветра нет, но море неспокойно, — объяснил он, — волна достает почти до весельных отверстий. И на горизонте дымка. Где-то назревает шторм, и нам нужно найти укрытие, пока он не грянул. Видишь впереди — «Семь сестер» идет вплотную к берегу, Ней ищет удобное место. Но тут сплошь скалистый грунт: если пристать, можно повредить днище.
Ксандр оказался прав. Спустя примерно час, когда солнце еще не коснулось воды, горизонт стал покрываться белыми, стремительно растущими облаками, обманчиво далекими.
Со стороны берега выступали сплошные утесы.
«Дельфин» шел носом к волне; пена, взлетая над океаном почти до человеческого роста, плескала внутрь корабля и забрызгивала ноги. Воздух сделался плотным.
С «Охотника», который держался на глубине неподалеку от «Семи сестер», послышался крик. Я прищурилась и поднесла руку к глазам, пытаясь разглядеть, на что они указывают. Что-то белое над морем, как крылья чайки.
Суда. Некоторые мне знакомы: я часто видела их в Пилосе, на празднике благословения кораблей. Впереди, подгоняемый еще не достигшим нас ветром, с расправленным парусом шел «Колесничий солнца». Неоптолем.
— Ксандр! — крикнула я, разворачиваясь.
Когда я добралась до кормы, «Семь сестер», увидев приближающиеся корабли, уже отходил от берега, чтобы встать бок о бок с «Охотником». Ксандр вернулся к кормилу, Кос перебежал вперед.
Парус отцепили от носовой палубы, двое моряков прилаживали его обратно к мачте.
— На следующий взмах — всем грести! — раздалась команда Ксандра.
Вторые весла ударили по воде, «Дельфин» рванулся вперед.
— Греби сильней! — крикнул Ксандр. — Догнать «Семь сестер»!
Барабанный бой зазвучал как учащенный пульс.
Женщина, готовившая еду посреди корабля, загасила жаровню. Дети метались, словно вспугнутые птицы.
«Дельфин» поравнялся с «Семью сестрами» и «Охотником», Кос что-то прокричал. Ответ Нея я не расслышала, но Кос повторил:
