Рус - Александр Васильевич Чернобровкин
- Так и сделаем, - сразу решил Хелги Стрела, а остальные молча кивнули.
Выдвинулись мы во второй половине ночи, когда самый сон. Шли двумя отрядами. Первым, который двигался вдоль берега реки, командовал я, второй, немного отставая, вел по противоположному краю долины Хелги Стрела. Шли молча, стараясь не сильно шуметь. Часовые заметили нас издали, но тревогу не поднимали. Наверное, никак не могли понять, свои мы или чужие? Им ведь сказали, что сражение будет утром, и идем мы без воинственных криков и бряцанья оружием. Только когда дистанция сократилась метров до пятидесяти, начали спрашивать, кто такие?
- Мы павликиане, насильно набранные в ромейскую армию, переходим на вашу сторону, - громко ответил я. – Где Хрисохир?
- Там, дальше, - махнул один из часовых в сторону центра лагеря, который начинался метров через сто от них.
Мы уже миновал линию часовых, когда отряд Хелги Стрелы напал на них. Там не было никого, кто мог бы ответить на непонятные вопросы на греческом языке, поэтому в дело пустили копья и мечи.
Как только там началась заварушка, я крикнул громко:
- Вперед, Самватас!
Даже профессиональным воинам нужно некоторое время на раскачку, на переход от мира к войне, особенно спросонья. У ополченца, изредка принимавший участие в походах, сражениях, тормозной путь еще продолжительнее. Просыпаешься из-за криков, стонов и лязганья оружия, вокруг темно, непонятно, что произошло, кто с кем бьется… Если нет толкового командира, который сзывает воинов и организовывает оборону, а таковых среди павликиан не нашлось, первой появляется мысль, что пора драпать. Что многие и проделали, побежав сломя голову по лагерю, топча и сбивая своих. В темноте и хаосе вид убегающих людей вызывает непреодолимое желание последовать их примеру. Надо быть очень смелым, волевым человеком и опытным воином, чтобы задавить инстинкт самосохранения и оказать сопротивление. Таких среди павликиан нашлось мало, и те были сметены нами.
Где-то через полчаса вражеский лагерь был зачищен. Пару сотен павликиан взяли в плен. Русы зажгли найденные в лагере факелы и начали собирать трофеи. Я отправился к тому краю, откуда мы начали атаку, предположив, что ромеи пришлют разведку, чтобы узнать, что случилось. И не ошибся.
Это был отряд трапезитов. Они остановились метров за сто от лагеря, чтобы без потерь ускакать, если на них нападут.
- Доложите Христофору, что русы захватили вражеский лагерь! – крикнул я и добавил: - И организуйте погоню за удирающими павликианами! Они сейчас легкая добыча!
Не знаю, как быстро они доложили доместику схол, но своему командиру мигом, потому что уже минут через двадцать, в наступивших утренних сумерках, через захваченный лагерь промчалась вся легкая конница ромеев. Спешили, чтобы не упустить свой шанс стать немного богаче.
Возвращаться они начнут ближе к полудню. К тому времени русы соберут добычу, рассортируют и большую часть продадут купцам, которые следовали за ромейской армией, как рой оводов за стадом коров. Кто-то из трапезитов приведет пленников и продаст в рабство, кто-то привезет узлы с захваченным оружием и другим барахлишком, а один по имени Пуллад – голову Хрисохира, за что получит сотню номисм от доместика схол.
103
Наша ночная атака умалила значимость победы над павликианами. Да, они разбиты, но сделать это должна была доблестная ромейская армия, отправленная в бой по приказу Христофора, а тут кучка каких-то наемников взяла и запросто разогнала весь этот сброд. Чего тогда стоит ромейская армия, если столько лет не могла справиться с павликианами?!
Доместик схол вызвал меня и, попивая карамельно-сладкое винишко, сообщил, что в наших услугах больше не нуждается.
- Где и как мы получит вторую половину денег? – задал я вопрос.
Знал, что вряд ли получим, просто хотел послушать, что соврет этот великий полководец.
- Я сообщу в Константинополь, что вы мне больше не нужны, что пора с вами рассчитаться. Оттуда и привезут вам деньги. Это будет не скоро, так что отправляйтесь к своим кораблям и ждите, - сказал он и спросил сам: - Где они стоят?
- В Котиоре, - ответил я.
- Я напишу, чтобы деньги привезли туда. Ждите, - глядя мне в глаза своими карими и исключительно честными, пообещал доместик схол и лениво махнул рукой, позволив убираться подальше, то есть в Котиору.
Этот надменный и лживый придурок взбесил меня. Я даже подумал, не встретиться ли с ним на охоте и не потратить ли одну из своих бронебойных стрел? Христофор очень любил охотиться и при этом не выходил из шатра без доспехов – позолоченной кольчуги из маленьких колец, усиленной на груди тремя прямоугольными позолоченными пластинами: две поменьше на груди и третья, большая, на животе. Я решил отложить до более удобного случая, когда в округе будет меньше свидетелей.
По пути к Котиоре мы грабили все деревни. Пусть крестьяне жалуются на нас своему василевсу. У меня была твердая уверенность, что деньги мы не получим, а значит, больше на службу к ромеям не наймемся. В городе прослышали о наших подвигах и попытались отсидеться за крепостными стенами. Пришлось объяснить катепану, что городские ворота будут открыты или гарнизоном, или нами, но во втором случае обращаться с котиорцами будем, как с врагами. Горожане посовещались и открыли сами.
У нас не было желания ждать деньги долго, поэтому мы с Хелги Стрелой решили, что я отправлюсь на дубке в Константинополь и попробую там выбить задолженность. В обоих случаях проинформирую его с помощью голубиной почты. Она у восточных римлян работает очень хорошо и недорого. В каждом городе есть владельцы почтовых голубей, которые за небольшую плату сдают их в аренду. В любой момент можешь послать в этот населенный пункт весточку, которую передадут указанному тобой человеку. На всякий случай я арендовал трех голубей у разных владельцев. Хотя бы один должен будет добраться. Мы договорились с Хелги Стрелой, если прилетит птица с белой ленточкой, значит, деньги получил, могут отправляться домой, напрямую к Крыму, а оттуда к Днепро-Бугскому лиману, где и встретимся, а если с черной, то ограбят Котиору и по возможности купцов в Херсоне, чтобы компенсировать обещанное нам. Пострадавшие пусть требуют от своего правителя возмещение убытков.
На входе в Босфор нам приказали встать на якорь у северного берега, рядом с постом, потому что я сказал, что прибыл с дипломатической миссией от василевса русов Ингвара. Конный гонец умчался
