Терри Биссон - Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь
По всей окружности в базилике были выбиты окна, пустые проемы которых молча смотрели на руины. На пустынных улицах стояла тишина, и лишь откуда-то издалека доносился вой собак.
– О Господи, эти Кузнечики! – опустившись на колени, Коричневый Пони погрузил руки в груду пепла и прижал их к закопченной колонне. – Каким я был дураком, Нимми! Довериться Кузнечикам!
– Святой Сумасшедший тоже доверял им, Святой Отец, – ответил Чернозуб. – Как и Топор.
– Я знал, что Брам хорошо дерется, – сказал Вушин. – Что он и делал, пока не дезертировал.
– Возможно, – сказал папа, – что когда его воинами овладевала ярость битвы, он уже не мог управлять ими – их ведет Пустое Небо, как они говорили, – он вытер руки о грязную сутану, которая некогда была белой; поверх нее висела наплечная кобура с револьвером. – И кроме того, воины Кузнечиков вообще не испытывали любви к церкви.
Вушин продолжал стоять. На нем был все тот же мундир с нашивками генерал-сержанта, которые придумал для него Коричневый Пони. Он был мрачен и подавлен. Чернозуб не испытывал удивления. Все друзья Вушина из желтой гвардии или погибли, или ушли на юг вместе с магистром Дионом и Ксесачем дри Вордаром. Его хозяин, Коричневый Пони, никогда еще не был так слаб и беспомощен.
– Нимми, – сказал Коричневый Пони. – Ты только посмотри, что я сотворил с моей церковью. Не для себя я хотел воссесть на этот трон. А теперь посмотри на это.
– Это были не вы… – начал Чернозуб. Но он не смог закончить фразу. Кто же еще все это сделал? Именно Коричневый Пони собрал все три орды, дал им многозарядное оружие и через прерии повел их в поход на Новый Рим – пусть даже он просил их не разводить пожары
«Я РАЗЖИГАЮ ПОЖАРЫ» – вот что было написано на карете Элтура Брама. Он не делал из этого тайны. «ЧЕРТА С ДВА ТЫ ПОЛУЧИШЬ», – ответил ему папа.
«Черта с два…» Но стоит только оглядеться… Коричневый Пони коснулся лба Чернозуба – рука его пахла пеплом.
– Лихорадка вроде у тебя проходит, Нимми, – сказал он.
– Я с ней справился, – сказал Чернозуб. – Когда они меня захватили, то дали какие-то пилюли, те самые, что к югу от Нэди-Энн употребляют тексаркцы. Но они уже почти кончились.
– Похоже, что жара у тебя нет.
– Я его еще чувствую, – сказал Чернозуб. – Я знаю, когда он приходит. Когда меня колотит, я вижу ту девушку, Эдрию. И прежнего папу, Амена Спеклберда. Они и сейчас были со мной, до того, как вы появились, – он не видел смысла врать Коричневому Пони, больше в этом не было необходимости. – И я рад, когда вижу их.
– А теперь ты их видишь? – спросил Коричневый Пони.
– Нет, конечно же, нет. У меня нет такого сильного жара.
– Нет такого сильного жара, – повторил Коричневый Пони. Таким рассеянным Чернозуб его еще не видел. И тут он внезапно выхватил револьвер из наплечной кобуры. – Ты слышишь, Нимми?
– Что слышу, ваше?..
– Тс-с-с!
Вушин вытянул из-за пояса короткий меч, оставив длинный в стальных ножнах. Через несколько секунд Чернозуб услышал то, что слышали Коричневый Пони и старый воин. По камням мостовой ступали копыта. Вот они застучали по ступеням и звук гулким эхом отдался внутри собора.
Это был Черный Глаз, двойной агент Кочевников, который краткое время сидел в клетке напротив Коричневого Пони и Чернозуба в зоопарке Ханнеган-сити. Он был облачен во все регалии, подобающие воину Кочевников, и сидел на гнедом мерине.
– Ваше святейшество! – с сарказмом произнес он. Он кивнул Нимми, отводя взгляд от глаз и меча Вушина.
– Спрячь его, – мягко сказал Коричневый Пони, продолжая держать револьвер.
Вушин засунул короткий меч за пояс, но придержал рукоятку длинного.
– Что ты здесь делаешь? Я думал, что ты был с императором в Ханнеган-сити, – Коричневый Пони выпрямился, стараясь обрести царственный вид. Черный Глаз не подал и виду, что на него это произвело впечатление.
– В роли шпиона, – сказал Кочевник. – А когда владыка трех орд двинулся на юг вместе с цистернами и армией уродцев, я пересек Ред-Ривер и присоединился к ним. Но битва была проиграна. Пушки Ханнегана грохотали слишком громко и очень быстро. Уродцы вернулись в свою долину, «привидения» возвращаются в Мятные горы, а военачальник трех орд держит путь домой.
– Хонган Осле? – Коричневый Пони был потрясен. – Ксесач дри Вордар возвращается домой?
