Марик Лернер - Построить будущее
Ну про здоровье можно и пропустить, чисто из вежливости интересуется. Посетили куртаг, иначе званый обед, сопровождаемый торжественными церемониями. Подали триста блюд. Хм… это точно важно знать? А! Вот и намек достаточно прозрачный.
«И на торжественных собраниях, и на простых сходбищах и вечеринках Анна Карловна подходит обязательно к женам и дочерям гвардейских офицеров. Спрашивает о здоровье, нуждах, именинах и обязательно посылает человека с подарком на знаменательные дни. В гвардии ее любят, хотя все это обходится дорого».
Не надо быть нетерпеливым, Миша, читай и думай. Последняя фраза — это, похоже, прорвалась немецкая бережливая составляющая души и воспитания царевны. Может, и не такое плохое качество. Не станет раздаривать без веских причин имущество государственное. Пока что мне сообщают: твои заветы помню, стараюсь привлечь людей. И ведь прямо ни одного слова. Выросла девочка по всем показателям. Так…
Антон-Ульрих ведет себя примерно. Исправно учит русский язык, читает «нравоучительные» книги, что бы это ни значило. Мечтает отправиться на войну. Поскольку его собственный полк расквартирован на севере и не участвует в походах, просится волонтером. Вроде бы тетушка склоняется отправить в штаб Миниха. Но то уже скорее всего на будущий год. Не нравится ей будущий муж, хотя парень сам по себе достаточно приличный. Видимо, не может простить излишнюю мягкость. Настоящий муж должен быть мачо с брутальными повадками и знойным красавцем.
Один такой, саксонский посланник граф Мориц Динар, принялся откровенно волочиться за царевной в последние месяцы перед моей опалой. Анна Карловна в некоторой растерянности пришла советоваться со мной. Ей нравились ухаживания, да и граф собой очень недурен. Прямо герой из парижского романа. Пришлось принимать меры. Бить морду или вызывать на дуэль совершенно непродуктивно, и намылили бы шею мне.
Чувствовать себя в роли поверенного женских тайн отнюдь не всегда весело. Ну не скажешь же: «Вам еще рано такие мысли иметь, ваше высочество, и вообще не тот кадр. На какого красавца-корнета русского подданства еще можно закрыть глаза, а подобный тип имеет дальний прицел и на пользу совсем не России или вам». Неприятный вышел разговор. Взрослый и уверенный в себе блестящий дипломат-придворный в глазах молодой девушки смотрится куда привлекательнее, чем замухрышка-принц.
Кроме попытки объяснить, насколько мотивы графа отличаются от книжных, втихую попросил крайне настойчиво мадам Адеркас не оставлять принцессу наедине с бойким господином. А потом в очередном докладе Анне Иоанновне саксонца заложил со всеми потрохами. Шалунишку графа не то что в Сибирь, но и обратно в Саксонию просто так выслать невозможно. Все-таки он являлся официальным посланником иностранного и к тому же дружественного государства.
Ничего ужасного не произошло, отношения остались исключительно платоническими, но, видно, возраст подошел. Пора замуж. А жениться по любви не может ни один король. Увы, это не сюжет сказки. Императрица лично попросила короля Саксонии и Польши отозвать своего посланника. Чисто по-дружески.
Некоторое время Анна Карловна откровенно дулась на гадкого секретаря за разбитые иллюзии. Не так уж трудно догадаться, в чем причина резкой реакции тетки. В данном случае опала явно пошла мне на пользу. Простила и пишет письма о своих делах.
Меня отвлек странный шум, и я невольно повернул голову в недоумении.
— У тебя примус? — спрашиваю удивленно.
Это действительно неожиданность. С походной керосинкой бились достаточно долго, но она меня не удовлетворяла своими характеристиками. Вроде вещь достаточно элементарная, однако фитили не позволяли добиться оптимального расхода горючего. Кстати, название вовсе не случайно. Не важно как выглядит, главное само слово. Примус — «первый» на латыни. Международный язык для продвижения на иностранные рынки — идея вполне подходящая.
— Удобная вещь, — подтверждает поручик. — Маленький, дров не требует.
— Керосина под Азовом не найдешь.
— Я запасся, — с ухмылкой говорит.
Действительно, чего это я. Наверняка одна из телег под его личные вещи занята. Бочки там, может, и нет, но приличных размеров емкость в степях совсем не лишнее дело. С деревом в Крыму будет плохо, а мы туда непременно пойдем. В этом году или следующем, пока трудно сказать. Не раньше взятия Азова.
