Алексей Кулаков - Магнатъ
Легкое дуновение воздуха принесло с собой тонкий запах лаванды, до слуха сиятельного мыслителя донеслись легкие шаги, а затем на его плечи легли ухоженные женские ручки. Провели полированными ноготками по шее и щеке, опять вернулись на плечи, начав их сжимать и отпускать — на манер большой кошки, решившей поточить коготки.
— Мрр!..
Удивительно сильные пальчики вдумчиво прошлись плечам и предплечьям, уделили внимание шее, тонкими змеями скользнули под вроде бы застегнутую на все пуговички рубашку… Александр от всего этого массажного произвола лишь тихо блаженствовал, все больше и больше растекаясь в сладкой истоме.
— Мрр…
Обогнув кресло, Наталья еще дальше отодвинула желтую горку металла, освобождая место под свои упругие роскошества — после чего ими же и уселась на стол. Поправила поясок, так, что он еще больше ослабел, затем дотянулась красивой ножкой до мужского бедра и легонько коснулась, поглаживая:
— Котик устал?
От ее низкого грудного голоса организм «котика», вроде как уставший и еще пять минут назад отчетливо намекавший на необходимость немножечко поспать, прямо на глазах наливался бодростью и желанием. Тем более что одна пола халата сама по себе поползла вниз, открывая прекрасный вид на атласно–белое бедро — где уж тут спать, если и до постели дойти некогда?
— Ай! Котик шалун…
***— Хозяин, там к тебе эти пришли.
Вологодский купец второй гильдии на такую новость даже и головы не поднял, продолжая сосредоточенно пересчитывать мятую пачку банкнот. Мало ли кому он понадобился?
— Осьмнадцать, девятнадцать, двадцать. Угум, пять сотен и двадцать рубликов…
Записав соответствующие цифры в толстую книгу–гроссбух, и убрав деньги в потертое от частого использования портмоне, он без особо интереса уточнил:
— Кто эти, Митяй?
— Ну эти.
Дальний (даже не седьмая вода на киселе, а где–то двадцатая) родственник Вожина, состоящий при нем кем–то вроде денщика и помощника разом, на мгновение запнулся. Поднял было руку, почесать в затылке, но все же вспомнил нужное слово:
— Граборы, вот!
— Ну так давай их сюда.
Минут через пять в небольшой комнатушке, используемой Савватеем под контору (скорей бы уже закончили отделывать его новый дом!) стало очень тесно: сразу три старшины артелей землекопов пришли получить честно заработанную деньгу.
— Наше почтение Савватею Елпифидорычу!
— И вам того же, уважаемые. Митяй, ну–ка живенько сообрази там, чего надо!..
Граборская старшИна без лишнего жеманства приняла на грудь по стопке крепкой и духовитой рябиновки. Довольно крякнула, после чего двое дружно захрустели малосольными огурчиками, а третий, с некоторым сомнением понюхав упругую пупырчатую закуску, все же решил не портить послевкусие от столь божественного напитка.
— Мирон Иваныч. Прошу, с моей благодарностью.
Грубые мозолистые пальцы землекопа, с намертво въевшейся черной каемкой под толстыми ногтями, бережно приняли тоненькую стопку десятирублевых банкнот. Взвесили, положили на стол, и с удивительной ловкостью пересчитали.
— Благодарствуем, хозяин.
— Фома Ильич, прошу, с моей особой благодарностью.
Процедура взвешивания и пересчета денег повторилась от и до, вот только на этот раз пара красненьких бумажек так и осталась лежать на столе:
— Ошибка вышла, хозяин. Мы люди честные, нам чужого не надобно…
— Так я же сказал, Фома Ильич — с особой благодарностью, так что ты уж меня не обижай, прими.
Разумеется, обижать работодателя не стали.
— Ну и Зосим Иванович. Прошу.
Последняя пачка десяток даже на вид была заметно тоньше своих предыдущих «товарок». Да и принимать ее третий артельный как–то не спешил, покашливая и покряхтывая в сомнениях да раздумьях. Впрочем, их быстро развеяли:
— Как сделаете все, на что уговаривались, так и остальное получите.
Старшина переглянулась, и удивительно дружно огладила свои густые бороды — возразить было нечего (да и не хотелось, по большому–то счету). Обсудив пожелания заказчика на следующий год и заполировав достигнутое согласие новой порцией рябиновки, жилистые граборы степенно попрощались и ушли, радовать своих подчиненных. Причем как честно заработанными деньгами, так и известиями о том, что на ближайшие года два–три (а то и более) без заказов они не останутся.
— Митяй!
Только было хотел почтенный негоциант славного города Вологды распорядиться о том, чтобы закладывали бричку — как минимум час в день он посвящал инспекции губернского перерабатывающего центра, здания и лабазы которого росли прямо на глазах (уступая в этом только стенам будущего Большого Вологодского пассажа). Как к нему пожаловал очередной посетитель. Или проситель — это уж, с какой стороны поглядеть…
— Кормилец, как же так? За какие такие грехи ты нас так сурово наказываешь?
