Владимир Корн - АРТУА. ЗОЛОТО ВАЙХОВ

— Все-таки ты подсказал, что я смогу сделать для тебя. Говорят, что это очень ценят у вас, как ценят у нас мужество и верность. Наверное, мне никогда не понять этого, но может быть это и к лучшему. —

Тотонхорн протянул мне небольшой кожаный кошель размером с крупное яблоко, туго чем-то набитый. Я взял его, приложил ко лбу, затем к сердцу и спрятал в карман.

Какое-то время мы снова ехали молча.

— Я хочу отправить Тотайшана в столицу, пусть поживет там, посмотрит, как живут люди в чужих краях, наберется чужой мудрости…. - продолжил он.

— И долго он сможет жить без всего этого? — я обвел рукой степное разноцветье трав, недалекие горы, блестевшую в низине ленту той самой злополучной реки. — Город это камни, много камней, дома из них, дороги из них, все из них. И еще это много соблазнов.-

Совсем не прав я, говоря так. Живущий в столице Тотайшан будет отличным залогом того, что варды никогда не нападут на Империю, пока он там. Дормон тоже отлично понимал это, но сказал тем не менее.

— Я знаю это. Когда то и мне пришлось прожить пару лет среди этих камней. Но мне было сложнее, чем будет моему сыну. Ты ведь сможешь присмотреть за ним, чтобы ему было легче освоиться? -

— Да, я сделаю все, что смогу. Но будет ли этого достаточно? -

Тотонхорн не стал отвечать на мой вопрос, вместо этого он сказал совсем другое.

— Что происходит с моими глазами. Я ведь не стар еще совсем, а вижу уже совсем не так, как раньше. —

Я протянул ему бинокль, висевший у меня на груди. Он взял его, повертел, приблизил к глазам и вернул обратно.

— Неправильная у тебя труба. И маленькая и не видно ничего. —

— Нужно покрутить вот это колесико. Глаза у всех разные и каждый должен настраивать ее под себя. —

Тотонхорн приложил бинокль, долго крутил колесико, настраивая, наконец, замер.

Когда он оторвал его от глаз, вид у него был очень довольный.

— Я и в молодости не мог видеть так далеко. Ты, де Койн, умеешь удивить. Может быть, останешься у нас погостить, пока Тотайшан будет гостить в вашей столице? — и засмеялся, довольный своей шуткой. Затем снова посерьезнел.

— Сегодня я говорил с герцогом, и мы оба получили то, что хотели. Завтра будет пир, и послезавтра тоже, а возможно и еще пару дней, чтобы никто не мог сказать, что варды плохо относятся к гостям. А потом ты полетишь туда, где свое сердце оставил. Он тяжело вздохнул — я свое вместе с Айшан похоронил. И если бы вчера… — дормон не договорил — И вот еще что, будешь в наших степях, неважно где, в любых местах, где живут варды. Покажешь это кольцо — с этими словами он стянул со своей руки один из перстней — и в любом нашем селении будут относиться к тебе как дорогому и желанному гостю. —

Я взял кольцо, поблагодарив дормона и сказав ему, что это действительно драгоценный подарок, затем надел его на палец. Поднеся руку поближе к своему лицу, начал его рассматривать. Кольцо не имело ни одного камня и все было покрыто непонятными письменами, не похожими ни на одни, что я когда-либо видел раньше.

— Это очень древнее кольцо — сказал дормон, заметив мой интерес — и я не знаю, что на нем написано. Быть может, твои ученые смеют прочитать это. —

Если бы, в Империи еще нет таких ученых, а другие невероятно далеко отсюда.

Мы поехали дальше, и, время от времени, Тотонхорн подносил бинокль к глазам что-то рассматривая, каждый раз восхищенно цокая языком. Мне было приятно, что я угодил с подарком, хороший абыс человек, чтобы о нем не говорили.

— Скажи мне де Койн, возможно ли оживить любого умершего человека, вдыхая ему свою жизнь, разводя руки и надавливая на сердце? — задал он, наконец, вопрос, который долго видимо его мучил.

— Нет — с сожалением ответил я — это зависит от многого и больше всего от времени, которое прошло после того, как остановилось сердце. Вчера, если бы мы опоздали совсем немного, уже невозможно было бы помочь Тотайшану, совсем невозможно. —

Дормона явственно вздрогнул при этих слов, вспоминая, что пришлось ему пережить.

Следующий его вопрос касался оружия, вернее штуцера, о котором ему рассказали очевидцы. Я подробно рассказал ему о таком ружье, объяснив все его преимущества и все его недостатки. У меня их всего два и, если хочешь, я подарю их оба. Но лучше немного подождать, не больше года и тогда я смогу подарить такое оружие, что абыс даже представить не может, насколько оно будет хорошим.

Почему так долго, поинтересовался Тотонхорн. А у меня еще нет его, легко сознался я, но к тому времени, надеюсь, уже будет.

