Черноморский призрак 2 - Сергей Васильевич Лысак
— Мама, все будет в порядке! Поверь мне! А сейчас спи! Пророчество Петра Великого обязательно сбудется!
Императрица смотрит на меня с грустной улыбкой, но Ганс уже принялся за работу. Еще несколько секунд, и моя Maman погружается в сон. Вот теперь можно спокойно побеседовать.
— Ганс, ну что?
— Хреново, Командир. Удивляюсь, как она вообще до сегодняшнего дня дожила. Надо признать, что лейб-медик Маркус действительно хороший врач.
— Давай, действуй. Мне моя Maman нужна живой и здоровой!
— Не торопись, все сделаю, как надо. Ты лучше думай, как всю эту аристократическую свору нагибать будешь. Сейчас, когда узнают о твоем возвращении и чудесном выздоровлении императрицы, начнется такое бурление органической субстанции у некоторых!
— Знаю. Поэтому приму меры…
Пока Ганс занят делом, мне надо поиграть на публику. Сижу рядом с кроватью, держу Maman за руку, прижавшись к ней обеими своими ладошками, и читаю молитву так, чтобы ее слышала находящаяся рядом сиделка. Специально ради этого не стал выставлять ее за дверь. Пусть будет свидетель «чуда». А то, если о произошедшем узнают только с моих слов, могут разные нехорошие разговоры начаться. Сейчас же не придерешься. Царевна Елизавета истово «Отче наш» читает, и никакими богопротивными деяниями не занимается. АДМ в настоящий момент находится у меня под лифом платья, пришлось его туда заранее спрятать. А то, кто его знает, удалось бы это сделать незаметно в Зимнем. Слишком много заинтересованных взглядов сейчас сосредоточено на моей персоне. Но Ганс сказал, что для него это не проблема. Для облегчения и ускорения процесса регенерации можно обеспечить непосредственный контакт моей тушки с тушкой Maman, что я и делаю, держа ее за руку. Никто со стороны ничего странного не заподозрит. Хотя, по бросаемым на меня сочувственным взглядам сиделки, понимаю, что ни в какое «пророчество» Петра Великого, а тем более в его явление перед мои светлые очи, она не верит. Ну и ладно, я не настаиваю. Как говорит наука, все решит эксперимент.
Дочитываю до конца «Отче наш». Вскоре Ганс докладывает о завершении процесса регенерации, после чего приводит Maman в чувство. Императрица открывает глаза и с удивлением садится на постели. Первое, что она видит, это моя восторженная физиономия, а также отвисшая челюсть и круглые глаза у сиделки. Я же продолжаю играть на публику.
— Мама, все получилось⁈ Все, как говорил мне Петр Великий⁈ Ты выздоровела?
— Лизонька, ничего не понимаю… Я прекрасно себя чувствую… Но ведь так не бывает!
Я падаю на колени перед кроватью и заливаюсь слезами радости, а сиделка опрометью бросается за доктором. Который находится тут же, за дверью. И немедленно влетает в комнату, не ожидая ничего хорошего. Увидев рыдающую меня, положившую голову на колени Maman, которая меня успокаивает, и имеет если не цветущий вид, то гораздо лучше, чем совсем недавно, в первые мгновения впадает в ступор. Но быстро берет себя в руки, и вежливо, но настойчиво отодвигает меня в сторону. После чего занимается осмотром своей подопечной. Я же стою, улыбаюсь и продолжаю лить слезы. Благо, женскому телу это совсем нетрудно. Небольшой толчок, и «сырость» обеспечена. Сейчас нужно полностью соответствовать своему природному положению, чтобы глупых вопросов не возникло.
Стою, никого не трогаю, улыбаюсь, лью слезы на радостях. Доктор скачет козликом вокруг Maman, задает кучу вопросов, и все больше охреневает. Сиделка вообще из состояния полного охренения так и не вышла, лишь глазами блымает. Зато Maman посмеивается и высказывает все, что думает о текущем моменте. Причем по манере ее речи ясно, что чувствует она себя превосходно. Ну, кто бы сомневался. Ганс — он у нас такой… Ганс!
Наконец доктор заканчивает свои «танцы с бубнами» и выносит окончательный вердикт.
— Государыня, это настоящее чудо! Вы совершенно здоровы! Первый случай в моей практике! Но я бы все равно не советовал Вам сразу же приступать к делам. Организм очень ослаблен в ходе болезни, и боюсь, что рецидив не исключен.
— Не волнуйтесь, Михаил Антонович. Я буду себя беречь и следовать вашим указаниям. А сейчас оставьте нас одних с дочерью.
Доктор и сиделка быстро исчезают за дверью, а я все строю из себя восторженную девчонку. Но в меру, переигрывать тоже нельзя. Maman смотрит на меня с улыбкой, подходит и обнимает за плечи.
— Лизонька, чудеса и правда случаются. Каюсь, вначале не поверила. Подумала, что тебе все приснилось из-за переживаний. Но Петр Великий явился и ко мне.
— Правда⁈
— Да. Я разговаривала с ним так же, как сейчас с тобой. Он сказал, что поможет тебе. Что ты единственная, кто способен спасти Россию. И просил не мешать твоим действиям.
— Мама, клянусь, что я буду достойной правительницей! И спасу Россию от смуты! Но нужно действовать прямо сейчас! Пока заговорщики еще не узнали о твоем выздоровлении, и что мне удалось вырваться на свободу. Впрочем… Уже могли узнать. В Зимнем ничего не утаишь… Здесь находятся полковник Корпуса жандармов Бенкендорф и эстандарт-юнкер Кавалергардского полка Милорадович. В столице также сейчас находится Давыдов-младший. Капитан парохода «Лебедь» из Одесского отряда, о котором писали в газетах. Эти люди верны престолу, и именно они помогли мне освободиться. И сейчас нам потребуется их помощь. Никакой надежды на гвардию у меня нет…
Похоже, сработало. Maman внимательно слушает и не возражает. После чего вызывает Бенкендорфа с Милорадовичем и дает нужные инструкции. Нужные мне, разумеется. Заодно представляет всем меня, как законную наследницу российского престола, императрицу Елизавету Вторую. А сама Maman согласна на пост регента до моего совершеннолетия. До которого, кстати, совсем немного осталось. Значит образ Петра Великого, явившийся в ее сознании, не вызвал у нее никаких подозрений. Ну и ладно! Что ни говори, но Ганс — настоящий профи!
А теперь начинаем делать политику. Когда все вопросы с Maman обговорили, и Милорадович ушел заниматься охраной Зимнего, уединяемся с Бенкендорфом в одном из кабинетов. Видно, что у полковника накопилась масса вопросов, но он предпочитает их не озвучивать. Поскольку понимает, что ответов на большую их часть все равно не получит. Поэтому сам проявляю инициативу.
— А теперь поговорим о деле, Фридрих Карлович. Удивлены моим чудесным освобождением?
— Не буду лукавить, очень удивлен, Ваше Императорское Величество!
— Давайте не злоупотреблять титулованием. В неофициальной обстановке — государыня, или Елизавета Николаевна. Чтобы прояснить ситуацию,
