Василий Звягинцев - Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы...
За несколько минут я увидел и постиг все, что произошло (и продолжает происходить) с третьей реинкарнацией Шульгина после того, как Антон с Лихаревым подвели его к Сталину, с самим Антоном после освобождения и с прочими близко знакомыми мне персонажами. Вплоть до завершения битвы с дуггурами и реанимации Замка в новом качестве [13].
Признаться, я Сашке позавидовал. Были бы мы там с ним вдвоем… Совсем иначе можно было дела закрутить. В Испании вообще, и с необъясненными, а может быть, и необъяснимыми дуггурами. Но последнее время неназванные силы нас старательно разводят. Что взять мою историю с попаданием в город на разломе времен, что его похождения. 2005 год не берем, там иная конфигурация.
– Хорошо, допустим, я тебе в очередной раз поверил. И что из всего этого вытекает? Что делать будем? Практически?
Я поймал взгляд Антона и обернулся. В проеме двери стояла Ирина, кутаясь в халат. Она успела привести себя в порядок в той мере, чтобы появиться перед пусть и знакомым, но посторонним мужчиной.
Антон проворно вскочил, поклонился, изобразив искреннюю радость и положенное восхищение. Наигрыша тут не было: по самым строгим канонам Ирина оставалась красавицей высшего разбора. Вот интересно, а как у форзейля (форзейлей) обстоят дела в этом плане? Как-то они, разумеется, размножаются, но вот никаких разговоров на амурные темы я от него никогда не слышал. Охотно допускаю, что при их ориентированности на феодально-конфуцианские принципы женщины в том обществе существуют подобно отдельной касте и даже расе, безотносительно к внешнему миру. Значит, тогда эти ребята отстают даже от аггров, где женщины в роли начальниц – обычное дело.
Однако еще и в такие дебри ксенопсихологии мне вдаваться не с руки. В своих бы разобраться.
Нормальная жена из современных произведений и фильмов, застав мужиков за утренней выпивкой и обсуждением очередных военизированных мероприятий, непременно бы изобразила одну из двух женских реакций – возмущение, или отчаяние: «Вы, мол, гады, с ранья глаза заливаете, так вас и так!» – или же: «Опять за свои дела взялись, а меня на кого покидаете, вдовой оставить хотите…»
Но Ирина, как я уже отмечал, во время нашей последней акции удивительным образом преобразилась из тихой домашней женщины в подобие Валькирии. Надоела ей домашняя жизнь, или гены взыграли.
Вот и сейчас она возникла именно в названной ипостаси. Наверняка успела усвоить ту информацию, что Антоном только для меня предназначалась, и сделала свои выводы.
Села, закинула ногу на ногу до крайних пределов приличия, не стесняясь того, что и край трусиков просматривался. Не знаю, Антона она собралась этим зрелищем из равновесия вывести? Меня вроде удивлять нечем и незачем. Долго, наверное, слушала наш предыдущий разговор, раз включилась в него с ходу.
– Вот именно. Кино ты показал интересное. А дальше? Кого лично мы теперь спасать будем, с кем драться?
Взяла из моей пачки сигарету, дождалась, пока я поднес ей огоньку. Медленно выпустила дым уголком рта. Взгляд у нее был жесткий. Посмотреть со стороны, так еще чуть-чуть, и можно представить, что она, преобразившись, работает на тех ребят, что Антона в тюрягу законопатили.
И где-то ее понять можно.
– Ни с кем, Ира, ни с кем, – ответствовал Антон. – Навоевались, кажется, по самое некуда. Я – тем более ни о чем, кроме покоя, не мечтаю. Поселился бы рядом с вами, чай с вареньем по вечерам пить приходил. И все на этом. Вы хоть все вместе и до сих пор на свободе, уберегла судьба, а мне отмерила полною мерою… Совсем о другом у нас с Андреем речь идет…
– Ну да, «наш последний решительный» – и все.
– Смеешься? А так и есть. Сейчас я прошу Андрея об очень маленьком одолжении. Да, черт, при чем тут одолжение? – с досадой одернул он сам себя. – Мне уже ничего не нужно. Я прямо сейчас могу превратиться в совершенно частное лицо вроде твоего предшественника, Юрия, затеряться в дебрях этого мира, ни вы меня не найдете, ни другие.
– Инда побредем дале, – к слову припомнилась цитата из протопопа Аввакума.
Антон иронии не уловил. Глянул с недоумением, продолжил:
– О вас я беспокоюсь. Последний, можно сказать, шанс. Всего дел – перехватить Шульгина в «точке перегиба», убедить вернуться к нам полностью и окончательно, и все проблемы кончатся…
– Так ты думаешь, – глядя поверх его головы, сказала Ирина.
– Так я думаю, – в тон ей ответил Антон.
Их взгляды скрестились.
«А вы ведь до сих пор врагами себя чувствуете, – подумал я. – Как бывший участник восстания Варшавского гетто и бывший немецкий солдат, пусть и не носивший эсэсовских рун на петлицах».
