Барышня ищет работу (СИ) - Салма Кальк
Фаро и Монте-Реале, в моей реальности Венеция и Палермо, стали уже туризмом в чистом виде. Тепло, пальмы и розы, море и морские гады. И Авенир.
Да, всё это время мы провели рука в руке и душа в душу. И подозреваю, это добавляло красок в жизнь и остроты ощущений.
Первым утром в Торнхилле, когда мы проснулись вместе с ним, он спросил:
— Оля, ты выйдешь за меня?
Я только улыбнулась. И поцеловала его.
— Мои обстоятельства не изменились. Я всё ещё должна после экзамена отправиться в Сибирск. И я намерена сдержать обещание. Ты вот не надумал отправиться со мной?
— Я намерен завершить работу над диссертацией и защищаться. Может быть, тебе не стоит торопиться? Тебя ж никто не ограничивает в сроках? И я уже тебе почти что и не преподаватель. Сдам документы по практике — и всё.
— Но глобально-то в моей жизни ничего не изменится, понимаешь? Я всё равно должна буду это сделать.
— А вдруг отец что-нибудь придумает?
— Ты говорил с ним об этом?
— Пока нет. Не мог, не зная твоего отношения к предмету.
А что я думаю о предмете? Я согласная, только вот обещание мешает? Или нет?
— Давай оставим этот разговор пока? Или я привлекаю тебя только в качестве супруги? — усмехаюсь.
— Ты привлекаешь меня в любом виде и качестве, — улыбается и целует.
И таким образом мне удалось не сказать ни да, ни нет — до самого нашего возвращения домой. Но я была ему нешуточно благодарна за эти необыкновенные каникулы.
Дома встретили радушные Афанасий Александрович и Анна Мироновна. Оба оглядели нас строго и придирчиво, или это мне так показалось? Но дальше я проследовала в свой флигель, а Авенир — тоже к себе домой, но обещал явиться к ужину.
Занятия начнутся через три дня.
Перед ужином я поднялась к Афанасию Александровичу — попросить почитать пару книг из библиотеки, на доступном мне теперь франкийском языке. Поднялась… и услышала громкие голоса. Что-то ни он сам, ни Анна Мироновна не подумали о звукоизоляции, приходите, люди добрые, слушайте. Я бы уже и пошла обратно, но вдруг услышала своё имя.
— Подумай, Афанасий, кто знает, какая ещё девица свалится и Авенира-то нашего к рукам приберёт! И кто у неё в родне, вон, как у Марьяны этой вашей, полна коробочка родни, все ж прискачут и преференций пожелают. А Ольга — сирота, никто за ней не стоит и ничью больше жизнь устраивать не придётся! — выговаривала Анна Мироновна. — Ну подумаешь, не знаем мы о ней ничего, кто там её породил в Сибирской губернии, но она ж держит себя, как дама, где только выучилась. С такой не стыдно никуда! Что тебе стоит поговорить с тем чиновником губернским, чтобы отозвали свой договор? Где ты ещё такую невестку найдёшь, чтобы той же силы, а не стихийница какая-нибудь и не простец, прости господи!
О как. Анна Мироновна за наш союз с Авениром?
— Аннушка моя, — ласково сказал Афанасий Александрович, — ты как будто позабыла о том, почему мы не нарушаем магические клятвы. Да, Оленька — золото, и я бы сам был рад видеть её в нашей семье. И я слышал, она предложила Авениру отправиться с ней, там ему будут только рады, уж поверь.
— Что? Афанасий, ты рехнулся? Что Авениру делать в Сибири? Трупы каторжников освидетельствовать? Карьеру губить? Он учёный, он преподаватель!
— Отчего же сразу губить? — усмехнулся Пуговкин. — Люди живут и в Сибири. И карьеры делают, и состояния.
— Карьера карьере рознь! Или здесь, у тебя перед глазами, или там! Как он там жить-то будет и где, скажи? И детей там как растить, что они увидят-то? Снега до лета? Ссыльнопоселенцев? Леса непроходимые? Дикость и варварство?
Тут Анна Мироновна загнула, дикость и варварство. Нормально там всё, я сама видела. Не как в моё время, но жить-то можно!
— А что-то Авенир молчит, ни слова не сказал. Если бы он сам пришёл поговорить, мы бы этот момент обсудили. Он мужчина, он сам должен решить, как будет дальше жить, и где будет строить свою карьеру. И на ком женится.
— Да нечего, пусть женятся сейчас! А потом разберутся!
— Что, ты и Ольгу спросила? И она согласилась? — строго спросил Афанасий Александрович.
Вздох. Потому что никто меня ни о чём не спрашивал.
— Вот, то-то. Не лезь, Аннушка, сделай милость. Не мальцы, сами разберутся. И Авенир взрослый уже мужчина, и Оля не юная барышня. Ступай, и не мешай им, поняла?
Я мигом провалилась тенями к себе и упала на кровать — отдышаться. Что, Анна Мироновна желает меня в невестки? Потому что сирота и не приведу с собой толпу родственников? И даже не смотрит, что бесприданница и мещанка — потому что сила?
Авенир, конечно, видел во мне вполне так женщину, но вдруг тоже только потому, что — сила?
И отчего это меня всё подслушанное так задело, спрашивается? Может, и впрямь того, обвенчаться, а потом — будь, что будет?
Нет, мне эта мысль не нравится. У них тут, наверное, и разводов нормальных нет, так что — не нужно торопиться. Завершить учёбу, потом поехать в Сибирск, а потом уже будет видно. И кажется, Афанасий Александрович за этот вариант.
Я ещё раз поднялась ногами и постучалась к нему, и вошла, и спросила про книги. Тут же получила их, была спрошена о путешествии, рассказала немного. И — ни слова более.
Значит, разберёмся сами.
Учёба началась вся разом. Я была очень рада видеть всех своих однокурсников, со всех курсов. Делились впечатлениями, обсуждали — кто где был и кто что видел. Марьяна, как я и предполагала, просидела дома у маменьки, и выглядела выспавшейся и довольной. Митя рассказывал про нежить и про семью. Ваня Шилов тоже. Матильда делилась впечатлениями о работе в больнице, и о том, как женился её исправник, и она закрутила с доктором, целителем из больницы.
Я снова слушала теорию со всем тремя курсами — так было составлено расписание. И по очереди ходила на практику. Слушала курс анатомии — подробный, насколько это вообще возможно в этом месте и времени. Осваивала теорию магии. Навестила с Митей и Марьяной мальчика Юру