Но зато эти ружья будут и меньше и легче тех, которые сейчас есть, с ними будет очень удобно обращаться, а стрелять они смогут несколько раз подряд. И перезаряжать их станет не дольше и не сложнее, чем наполнить чашку согоном. Стрелять они будут так далеко, как только видит глаз. Конечно, пуля не долетит вот до той горы — указал я рукой — но мы же не видим отсюда горных баранов, пасущихся на ее склонах. Если же подъедем ближе, и нам удастся их рассмотреть, то тогда и пуля из такого ружья их достанет. Но только пусть мудрый дормон не думает, что я смогу дать их очень много, пусть даже за деньги. Сотню, другую стволов абыс получит в подарок, чтобы вооружить ими своих ближайших людей, и я сделаю это немедленно, как только смогу.

Хочу вооружить такими ружьями всю имперскую армию, поделился я.

Дормон посмотрел на меня из-под полуприкрытых век.

— Армия с таким оружием станет непобедимой и сможет покорить весь мир — сказал он.

— Мне нужно совсем не это, я хочу всего лишь того, чтобы девушка, которую люблю, думала только о том, идет ли ей новое платье, и какие украшения лучше всего с ним будет смотреться или еще о каких-нибудь вещах, о которых ей и положено думать. Она никогда не будет думать о других вещах, потому что на страну, имеющую такую армию, вряд ли посмеет кто-то напасть.-

Тотонхорн задумчиво посмотрел на меня и спросил.

— Говорят, ты появился в Империи не так давно и никто не знает, откуда ты появился.-

— Да, это так, нет еще и четырех лет, как я здесь. —

— Так откуда же ты де Койн? -

— Я скажу тебе, абыс, но вряд ли ты захочешь мне поверить. Моя родина так далеко, что я не знаю даже сам, где она находится. Может быть, она в той стороне, может быть в противоположной, а может быть и там. —

Я поднял руку и указал на темнеющее небо, где уже начали появляться первые звезды.

Глава 17

Могучий орел

В Тромере меня ждало письмо Янианны, прибывшее за неделю до моего возвращения. В нем она писала, что любит, ждет, очень скучает и просит возвратиться как можно скорее. Я обратился к герцогу с просьбой разрешить мне отправиться сразу же, не дожидаясь пока в столицу поедет Его светлость. Но он попросил меня сопроводить его до Монтенера, именно попросил, и у меня не нашлось сил ему отказать.

Говоря откровенно, я не понимал, что дадут ему мои тридцать человек, когда в его эскорте числятся двести кирасир, к которым присоединится еще и полусотня егерей. Кроме того я считал, что без меня ему будет значительно спокойней, Янианна вероятно права, в том, что я как магнит притягиваю всякие проблемы и неприятности. Больше чем уверен, что и берег под лошадью Тотайшана ни за что бы не обвалился, если бы я не поехал к вардам.

И вот теперь предстоял долгий путь назад, не очень спешный, и расстояние до Монтенера, которое я мог бы преодолеть дней за десять, потребует чуть ли не три недели. А это значит, что Янианну я увижу на целую неделю позже, чем мог бы увидеть ее, пустись мы в путь в одиночку.

Герцог уже отправил гонцов в столицу с вестью о переговорах, завершившихся полным успехом, и теперь в столице его ждала торжественная встреча.

Все его окружение ехало с довольным выражением лица, как же, теперь дикие кочевники — варды не нанесут подлый удар в спину Империи, если той придется скрестить мечи с королевством Трабон, и в этом, несомненно, есть часть и их заслуги. Нет, и в свите герцога имелись хорошие люди, с которыми у меня появились нормальные отношения, но большую ее часть составляли личности, которых я не мог назвать иначе как лизоблюдами, подбирающими крошки с чужого стола.

В сущности, герцог был неплохим человеком, но имелась у него одна слабость, которой все успешно пользовались — герцог любил лесть. Вот его свита и состояла в основном из льстецов, которые непрерывно оттачивали на нем свое умение.

Отношения с ними я испортил еще в самом начале нашего путешествия из Тремера к стоянке вардов и не собирался ничего менять в этом смысле. Общался я с ними, при необходимости, через Коллайна, ему, кстати, тоже такое общение, как он сам говорил, много удовольствия не доставляло.

Мы следовали в конце колонны, оставив между нею и собой достаточное расстояние, чтобы не глотать поднимаемую ими пыль. Ехали медленно, останавливаясь на ночлег задолго до заката, разбивались шатры, готовился ужин. Утром лагерь неспешно снимался и опять тягомотина дороги. Все воспринимали это совершено нормально, а куда торопиться, ничто никуда не денется. Каждый день пути стоил мне немалых нервов, и я тысячу раз проклял себя за то, что не смог отказать герцогу. Что с ним может случиться, с таким то количеством защитников? Проехали Счастливки, и, к своему удивлению, я обнаружил уже почти отстроившуюся деревню. Дома белели еще совсем свежими бревнами, по узким улочкам бегала детвора, из дворов слышался лай собак. И если бы не мои воспоминания да большой погост на пригорке, ничто бы не говорило о трагедии, случившейся здесь совсем недавно.