– Его призвали Виджусы, – сказал Кочевник. Конь танцевал на месте, топча прямые линии пепла, оставшиеся от сгоревших скамеек. – Тексаркский Деревянный Нос сжигает наши становища, убивает наших женщин, угоняет наших лошадей. Мы уходим на пастбища с короткой травой. Я здесь только для того, чтобы убедиться – в городе, когда сюда явились пожиратели травы, не осталось никого из детей Женщины Большого Неба. Вам тоже стоит уходить. Вы тоже ее дети, и она ваша мать, прошу прощения, ваше святейшество. Тексаркская кавалерия уже в пути.
– Она идет с юга? – показал папа револьвером. – Из Ханнеган-сити?
– И с севера тоже. Из прерий. Мы оставляем им этот город. Удачи, ваше святейшество.
Кочевник развернул коня, и тот, грохоча копытами, вылетел из собора. Коричневый Пони опустился на колени, проклиная свою судьбу.
– Vexilla regis inferni produent!
– Что он говорит? – прошептал Вушин.
– И вздымаются знамена Владыки ада, – шепнул в ответ Чернозуб.
– Это не их город, – бормотал Коричневый Пони. – Он им никогда не был нужен! – он посмотрел в небо, но увидел лишь закопченный обвалившийся свод купола. Коричневый Пони отшвырнул револьвер, который свалился в груду пепла. В центре разрушенного храма каким-то чудом сохранился трон святого Петра. За ним стояла раскрашенная деревянная статуя Святой Девы, которую огонь тоже пощадил. Чернозуб и Вушин молча последовали за Коричневым Пони, когда он, прокладывая себе путь среди груд мусора, направился к трону. Перед ним он остановился, рассматривая, после чего оправил сутану и сел на трон. Его веснушчатая кожа обвисла складками, и из-под грязной белой ермолки торчали редкие клочки седых волосиков. На боку у него продолжала болтаться пустая кобура.
Итак, он здесь.
Вушин протянул ему папскую тиару, но Коричневый Пони отрицательно покачал головой, и желтый воин опустил тиару в груду пепла у подножия трона. Темнело. Чернозуб без труда нашел тлеющий огонек, с помощью которого разжег несколько свечей, они стояли за троном, почти не давая света, слабые отблески падали на лицо Девы.
Глаза Коричневого Пони были закрыты, словно он молился, и Чернозуб был рад этому. Смотреть в них было тем же самым, что заглядывать в окна сгоревшего дома.
Вушин сел на корточки у трона святого Петра и опустился на пятки, поигрывая ножнами длинного меча, все еще висевшего у него на поясе. Хотя он был все так же гибок в движениях, Чернозуб видел перед собой старика. В его поведении не было ни радости, ни легкости.
Перемирие, пришедшее с пожарами, кончалось. Чернозуб слышал, как на улице собака с рычанием прогнала стервятников и стала рвать почерневшее тело, затем ее, в свою очередь, прогнала свинья. Его старая подружка? Еще один пес остановился в огромном дверном проеме и в ночных сумерках вгляделся в пространство базилики. Он понюхал дымный воздух, помочился на бронзовую створку дверей и потрусил в сгущающуюся темноту.
Мимо дверей прошла лошадь без всадника, в стременах которой застряли ошметки человеческих ног.
– Слава в вышних Богу, – раздался слабый уставший голос папы Амена II, Элии Коричневого Пони; он говорил так, словно жена Иова многострадального потребовала от него перед смертью проклясть Бога и у него уже не было сил сопротивляться. – Я слышу, как идет тексаркская кавалерия. Чернозуб, будь умницей и беги, спасай свою жизнь.
– Это всего лишь лошадь без всадника, – сказал Чернозуб. Но он прислушался и уловил вдали какие-то звуки. Точнее, он их не столько слышал, сколько чувствовал – тихий, приглушенный гул, который мог быть и отзвуками далекого грома.
– Теперь перед городом их ничего не остановит, – сказал Вушин.
– Но вы, милорд… – Чернозуб был смущен и растерян. – Куда вы пойдете?
Если даже Коричневый Пони слышал его, то не подал виду. Чернозуб посмотрел на статую Святой Девы за троном Петра. Она высунула язык. Тот был черным и раздвоенным.
«Это возвращается лихорадка», – подумал Чернозуб. Он оглянулся в надежде увидеть Эдрию и Спеклберда, спутников его бреда, но их нигде не было видно.
Коричневый Пони повернулся и, подняв голову, посмотрел на Деву.
– Значит, это ты!
– Что? – хором спросили Чернозуб и Вушин.
– Мать, мать ночи, кобыла ночи и моих снов.
– Милорд! – Чернозуб взял папу за руку.
– Посмотри! Посмотри на нее! – Коричневый Пони выдернул руку и показал на Деву. С нижней губы у нее сползало что-то черное.
– Ч-ч-червяк, – еле вымолвил Чернозуб.
– Ночная Ведьма! Моя настоящая мать! – сказал Коричневый Пони. – Чернозуб, беги, пока еще есть время. Оставь здесь свою преданность. Повинуйся мне! Иди!
