Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
— Отправляйте‑ка вы, Игорь Юрьевич, половину ваших сотрудников в отпуск, — сказал Алексей. — Нагрузка на пункты сейчас будет небольшая, а людям нужно отдохнуть от такой работы. Потом они вернутся, и отдохнут остальные. Я уже говорил Александру Ивановичу, говорю и вам. С приемом беженцев будем закругляться. Возможности пока есть, хоть уже и не много, но слишком сильно разбавлять наш народ не стоит. Если будет возможность помочь кому‑то еще, не принимая к себе, поможем, но без ущерба для себя. А теперь рассмотрим заявки министерств на производство новых видов техники.
— Спасибо за оборудование, — поблагодарила Лида. — Мы его пока используем только для изучения языка. Обучение ускоряется раза в три. Будет больше — попробуем и для других предметов.
— А как твоя реформа? — спросил Алексей. — Эмигранты не писают кипятком от счастья?
— Не знаю, я их об этом не спрашивала, — улыбнулась жена. — И о результатах судить еще рано. В школах обучать по–новому начнем с начала учебного года, а то у школьников в голове будет каша. Да и самим учителям нужно разобраться. Леш, в сегодняшнем выпуске новостей была информация по Африке. Говорили о том, что уцелело гораздо больше видов растительности и животных, даже крупных. Вы решили рассекретить часть информации Комитета?
— Нет смысла такое засекречивать, — ответил Алексей, — а людям позитивная информация пойдет только на пользу. Боюсь только что до тепла крупные животные не дотянут, их всех съедят люди. Жителей хоть и мало осталось, но когда это в Черной Африке были запасы продовольствия? Их там, наоборот, вечно не хватало.
— А может, тогда занять одну небольшую страну и подкормить тех, кто остался? Глядишь, и животных спасем. Жалко!
— Я не понял, кого тебе жалко, животных или африканцев? — засмеялся муж. — Открою тебе государственную тайну. Есть планы занять то, что раньше было республикой Замбия. Населения до взрыва было восемнадцать миллионов, а сейчас, насколько могли оценить со спутников, всего тысяч восемьсот.
— А почему так мало‑то? — удивилась Лида. — Там же не было сильных холодов.
— У них, малыш, шестьдесят процентов жителей были горожанами, а после катастрофы власть почти сразу же потеряла контроль над ситуацией. Все развалилось на глазах, а города вскоре стали непригодными для проживания. Городское население побежало в деревню, а деревенским оно надо, когда нечем кормить собственных детей? А у них еще население неоднородно в этническом отношении. Одним словом, крови пролилось много, да и соседи не остались в стороне. А среди них еще две трети были больны СПИДом. Лекарство от этой дряни стоят дорого, откуда у них такие деньги? Так что вымирали они быстро, там ведь и людоедство было сплошь и рядом.
— И все это вы узнали только сейчас с помощью спутников? — с сомнением спросила Лида. — Колись, скольких жителей этой несчастной страны вы к нам притащили?
— Комитет доставил только несколько человек, — пояснил Алексей. — Брать больше нет никакого смысла. Центральной власти по–прежнему не существует, так что договариваться не с кем, просто узнали, что у них творилось. Хотели их забрать себе через пять лет для нужд сельского хозяйства, а теперь думаем, что дальше ждать не стоит: через пять лет там почти никого не останется. Язык у них английский, так что договоримся без проблем. Всех вылечим, подкормим и сохраним таким образом флору и фауну. Их соседей придется малость припугнуть, а то они жрать любят не меньше замбийцев, а какие там сейчас границы!
— Только в Замбию летали или еще куда? — спросила Лида.
— Была экспедиция в Индию. Летали в штат Уттар–Прадеш к Гималаям. Там сохранилось достаточно тел для работы наших биологов.
— Ну и что замолчал? Мне из тебя слова клещами тянуть? Узнали то, что хотели?
— Узнать‑то узнали, — вздохнул Алексей, — но ничего не поняли. И китайцы, и индийцы погибли из‑за одной и той же болезни. Провели генный анализ бактерий, он идентичен. Похоже, кто‑то пытался поставить запрет на три основные гаплогруппы китайцев, но не преуспел. Но тогда совершенно непонятно, почему пошли на такой самоубийственный шаг. Если хотели очистить Индию и избавиться заодно от своих лишних ртов, зачем эта затея с обменом атомными ударами? Ведь наверняка была вакцина, и были выделенные для выживания люди, которые погибли, попав под ядерный удар. Китайцы очень умны и свои действия обычно тщательно продумывают, стараясь учесть все последствия, а в этой их войне я ничего, кроме глупости, не вижу. И это настораживает. Конечно, они оказались в отчаянном положении, но это еще не повод для коллективного самоубийства.
