Дмитрий Дашко - Штрафники 2017. Мы будем на этой войне

– Я точно обрыгаюсь, если буду еще и в клочки разнесенных собирать.

– Не боись, мы куски и вообще дохляков помногу грузить не будем. Нам что приказано? Собирать тела и отвозить в песчаный карьер. А сколько грузить, не сказали. Так что упираться не станем. Щас уедем, в карьере постоим… Скажем – машина заглохла. Пусть тут без нас мертвяков в кучи собирают, а потом забрасывают к нам в кузов. Зашибись?

– Ага! Зашибись! Тока тебе-то хорошо – ты за рулем, а меня все равно таскать заставят.

– Да! Не повезло тебе, корешок, – усмехнулся водитель. – Не получил нужного образования, теперь таскай жмуриков.

– У меня, чтоб ты знал, высшее образование: я менеджером по продажам был.

– Ну и толку? – подначил собеседник. – Был менеджером, а сейчас со своим высшим образованием трупы таскаешь. А я – был водителем и им же остался. Так-то, корешок, на хрен никому не нужно твое образование. Ладно, хватай этого. Еще с десяток закинем да поедем. Нам еще выгружать их. Вот работенка, а! Слава богу, хоть сам живой. Дай бог, чтобы и дальше так было. На кой хрен нужна эта война?!

– И не говори, – вздохнул его напарник.

Вскоре машина покатила в сторону песчаного карьера. Укатанная колея пролегала вдоль железнодорожной ветки, уходящей в небольшой лес.

Шурша покрышками на песке, «газик» остановился в карьере. Здесь замерли несколько ржавых от старости экскаваторов, а на железнодорожной ветке выстроились пустые вагоны. В стороне от «железки» притулилось здание конторы – приземистое, неказистое, сложенное из потрескавшегося кирпича. Оно смотрело на окружающий мир небольшими окнами с выбитыми стеклами, входная дверь была распахнута и висела на одной петле.

– Ну и местечко, – промолвил водитель, останавливая машину.

– А че, нормально, – говоря преувеличенно бодро, не согласился его товарищ. – Для наших жмуриков в самый раз. Куда вываливать будем, кстати?

– Вон туда подъедем и скинем с обрыва, – ответил шофер. – Видишь, экскаватор внизу. Кому надо – закопает, если что. А наше дело шоферское…

– И все равно, не по душе мне тут.

– Тебе-то чего переживать? Это мертвецам здесь гнить, а мы с тобой их перекидаем, курнем чуток и вернемся. Не ссы, Маруся!

– Да пошел ты! Не ссу я. Только расслабляться не стоит. Вдруг здесь федералы окопались? Короче, сам понимаешь.

– А-а! В этом смысле… – тоже напрягся его товарищ.

Он щелкнул предохранителем на автомате, стоящем между колен.

– Ладно, поехали. Че стоять? Раньше сядем, раньше выйдем.

– Поехали.

Машина тронулась с места.

Они уже почти закончили выбрасывать из кузова погибших – осталось всего ничего, как два одиночных выстрела – тух! тух! – свалили обоих.

Из-за кучи песка, высившейся метрах в пятидесяти от автомобиля, появились трое автоматчиков. Они, пригибаясь, добежали до машины. Двое залегли у колес и взяли оружие на изготовку, третий запрыгнул в кузов. Он несколько раз взмахнул автоматом, добивая прикладом раненых опóзеров, и присел на корточки, оглядываясь по сторонам.

– Вроде тихо.

– Выбрасывай их на хер, и поехали, – ответил боец, лежавший у заднего колеса.

– Тут еще трупы остались. Эти уроды не всех перекидали.

– Я ж говорил – подождем, покуда из кузова не вылезут, и только потом грохнем, – заворчал третий боец. – Теперь доделывай за них.

– Слушай, а один вроде как Пашка Гусев. Помнишь, тот, что с нами в одном «купе» в вагонзаке ехал?

– И че с того?

– Да так, ничего… – Солдат присмотрелся. – Оба-на! А он живой!

– Не было печали… Других забот нету, как с полумертвым возиться!

– Да он вроде не тяжелый. Крови не видно, особых ран тоже. Контуженный, должно быть, вот опóзеры и приняли его за мертвяка.

– Ладно, вываливай остальных. Гусева с собой возьмем. Вроде неплохой парень, это я еще на этапе понял.

Спустя время боец снова подал голос из кузова:

– Все, едем.

Лежавшие у колес запрыгнули в кабину.

«Газ» фыркнул двигателем и завелся.

– Куда мы теперь?

– В город, – решительно сказал севший за руль.

– Пешком могли бы прогуляться, тут километров тридцать от силы. Так безопаснее.

– Проедем сколько сможем, что ноги попусту сбивать. Авось не нарвемся. Если что, машину бросим и уже пехом к своим.

