Марик Лернер - Построить будущее
Даже не ожидал, сколько полезло при минимальном усилии. Иное не захочешь, невольно само цепляется. То по радио или ящику очередной юбилей, то в школе чего-то учат. «Я сегодня до зари встану, по широкому пройду полю», «Казак уходил на большую войну, невеста его провожала», «Смело мы в бой пойдем» — там вообще душевно звучит: «Смело мы в бой пойдем за Русь Святую», «Там вдали за рекой».
Конечно, слегка приходилось править, избавляясь от несуразностей и чуждых времени понятий вроде никому не известных буденновских войск, превращаемых легким движением пера в «украинских войск», а вот комсомольское сердце запросто становится запорожским. И все-таки не всегда можно адекватно изменить. «Широка страна моя родная» и вовсе целиком забраковал. Другая страна, где так вольно дышит человек, звучит откровенным издевательством при наличии крепостного строя.
Все сразу не стал озвучивать. По частям, дозированно выдаю. Конечно, ни авторов стихов, ни музыки я не помню абсолютно, однако столько раз слышал на всяческих праздниках и по телеящику, что не составило труда записать. Совесть по этому поводу не беспокоила. Людям важно нечто такое, чтобы объединяло и мороз по коже, вроде «С чего начинается родина». А про стук вагонных колес можно и выкинуть, не жалко.
Да и «Солдатушки — бравы ребятушки» очень актуально. Когда служат считай до самой смерти, мало кто целым до старости доживет, только и исполнять: наши жены ружья заряжены, а деды — победы. Вот ничего реально казачьего в моем репертуаре не обнаружилось. Зато всплыл неизвестно из каких глубин Мальчиш-Кибальчиш.
Помнил я его в общих чертах и с ходу переименовал в Казачиша, а буржуинов превратил, ничуть не задумываясь, в злых татарских да нагайских ворогов-соседей, налетающих на нивы и поля. Сюжет остался в целом прежним, но вряд ли бы Гайдар признал свое произведение в моем исполнении. Подумаешь, идея не моя! Шекспир тоже воровал, и никто ему в упрек не ставит.
А идентичности и не могло быть. Самых важных военных тайн, естественно, никто от Мальчиша не добивался. Аудитория у меня суровая, и засмеяли бы с таких глупостей. Что такого может знать пацан в станице, что никто не в курсе? А скрывал он, где прячутся казачьи малые дети, кои вырастут и отомстят врагам. Кстати, мамки тех детей тоже погибли в бою, защищая родные дома, не забыв на прощанье произнести краткую речь о земле русской. В конце концов, это сказка, а не пропагандистские спичи перед строем. Затягивать неразумно и глупо.
В прежние времена в здешних местах бывать не доводилось. Отдыхать всем семейством — я такого и не помню. Папаша вечно в делах и трудах, разве на денек-другой вырваться может, и то к вечеру первого же дня начинает нервничать, а со следующего утра принимается звонить и интересоваться оставленной на произвол судьбы фирмой. В детстве крупно обижало отсутствие внимания. Сейчас я очень хорошо его понимаю. Столько сил и здоровья убил на свои фирмы и производственные идеи, ощущение — без меня все развалится и пойдет прахом. Здорово напоминает наркотическую ломку, когда ни о чем не думаешь помимо оставленного и хочется раздавать очередную порцию ценных указаний.
К счастью, я не болтался без дела, первое время был занят по горло, да и связь здесь медленная и в онлайн через Интернет с проверкой не заскочишь. Десять верст в час преодолевает гонец, и это максимальная скорость. К тому же никто не станет нестись сутками без остановки ради частных посланий. Раз уж имеется куча заместителей и помощников, надо доверять. Все равно ничего не изменить.
Когда вернусь, устрою ревизию по полной программе, выстроив всех раком. А сегодня лишние заботы. Один мой нынешний знакомый командир полка последний раз побывал в родном поместье двадцать семь лет назад. Как он со смешком поведал в разговоре, уже без проводника и дорогу домой не найдет.
Ничего удивительного, что просят Анну Иоанновну сделать послабления. И она не так давно издала манифест «О порядке приема в службу шляхетских детей и увольнения от оной». Он ограничил службу дворян двадцатью пятью годами. В сравнении с прежним большой прогресс. Правда, в военное время отставка не положена, так что родные поместья отслужившие срок увидят еще не скоро. Еще и недорослей стали грести, офицеров не хватает.