— А то ведь полевой кухни на мою роту и обозных по штатам не положено. — В голосе откровенная досада. — Горячее питание, — сказал Зотов глубокомысленно, — очень полезная придумка. В таких местах вперед кашеваров артельных не отправишь, и без еды, и без солдат останешься. Это, — он показал на керосинку, — вещь дорогая и на малое число. Но ваши кухни на колесах воистину удачная идея.
Не думаю, что хочет подольститься. Не того я полета птица, чтобы сильно кланяться. Находка и в самом деле удачная во многих отношениях.
— Когда только до всех дойдут…
— То не от меня зависит, — развожу руками, еле успевая поймать чуть не улетевшие страницы письма. — Заказ от военного ведомства, а у него денег нет.
— Да все у них есть! Найти не могут, как с полками Низового корпуса.
А это мне похоже в очередной раз аукнулась статья из «Ведомостей» годичной давности. Военное ведомство так и не разобралось перед войной в собственных доходах и расходах. За последние пять лет люди в погонах насчитали долгов за казной на добрых два с лишним миллиона рублей. Зато ответная штатская аудиторская комиссия обнаружила объявлявшиеся каждый год «остаточные» деньги, складывавшиеся из невыплаченного жалованья, разных сборов, помимо подушной подати, сэкономленных на закупках сумм и прочего, составившие за три года почти шесть с половиной миллионов рублей, не считая стоимости хранившегося в армейских магазинах провианта и фуража.
Читатель, пробегая глазами газету, даже не подозревает, сколько иной раз труда, усилий, нервов и энергии потрачено, чтобы дать каких-нибудь пятнадцать-двадцать строк. А здесь вопрос серьезный, требовалось пройти по грани, не вызывая гнева высоких лиц и не допуская неточностей, к коим могли придраться. И все под соусом заботы об армии. Ничего личного.
Скандальчик вышел знатный. После такого тиражи подскакивали и разговоров масса. А предъявить мне нечего. Вранья ни грамма. Кстати, перепроверка шла через капитаншу Краснову. Эмме Максовне не в борделе, а в разведке бы трудиться. И ведь денег не берет. Зато в предприятия мои вкладывается. Двойная польза. Мне в таких случаях поделиться частью прибыли не жалко.
— Выведенные с Кавказа полки не расформированы, — зло сказал поручик, — а платить им нечем. Расходы на Низовой корпус не были заложены в бюджет и не покрывались подушными деньгами.
А вот это уже нечто новое. Если я правильно помню, там было семнадцать полков, добрых двадцать тысяч человек. И смысла расформировывать их в условиях военных действий ни малейшего. История отнюдь не новая. С выплатой жалованья своевременно еще с петровских времен худо. Уж не в курсе, писали ли об этом российские историки в будущем или их мало занимали подобные мелочи, только на эту тему меня уже здесь просветили, когда академия упорно не хотела отдавать причитающееся, как адъюнкту элоквенции. Вроде как смешно, бывает много хуже.
Парочка не очень красивых историй на этой почве здорово ударили по государственной репутации. Самая неприятная произошла с бароном Фридрихом Гартвигом Ностицем на Северной войне. Иностранцы на службе российской были в цене, и, начав с командира полка, что в Европе ему и не снилось, к 1710 году он стал уже генерал-лейтенантом и командиром отдельного корпуса, усилиями которого, в частности, была отобрана у шведов сильная польская крепость Эльбинг.
Однако барону очень нерегулярно платили деньги, задолжав в результате за несколько лет кругленькую сумму в пятьдесят тысяч экю. Долг рос, отдавать его, несмотря на постоянные напоминания, никто не собирался. Ностиц в конце концов резонно решил позаботиться о собственной персоне сам. Захватив Эльбинг, он обложил его от имени Москвы контрибуцией в двести пятьдесят тысяч польских злотых (что примерно соответствовало недоплаченной ему сумме) и, забрав их себе, со спокойной душой бежал с русской службы.
Естественно, вся эта не слишком приятная история попала в газеты, создав значительные проблемы при новых наймах офицеров за границей. Они ехали воевать отнюдь не из любви к далекой и мало кому известной державе. Вояки свои умения и профессиональные навыки продавали за деньги и не считали нормальным, когда их кидали. Для них уехать, не получив обещанного, было совершенно нормально. Совсем иначе к подобным действиям относились российские власти. Отбытие без разрешения, хоть три раза наниматель не выполнял договор, приравнивалось к дезертирству и соответственно наказывалось.