Захотелось вмешаться. Но – для чего? Пусть посоревнуются. «Брожение жизненной закваски», любил повторять в подобных случаях Волк Ларсен. Не мой капитан «Призрака», а настоящий, джеклондоновский.
Но соревнования не вышло. Оба разом отвели глаза. Сообразили, что нечего им теперь делить. Разве что – меня? Так смешно.
(Если подумать – не так уж и смешно, только нужно чуть-чуть поменять точку зрения.)
– Работа несложная, но ответственная, – продолжил Антон. – Тот Шульгин, что окажется там, где ты его перехватишь, не совсем тот. Психика у него сильно сдвинута. Сумеешь нащупать «несущую частоту», убедить вернуться – все последующее не случится. В Испании останется, как было, в СССР – тоже. Картинка замрет. Навсегда или «до особого распоряжения». И дуггуры, пробив стенку, окажутся не более чем в «соседней камере». Бетонированной и не имеющей выхода вовне.
– Считаешь – удастся? – с интересом спросила Ирина. – А куда уже случившееся денешь?
Значит, из-за двери она наш разговор не подслушивала, вошла сразу, к началу «киносеанса».
– Тебе ли объяснять? – спросил Антон с легким сожалением. – Бывшее и будущее – вроде как противоположные категории, но есть у них существенная общая черта. То и другое – функция от наших представлений о них, и только. Будущее станет или не станет таким, каким мы хотим его видеть. Нечто бывшее может быть подлинностью для тебя, а я о нем ничего не знаю, и для меня его просто нет. Шульгин и кое-кто еще вообразили себе свое прошлое и наше будущее таким вот образом. Мы – можем это передумать. Вот то, что случилось со мной, передумать нельзя.
– Забавно, – включился я в научный спор, под шумок плеснув себе еще коньячку. Как говорил мой дед, в таком деле без бутылки не разберешься. – Передумать нельзя, а вытащить тебя из тюрьмы человеку, которого нужно предварительно отговорить от того, чтобы это он сделал, – можно?
– Удивляюсь, – глянул на меня Антон, словно институтский преподаватель, внезапно сообразивший, что я и на неполное среднее не тяну, посещая его высокоумные семинары. – Ты на самом деле не понимаешь, что если я здесь – это свершившийся факт, к предыстории вопроса отношения не имеющий? Остальное остается в рамках гипотез. Проще объясняю – один из персонажей выдернут из плоскости киноэкрана и реальной истории, как Василий Иванович Чапаев полста лет влачит отдельное существование в качестве персонажа анекдотов, в то время как пленка истлела, а изображенные на ней события признаны недостоверными. Вот так и я. Моя реальная биография, откуда нам знать, может быть, закончилась до того, как построены Пирамиды. От того, что в письмах Сенеки к Луцилию постоянно встречаются слова автора: «Завтра, может быть…», ты ведь не думаешь, что его и твое «завтра» имеют хоть что-то общее. Пора бы привыкнуть…
– Так, может быть, – сказала Ирина, – лучше мне сходить туда, куда ты хочешь послать Андрея? Шульгин меня послушается быстрее, чем его…
Она улыбнулась этак, фривольно, я бы сказал, и никакого сомнения ни у кого не могло возникнуть, что не только Сашку, любого мужика она сможет убедить в чем угодно, увлечь хоть в ад…
Какая-то неграмотная цыганка, в реальной жизни (если она у нее вообще была) XIV века наверняка страшная, грязная и беззубая, заставила одного из поклонников провозгласить: «Я б душу дьяволу отдал за ночь с тобой!» Та же Эсмеральда в исполнении Лоллобриджиды получилась вполне очаровательной девушкой, но Ирина все равно несравненно лучше. Только я оказался непроходимо устойчив к ее чарам, отчего и случилось все последующее. Не оказался бы – история могла сложиться, как в случае, когда Антоний прошел мимо Клеопатры, пожав плечами: «И что в этой бабе находят?»
– Нет, Ира, твой вариант… ну, не тянет, – скрывая смущение, ответил Антон. – Начиная такую игру, ты должна будешь довести ее до результата. Думаешь, Шульгин удовлетворится твоими подмигиваниями и приоткрытой коленкой? Он с самой первой встречи, когда вы только познакомились с Андреем, а он представил тебя ему, мечтает совсем о другом. Я ясно выражаюсь? Он ведь, некоторыми частями своей личности, понимает, что происходящее вокруг – не совсем настоящее. Так он воспринимал придуманную реальность Ростокина. От последнего пребывания на Валгалле тоже остался привкус недостоверности. Твое появление он с удовольствием воспримет как еще одну составную часть галлюцинации и хотя бы в ней постарается реализовать свою мечту… Если этого не произойдет, ты окажешь сопротивление – а ты ведь окажешь, – реакция Шульгина будет крайне негативной, с непредсказуемыми последствиями.