— А помнишь ли ты, Евласий, что есть время разбрасывать камни, а есть время их собирать?
Старший маслодел четвертой бригады от такой встречи невольно подался назад, а потом и вовсе перекрестился:
— В церкви поп… Говорил. А что?
— Согласен ты с тем, что любая работа должна быть оплачена?..
— Как жеж! Это да, согласные мы. Во всем.
— Еще б ты был против, хе–хе… Кхем. Кха!
Купец громко прочистил пересохшее горло.
— На прошлой неделе прибыла из твоей маслобойни дюжина бочонков масла. Стали его перевешивать да осматривать, глядь — а среди сливочной благодати два булыгана нашлось, фунта на три–четыре каждый. Значица, это ты камни разбросал. А я собрал, о чем и бумага от кладовщика имеется, коий их лично из бочонков вытряхивал. Не веришь бумаге?.. Так и свидетели тоже найдутся. Вот по всему и выходит, что тебе штраф, а мне денежка, за труды.
— Не могли мои бабы такое утворить!
— Да мне без интересу, кто именно у тебя там такой хитрозадый. Печать на бочонках четвертой артели? Подпись в бумагах твоя? Или будешь заливать, что каменюги тебе лихие люди подбросили, а масло скрали, прямо по дороге? А может возница тару подменил?
Маслодел на требовательный взгляд лишь уныло помотал головой.
— Ну и что ты от меня тогда хочешь, Евласий? Штраф меньше сделать? Так ты же знаешь правило — ежели меня из–за вас на рубль «дергают», то я за то с виновника все три снимаю. Чтобы впредь неповадно было. А теперь, как на духу — подкладывали булыганы для веса?
— Да что ж мы, совсем дурные? Ну вот те крест, кормилец, нет на мне вины!
Савватей осуждающе покачал головой и цыкнул зубом, прекрасно уловив переход от «невиноватые мы» на «я здесь не причем!»:
— Эх вы, не цените, когда к вам всей душой… Еще раз такое повторится, артельный, я с вами со ВСЕМИ по–другому разговаривать буду. Или вон, сторожам поручу выяснить, кто это такой умный завелся. Уж они–то вам живо объяснят, что на каждый хитрый зад есть кое–что винтом. Все ли понял? Ну тогда иди себе с Богом, не доводи до греха…
Проводив проштрафившегося бригадира, Савватей раздосадовано сплюнул в очень кстати подвернувшийся горшок с какой–то чахлой зеленью, спохватился (не видит ли жена?) и опять едва не плюнул — где он, а где Марыся?!! Да уж, совсем уже замотался со всеми этими переездами да торговыми заботами!
— Митяй, где ты там, бездельник?
Поначалу–то он хотел отстроить новый дом в Грязовце, а потом пораскинул мыслишками, посоветовался с умными людьми — и надумал, что раз уж пошла такая пьянка, то перебираться надо не в уездный город, а сразу в губернский. То есть в Вологду. И уважения больше, и дела проворачиваются куда как быстрее. Опять же, знакомства с другими купцами легче сводить… Вспомнив своих сотоварищей по торговой стезе, Савва все–таки не удержался и сплюнул, едва не попав мимо горшка: вот же индюки надутые! Сами второе–третье поколение от крестьян, а поди–ка ты, выскочкой да «скороспелком» его кличут. Не в глаза, понятное дело — лицом–то к лицу они улыбаются, в гости приглашают, самочувствием интересуются. Как стал многими тыщщами ворочать, так сразу и озаботились его «драгоценнейшим здоровьичком», да планами на замужество единственной наследницы. И подходцы–то все такие, что сразу и не поймешь, что к чему — тут слово, там легкий интерес… А вот хрен им, да на все рыло! Поди, благодетель его Ульянке такого жениха найдет, в Вологде все от зависти удавятся!..
— Хозяин, там до тебя люди пожаловали, с гумагами от компании.
— Бумагами, олух.
Машинально поправив помощника, Савва самокритично вздохнул — давно ли он сам перестал быть таким вот «дяревней»?
— Сейчас спущусь. А ты пока распорядись, чтобы бричку заложили.
Во дворе арендованного под контору домика (небольшого, зато почти в центре города!) губернского представителя Русской аграрной компании терпеливо поджидали сразу четверо крепких мужчин, в которых за версту можно было разглядеть отставных матросов. Пользуясь тем, что новоприбывшие заняты разговором со старшим оберегателем его собственного тела, и не обращая внимания на второго охранника у себя за плечом, купец тихонечко подошел поближе. А охранник… Уже и привычка к такому сопровождению появилась. Тем более, что деньги он при себе носил по любым меркам солидные, а дураков на свете, как известно, всегда хватает. Да и вообще, с такими серьезными ребятами за спиной и порядку в делах заметно больше, и спокойствия…
