Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
— Толку от той премии! — проворчал Джед. — Она еще пятнадцать лет будет лежать на счете.
Ворчал он для порядка, на самом деле ему было приятно и из‑за премии, и из‑за того, что просто пришли и забрали огромной ценности груз. Было в этом что‑то волнующее. Наверное, подобные чувства испытывал один из его предков, который, по семейным приданиям, был пиратом, когда потрошил купеческие корабли.
В другие здания города никто не совался. Десантники немного прошли по одной из улиц и, встретив на перекрестке десяток сгоревших автомобилей и лежавшие повсюду тела, повернули обратно. Мертвый город давил на сознание, поэтому все были рады переключиться на переноску коробок. С еще большей радостью они улетели бы сразу после осмотра, но бросать находку не хотелось.
— Пепла сантиметров пять, — сказал Виктор Джеду. — И это в полутора тысячах километров от вулкана. А в пятистах километрах его уже с метр. Ученые по фото со спутника как‑то умудрились оценить. Там все здания под его весом сложились, как карточные домики. Представляешь, что будет, когда потеплеет и пойдут дожди? Собрать бы эту пыль и сбросить ее обратно в Йеллстоун. Там сейчас озеро лавы в десяток квадратных километров. Сожрет и не подавится, только это сумасшедшая работа на десятки лет.
Глава 34
— Господин Горин, — обратился к директору зашедший в кабинет замбиец. — Опять приперлись соседи. Хотят с вами говорить.
— Хорошо, Мукула, — вздохнул, поднимаясь из‑за стола Горин. — Хотят говорить, значит, поговорим. Поедешь со мной. Беги, скажи Давиду, чтобы подогнал машину.
Когда он вышел из правления, у крыльца уже стоял его «рено», за рулем которого сидел молодой замбиец из народности тонго. О том, что он тонго, Горин узнал от самого шофера, он в этих тонкостях не разбирался, хоть и жил здесь уже полгода.
— Опять на посиделки с ангольцами? — спросил подошедший Свен. — И опять без меня! Оторвут вам когда‑нибудь голову, Василий, а все остальное съедят. Я еду с вами. Мукула, пересаживайся к Давиду.
Здоровенный швед уселся рядом с Гориным и расстегнул кобуру.
— Сделайте так же, — посоветовал он директору. — Никто вас не заставляет стрелять, но метатель будет под рукой, и собеседники не станут чересчур наглеть.
Их овощной совхоз находился в сотне километров от заброшенного сейчас Монгу, и до границы с Анголой было километров тридцать или сорок. Точно никто сказать не мог из‑за отсутствия самой границы. До ангольцев ехали минут двадцать по недавно асфальтированной дороге, идущей мимо бесконечного ряда пленочных теплиц.
— Хоть нет этой пыли, — проворчал Свен. — Нужно быстрее асфальтировать дорогу к поселку и за теплицами. Сегодня опять пришлось гонять антилоп. Тянет их из заповедника Лиува к нашей капусте, как магнитом. Может быть, все‑таки огородим совхоз, как думаете?
— Потом поговорим, — сказал Горин. — Приехали, вон они стоят.
Пришедших было шестеро: пять мужчин и одна молодая женщина. Это она по местным меркам была женщиной, для Василия Евгеньевича она была тринадцатилетним подростком. Но для африканки очень даже славная. Понятно, для чего привели — менять на овощи.
Вперед вышел самый здоровый из мужчин и что‑то сказал. Лицо у него тоже было самое круглое.
— Это их вождь, — начал переводить Мукула. — Он мбунду, их язык похож на бемба, а английского он не знает, только португальский. Врет, наверное. Видно, что бывший военный и людоед. Вон морда какая круглая!
— Ты переводи то, что он говорит! — недовольно сказал Горин. — Твоим мнением я поинтересуюсь потом.
— Он пожелал мира вашему дому и просит их всех вместе с землей забрать к себе. Электричества нет, а без него машины не ездят, а дичь убежала далеко, да и патроны закончились. Осталось только есть людей, но они не хотят. Точно врет! И еще он говорит, что плохо, что у вас нет женщины. У мужчины без нее холодная постель и жестокое сердце. Эту девчонку они вам дарят просто так, но от капусты не откажутся. Говорит, что она не тронута мужчиной, и заразы в ней нет.
Вождь что‑то сказал девчонке и толкнул ее к Горину. Та подбежала к машине и вцепилась директору в руку.
— Скажи, что капусту им сейчас привезут, — вздохнув, обратился Горин к своему переводчику: эта малышка за прошедший месяц была уже третьей.
Мукула перевел, а девица поняла, что ее не прогоняют, просияла и, открыв дверцу, забралась Горину на колени. И не прогонишь: другого места в машине не было.