– Чтобы там заявить, мол, здравия желаем, мы – штрафники, прибыли для дальнейшего прохождения службы, а вернее – готовы пойти на убой. Так, что ли? – невесело усмехнулся его собеседник. – Ты видел, что вчера творилось?! Еле вырвались. А утром какой обстрел был! Сколько народу положило! А представляешь, что в штрафбате? Тут дай бог день прожить, какие уж шесть месяцев!

– Че ты ноешь? – зло бросил шофер. – Мы офицеры. Плевать, что разжалованные, для меня это ничего не значит. Нас приговорили к шести месяцам штрафного батальона. И мы должны их отбыть. Не знаю, как ты, а я должен. Потому что не хочу прятаться остаток жизни.

– Оно все так, – согласился второй. – Но ведь воевать-то со своими придется. Да уже пришлось!

– Привыкай, – хмыкнул водитель. – Не мы начали, но нам продолжать. Мой прадед в гражданскую воевал со своими, дед с немцами, отец в Афгане, еще и Чечню прихватил. Грозный штурмовал и дудаевский дворец. А сейчас и мне довелось. Видно, судьба такая у нас – воевать.

– У меня батя тоже в Чечне был. Служил самоходчиком, на «гвоздике» ездил. Их прямиком с учебки в Чечню привезли, колонну маршем отправили, так по дороге «духи» половину машин пожгли. Пацанов столько сгорело – ужас!

– У меня отец о войне на трезвую голову никогда не рассказывал, только по пьяни вспоминал. И каждый раз психовать начинал. Кричал, ругался, посуду бил. Теперь-то я его понимаю.

– Это точно. И сам бы сейчас грамм двести накатил да пошумел бы. Только смысла в этом не вижу. Все равно не поможет.

Водитель, будто не слыша собеседника, продолжил:

– Когда я решил в училище поступать, он сказал: коли выбрал, неси этот крест достойно, служи, как положено. Придется воевать – воюй. Так что я свой выбор давно сделал.

Автомобиль выбрался из карьера и по неширокой проселочной дороге углубился в лес. Машину подбрасывало на кочках. Кузов раскачивало из стороны в сторону.

Гусев очнулся. Открыл глаза и сразу же ощутил мучительную боль в голове. Каждое движение отдавалось болезненными уколами. Все же он нашел в себе силы сесть на боковую скамеечку в кузове, заторможенно осматриваясь, стараясь не тревожить раскалывающуюся голову.

И сразу узнал сидящего рядом с ним.

– Где мы? – прохрипел Гусев.

– Очнулся?! – улыбнулся тот. – В город мы едем. Тебя в этом кузове нашли среди жмуров. Вовремя ты очухался, а то выбросили бы, как других. А там по крутому откосу катиться – у-у! – метров сто, как не больше, пока долетишь, руки-ноги вместе с шеей переломаешь.

Павел вспомнил все, что с ним случилось до того, как выстрел из гранатомета угодил в огневую точку.

«Контузия, – подумал он вяло. – Даже думать больно. А как остальные? Выжили?»

– Что с лейтенантом? – спросил Павел.

– Каким лейтенантом?

– Из желдорбата. Мы с ним вместе были, пока не накрыло.

– Не знаю, – равнодушно ответил знакомый. – Здесь одни жмуры внавалку лежали и два опóзера. Теперь тоже жмуры, – хмыкнул он.

Тут Павел обратил внимание на металлический рифленый пол кузова, где разлилась большая темно-красная лужа крови, по краям покрывшаяся почти черной коркой и слегка присыпанная песком, принесенным ветром.

Он отодвинул ноги, чтобы ненароком не наступить в эту притягивающую взгляд маслянистую жижу с отражающимся в ней небом.

«Кровищи-то сколько, – подумал он отрешенно. – Война…»

Машина сбавила скорость – впереди показалась сделанная на скорую руку огневая точка: окопчик с отвалом земли, обложенный спиленными деревьями.

Колею перегораживал покоящийся на двух врытых по обочинам рогатинах неошкуренный ствол осины с плохо срубленными ветвями.

Все говорило о том, что кордон оборудовали наспех и вряд ли устроители рассчитывали пробыть здесь долго.

– А ведь это опóзеры, – напряженно промолвил водитель и щелкнул предохранителем на автомате. – Приехали…

Его напарник тоже снял автомат с предохранителя. Он и сам увидел белую ленточку на левом рукаве военного, вышедшего из окопчика.

Тот был в армейском бронежилете и каске, на правом плече висел «АКС», указательный палец лежал на спусковом крючке.

Из кабины со стороны пассажира показалась рука с зажатой в кулаке белой ленточкой. Однако это ничуть не успокоило человека в бронежилете.

Машина остановилась метрах в пяти от него.

Пассажир с белой ленточкой в руке легко выпрыгнул из кабины и неторопливо приблизился к военному.

Тот развернул автомат в живот незнакомцу.

– Здорово, служивый, – произнес штрафник. – Да не зыркай ты так. Я ж без оружия. Ленточку специально снял. Сам видишь, от федеров возвращаемся. Закурить есть?