Но я, собственно, о чем… Об отдыхе на берегах Черного моря. В Крыму был однажды, и осталось ощущение праздника, но то было в самом детстве. Ничем сверх того похвастаться не могу. Тем не менее практически уверен — тутошние берега должны быть плотно обжиты и застроены. Именно в таких случаях особенно резко появляется чуждость этого мира. Богатейшие места, стоит отъехать чуть подальше от жилья — и тысячи птиц всех видов, изумительная рыбалка и все вдоль воды заросло огромным количеством камыша. В нем при желании дивизия спрячется. Ходи и оглядывайся, потому что желающих накинуть аркан и уволочь в качестве раба в Кафу на продажу предостаточно.
А ведь здесь и охота замечательная. Кабана или камышового кота — отнюдь не домашнюю киску, а крайне опасную дикую зверюгу весом в добрый пуд, — несложно случайно встретить. И лучше не становиться у них на дороге. И все это богатство пропадает втуне, как и черноземные земли. Обидно.
— Нашли, — довольно доложили разведчики. Всю дорогу впереди и позади основной группы шли наблюдатели. — Здесь они. На ночевку становятся.
Я невольно вздохнул с облегчением. Гора с плеч. Все же не пропали и не заблудились, просто опаздывают. Это случается. Чай, не вездеходы. Пароконная повозка, пятьсот-семьсот килограммов груза (в зависимости от типа местности, лошадей, дальности перегона). Ничего лучше для переезда посуху пока не изобрели, но КПД крайне мал. Каждая из двух лошадей съедала в пути двадцать-тридцать килограммов фуража (травы, сена, зерна) в сутки. Плюс повозочный потреблял два-три килограмма еды-пива-вина. В результате при длинных перегонах немалая доля возимого не доставлялась по назначению. Поэтому чем скорее пригоню к Азову, тем лучше.
Глава 5
СТОЛИЧНЫЕ ИЗВЕСТИЯ
— Всю дорогу идем сторожко, — говорил поручик Зотов, копаясь в поклаже на телеге.
Бывший прапорщик Измайловского полка, при переводе стандартно скакнувший через два чина, был мне с петербургских времен шапочно знаком. То есть при встрече раскланивались, не больше. Зато, столкнувшись в дальних краях, принялись чуть ли не обниматься. Все же знакомое лицо.
— Постоянно татарские разъезды маячат на виду и смотрят пристально.
Война, подумал я вяло. Странно было бы, не появись они и не постарайся если не разбить русский отряд, так чуток ограбить. Другое дело, прямое нападение совершить не так просто, кровью умоются. Полторы сотни повозок, помимо возчиков не без топоров и фузей еще и сотня охраны из регулярных частей. Не так просто взять вооруженных. Орда нужна на три-четыре сотни, не меньше. Но если начнется, то не позднее завтрашнего полудня. Затем бесполезно. Считай, войска рядом. А мы по дороге никого не встретили, хоть гонял я своих казачков в разъезды регулярно. Даст бог, пронесет на этот раз.
— Все ищут подходящего момента налететь, и лучше не отлучаться от своих. Двое пропали.
— Не дезертировали?
— Нет. Один, прости меня господи, придурок, ничего толком не знающий и не умеющий, из недавних рекрутов. Всего на свете боялся. Второй, напротив, битый, огонь и воду прошел, много лет служил. Обоим уходить незачем и некуда. Хотя поручиться разве за святого можно.
Ну это не мои проблемы. Я основную задачу выполнил, обнаружив обоз. Казаков в количестве трех человек с вестью радостной отправил. Теперь можно и посидеть вечерком у костра, спокойно ужиная и выслушивая последние столичные новости.
— Ага! — радостно вскричал Зотов, извлекая из пузатого мешка небольшой сверток. — Вот они!
Первое его неофициальное сообщение после встречи о наличии среди груза помимо свежих номеров «Ведомостей» писем для офицеров и конкретно для меня.
Поспешно хватаю нежданный радостный подарок и принимаюсь перебирать. Санхец, Костин, Акулина Ивановна, Андрюха, м-да… капитанша Краснова, то бишь божественная Эмма Максовна… Не забывает и в дальних краях. Любопытно о чем сообщает, не о здоровье же. Господибожемой, где они валялись, что так вот сразу полной пачкой? От Эйлера, Липмана и самое первоочередное из рук баронессы Юлианы Магнусовны Менгден.
Это уже второе, разрезая конверт кончиком кавказского кинжала, взятого с трупа (честный трофей, сам и грохнул джигита, а вещь красивая), размышляю. И хоть почерк фрейлины, писано под диктовку моей царевны. Читая, помимо хорошо знакомых интонаций и выражений будто знакомый голос Анны Карловны слышу. Конспирация, конечно, аховая, но вряд ли мне сообщают о заговоре. Скорее дружеские сплетни о происходящем в высших сферах. А это дело в любом случае полезное, и, что гораздо приятнее, присутствует напоминание — не забыли по принципу «с глаз долой, из сердца вон».