— Поехали! — приказал Горин шоферу. — А эти пусть ждут. Сейчас высадишь нас у дирекции, а девушку отвезешь ко мне домой к остальным. Мукула, скажи ей, что сейчас ее отвезут в мой дом, а позже осмотрит врач. И добавь, чтобы не ерзала у меня на коленях, соблазнительница хренова.
— Что будете делать со своим гаремом, Василий? — спросил Свен, когда они зашли в директорскую. — Это вы их считаете девочками, они сами думают иначе. Доиграетесь, что вас дружно изнасилуют. И с этими побирушками нужно что‑то делать. У соседей, кстати, то же самое, и это только ближние. А когда узнают остальные, что здесь кормят?
— И что вы предлагаете, Свен? — спросил Горин. — Взять еще и этих, а потом следом за Анголой всю Африку?
— Зачем нам Сахара? — усмехнулся Свен. — Да и египтяне с арабами, как бы их мало ни осталось, тоже не нужны. А вот все южнее Сахары я бы забрал. Населения там с гулькин нос, а потенциал огромен. Свою государственность они сами сейчас создадут только через сотню лет, а пока будут жрать друг друга. Вы же не станете отрицать, что здесь все сильно отстали в развитии? Ни французы, ни англичане ими толком не занимались, а сейчас выбито почти все городское население, которое с натяжкой можно было отнести к цивилизованным людям. Если вылечим жалкие остатки населения, приставим их к делу и обеспечим нормальную жизнь, они нам с вами потом памятник поставят! Уже сколько поколений чернокожих жили в голоде и болезнях, они другой жизни и не знают. А люди, в общем‑то, неплохие, если ими нормально управлять.
— Я это от вас, Свен, уже в десятый раз слышу! — отмахнулся Горин. — Бремя белого человека и все такое… Только это не нам с вами решать. И не говорите больше, пожалуйста, про гулькин нос! Где вы это только подцепили? Эту фразу уже и русские забыли, а вы с вашим акцентом… Честное слово, смешно.
— Мне нравится, — невозмутимо ответил Свен. — А вы можете смеяться. Смех — это хорошо. Вы же знаете, Василий, что я на вас не обижаюсь. А министру все‑таки позвоните. Честное слово, это добром не кончится. Если за что‑то берешься, нельзя останавливаться на полпути.
— Алексей Николаевич, — соединился секретарь. — Подошел Прохоров.
— Пусть заходит, — распорядился Самохин и ответил на приветствие вошедшего председателя агропромышленного комитета. — Здравствуйте, Ростислав Александрович! Как слетали? Как там Африка?
— Жаждет нам отдаться, — сказал Прохоров, садясь на предложенный стул. — Все директора в один голос твердят о наплыве населения из сопредельных стран. Наплыв, это они сильно преувеличили, но пришлые всем мешают, кроме тех, кто далеко от границ. С ними приходится делиться продовольствием и чем дальше, тем больше. Мое мнение, что нужно или как‑то закрывать границу, или забирать себе все соседние государства. Местное население только «за», лишь бы помогли наладить нормальную жизнь. Я прикинул наши ресурсы…
— Продолжайте, Ростислав Александрович, — вздохнул Алексей. — Что замолчали? Все это было ожидаемо, правда, я думал, что случится годом позже. За пять лет после извержения все народы этого континента оказались отброшены в дикость и так сильно сократились в численности, что иные уже и народом не назовешь, разве что в Алжире сохранилось подобие государства, и их там больше пяти миллионов. Но это север Африки, да еще ислам, так что мы туда соваться не будем. А вот соседей Замбии, пожалуй, заберем. Там восемь государств, в которых треть плодородных земель континента, а населения осталось всего пятнадцать миллионов. И половина его прячется и выйдет на нас еще нескоро, так что сильно напрягаться не придется. Пока не встал вопрос чистки части американской территории, у нас есть время и ресурсы, и мы все это используем. Все равно до собственных земель раньше чем через десять лет не доберемся даже по самому оптимистичному сценарию, а там можно будет даже под пленкой обеспечить едой и нас, и африканцев. А года через три–четыре избавимся и от пленки, тогда продовольствие вообще некуда будет девать. И мы этим воспользуемся. Вся Европа все равно не вымрет, и мы поможем тем, кто продержится самое трудное время. Это уже будет не слишком трудно и пойдет нам в актив. И мы этой помощи забыть не дадим, когда потребуется, отработают. Начинайте прорабатывать этот план с привлечением всех необходимых министерств, а я постараюсь тоже внести свою лепту. Других вопросов ко мне нет? Значит, когда будете готовы, приходите.