— А наш покровитель не мог эти микробы подправить? — предположила Лида. — Я думаю, его главная цель не в том, чтобы сохранить как можно больше людей, а в том, чтобы дать человечеству пинок для развития. А для этого его нужно в первую очередь объединить, ну и еще не потерять при этом духовность. Видно же, что то человечество, которое было до взрыва, объединиться не в состоянии.
— Не хочется мне все странности относить к действиям высших сил, — возразил Алексей. — Так можно вообще все объяснить божьей волей. Видно же, что он сам по какой‑то причине ни во что не вмешивается, а действует только через людей.
— Ага, — согласилась Лида. — В твоем случае все сделал руками китайских генетиков. В нашей реальности, кстати, нормальных китайцев в Китае вообще не осталось. Не считать же нормальными тех мутантов, которые жрали каторжан. А об индусах мы вообще ничего не знали. Но если они сохранились, то совсем мало. Уж слишком много их было, да к тому же каждый третий из них — мусульманин. Без кровавой междоусобицы там не обошлось бы, а если правительству при этом не удалось сохранить контроль, то вообще тушите свет! Так что эти микробы немногое поменяли, разве что нам не пришлось отваживать от своих границ миллионов сто китайских беженцев. С точки зрения любого человека — это мерзость, но он‑то не человек! Не убедила? Ладно, рассказывай, куда еще наведывались.
— Пока больше никуда. Точнее, автоматы много куда посылаем, а люди полетят в Штаты. Ну и на Кубу завернут. Мы с ними обмениваемся сообщениями, но будет нелишним посмотреть самим.
— А что сейчас делать в Америке? — с недоумением спросила Лида. — Там все засыпано пеплом, а сверху еще снег.
— Не все там засыпано пеплом, — возразил Алексей. — На юге Техаса его почти не было, да и снега там немного. Там, кстати, и будем делать базу. Не сейчас, а года через три. Но, вообще‑то, меня больше интересуют некоторые города. Тряхнуло их, конечно, хорошо и не один раз, но многое должно было уцелеть. Пепел мог разрушить только крыши и верхние этажи, а подземные должны сохраниться в неприкосновенности.
— Хотите пограбить?
— Грабят, когда у кого‑то отнимают насильно. Мы приняли одиннадцать миллионов американцев, у большинства из которых с собой вообще ничего не было. Считай, что это их наследство.
— Что тебя интересует, золото?
— Зачем нам сейчас золото? — удивился Алексей. — Его, конечно, тоже как‑нибудь заберем, и не столько вам на украшения, сколько для технических нужд. Но это не горит, пусть себе пока лежит там. Меня сейчас интересует другое, например, завод микроэлектроники в городе Чандлер штата Аризона. Информацию мы у них скачали, но сами долго провозимся. А если позаимствуем хотя бы часть оборудования, уменьшим время на производство новых процессоров в разы. А они у американцев лучше наших. Ну и еще кое‑что в этом же духе.
— Через месяц уже вторая годовщина извержения, — грустно сказала Лида. — Небо еще сероватое, но солнце уже светит вовсю. А все равно я прежней радости у людей не вижу. И вряд ли дело только в затянувшейся зиме. И наши такие же, хотя, в отличие от эмигрантов, не потеряли близких. На всем теперешнем поколении словно лежит печать Йеллоустона. Может быть, их дети это в себе изживут.
— Излишне драматизируешь, — не согласился муж. — Вернется тепло, и мы снимем все ограничения. Понемногу люди оттают. Хотя нам еще лет тридцать чистить мир и возрождать его к жизни, так что, может быть, кое в чем ты и права.
— Леш, а беженцев больше точно не будет? Эта бойня, которую устроили немцы… Мы к ней не имеем отношения?
— Прямого — нет, — ответил Алексей. — Косвенно мы в ней виноваты, потому что прекратили прием беженцев и всем об этом заявили. Многие поверили и решили умирать дома, а тем, кто не поверил и наплевал на предупреждения, помогли умереть немцы.
— Восточные или западные?
— Там были солдаты западных, хотя вряд ли сами немцы сейчас придают значения идейным разногласиям. Их объединила общая беда. А стреляли потому что беженцы пошли в их города. Фактически они всю грязную работу выполнили за нас. Мы не можем строить стену на границе или ее минировать. И что остается? Стрелять? Вот тебе дали автомат и приказали стрелять в толпу людей, вся вина которых в том, что они хотят жизни для себя и своих детей. Стала бы ты это делать? А тебе сто тридцать лет, даже больше. А у нас в армии мальчишки. Мы ведь финскую границу перекрыли без помощи армии. Точнее, перекрываем сейчас. Граница тянется на тысячу триста километров, но тысячу можно сразу выкинуть. На север просто никто не попрется, особенно сейчас.
