Ее превосходительство адмирал Браге - Макс Мах
Однако к костюму, каблукам и бриллиантам полагалась также соответствующая боевая раскраска: тушь для ресниц и бровей, тени, губная помада и тональный крем[151]. И все это требует времени, так что Ара едва успела к началу заседания. Вышла как ни в чем не бывало – будто и не спешила никуда – из своего вездехода, сбросила на руки лакея богатую шубу из бургузинских серебристых соболей и, улыбнувшись брату, помахала ему ручкой, затянутой в тончайшую лайковую перчатку. Кирилл ее такой еще никогда не видел и форменным образом обалдел. Они редко виделись в последние годы, так как он, руководя производством в Новгороде и Ниене, редко бывал в Вологде и Шлиссельбурге. А когда они все-таки встречались, она выглядела сильно иначе. Флотская штучка без особого упора на женственность. Офицер, герой, но… На свадьбе, которую они с Олегом все-таки устроили для близких родственников, Кирилл одобрительно взглянул на ее парадно-выходную форму и заметил – вполне, следует сказать, искренне, – что она молодец, поскольку выбор представляется ему правильным. Не стоило ей надевать платье. А в мундире – «ты совсем даже ничего». Хам, разумеется, но что с него возьмешь, с «сиволапого»? Он к другим женщинам привык, Ара ему в этом смысле как была, так и осталась непонятна. Тем приятней оказалось уязвить старшенького Кокорева.
– Здравствуй, Киря! – сказала она, подойдя к брату вплотную и небрежно стряхивая тонким пальчиком несуществующую пылинку с лацкана его пиджака. – Как поживаешь?
– Глазам своим не верю, – покачал Кирилл головой. – Ты ли это, Кика?
Кикой – производным от Кикимора Болотная – ее звали в детстве братья и сестра, вроде бы, любя, поскольку семья у Кокоревых была и в самом деле дружная, но все-таки Кика, а не Рыся, как звали ее в доме адмирала Браге. Есть над чем задуматься.
– Я это, Кирюша, – довольно улыбнулась Ара, чувствуя приход неподдельного вдохновения. – Представишь меня широкой публике?
– Представлю, – кивнул брат. – Отец давеча звонил из Вологды и все про все мне разъяснил. Хитрожопые вы с ним, но что есть, то есть: с вами обоими лучше не связываться.
– Не сгущай краски, – поморщилась Ара. – Я для родни не опасная.
– Надеюсь, – ухмыльнулся на ее реплику Кирилл. – Ну, пошли тогда, что ли?
И они пошли рука об руку, как и следует любящим друг друга брату и сестре, – а они друг друга и в самом деле любили, – поэтому, наверное, так хорошо прозвучали в зале для совещаний, куда они вскоре вошли, слова Кирилла Кокорева:
– Господа, разрешите представить вам мою младшую сестру Варвару Авенировну Кокореву. Со вчерашнего дня решением семейного совета она является официальным представителем семьи Кокоревых в военно-промышленном пуле Себерии…
* * *
Заседание, как и следовало ожидать, затянулось. Трепливый народ себерские бюрократы, не себерские, впрочем, тоже. Дай только повод, будут совещаться до потери сознания. Так что освободилась Ара только в восьмом часу вечера. Устала, что не странно, и мечтала только о стакане горячего чая с облепихой и гречишным медом, о ванне и о пуховом одеяле. Но увы, скромным ее фантазиям не суждено было сбыться, так как в секретариате товарища министра ее уже ожидала записка: мол, телефонировали из дома и убедительно просили, не откладывая, связаться с Иваном Никифоровичем Тороповым из торгового дома «Русь».
«Ох, грехи наши тяжкие!» – Ара вспомнила, разумеется, о ком идет речь, как и о том, что просьбы адмирала Браге принято удовлетворять по полной, или уж лучше сразу застрелиться, а она к тому же слово дала. Поэтому, воспользовавшись телефоном на столе секретаря, Ара сразу же позвонила Торопыгину, который, как ей помнилось, являлся режиссером будущей игровой фильмы про девушку-авиатора, и с удивлением узнала, что студийные павильоны товарищества, где ей придется теперь появляться не раз и не два, расположены практически в центре города, хотя и на левом берегу реки, в Драгунском ручье, что было совсем неплохо. Однако сегодня – и, видно, для разнообразия – ее приглашают всего лишь познакомиться со съемочной группой, назначив встречу в ресторации «Шапка посадника» в проезде Чекмарева.
Выслушав господина Торопыгина, Ара переспросила: «Когда, когда?», получила ответ и поняла, что съездить домой и переодеться уже не получится. Компания фильмоделов, оказывается, зарезервировала в ресторации даже не столик, а целый кабинет и как раз сейчас собирается перебираться из съемочного павильона в «Шапку посадника».
«Твою ж мать!» – прокомментировала Ара сообщение, изменившее, а вернее, на корню убившее, все ее планы относительно отдыха и раннего отхода ко сну.
Она распрощалась с Кириллом, условившись встретиться с ним на следующей неделе, когда он привезет в Шлиссельбург всю семью, и, обреченно вздохнув, пошла искать, где давеча припарковалась, впопыхах примчавшись к зданию Министерства финансов Республики Себерия. Впрочем, «Помор» нашелся на удивление быстро, стоял, где поставили, на подземной стоянке А7, и ждал свою неугомонную хозяйку.
«Ну, хоть что-то хорошее», – констатировала Ара, влезая в недра своего огромного внедорожника. Заседание оказалось слишком длинным и слишком муторным, да еще и все присутствующие пялились на нее, как на невидаль заморскую. Ну, как же! Единственная женщина в чисто мужской компании, да еще и дочь Самого! А тут, ко всему, еще и погода к вечеру испортилась: резко похолодало и пошел сухой колючий снег. Так что подземная стоянка оказалась очень кстати. И вскоре, всего где-то через сорок минут, Ара парковалась уже в проезде Чекмарева поблизости от входа в ресторан, чтобы далеко потом по холоду не ходить. Снег
