Стилист - Геннадий Борисович Марченко
Свою любимую женщину я тоже не забывал, и в ближайшее воскресенье, перед тем, как мы всей семьёй отправились в Цирк на Цветном бульваре смотреть Никулина с Шуйдиным, как следует поработал над её внешностью. Она и так-то была для меня самой красивой женщиной на свете, но после моего аккуратного вмешательства в этот вечер в цирке и на улице она не раз ловила на себе восхищённые взгляды мужчин и завистливые — женщин.
Начал я понемногу втягиваться и в работу над своим организмом. В спортзале «Динамо» меня уже заждались, так что отныне два вечера в неделю — вынь и положь. Не считая утренней зарядки на небольшом и уютном стадионе «Красная Пресня». Для договорённости с директором стадиона хватило бутылки хорошего армянского коньяка, и теперь я получил возможность в любое утро наматывать круги по тартановым дорожкам, подтягиваться на турнике и без лишних глаз (разве что сторожа и уже привыкшей ко мне его собаки) работать «бой с тенью».
11 сентября ко мне подошла только что вышедшая с больничного Антонина.
— Долорес Кондрашова звонила, напомнила, что ты внесён в список участников советской делегации на чемпионат мира в ГДР и пора уже оформлять загранпаспорт. Ходатайство о разрешении направить тебя в загранкомандировку я сегодня отправила в Комиссию по выездам за границу при ЦК КПСС.
Как мне дальше разъяснила Вязовская, на каждого гражданина СССР, выезжавшего за рубеж, заводилось отдельное дело. Оно включало в себя характеристику для выезда за рубеж, которая должна была быть подписана «треугольником» нашего предприятия: директор, секретарь профкома и секретарь парткома.
— Тут вопросов не возникнет, — сказала Антонина Васильевна, — а вот дальше характеристика будет направлена в райком КПСС, в Комиссию по выездам за границу. Туда надо будет тебе явиться лично. Начнут задавать разные вопросы, так что заранее выучи имена-фамилии всех генсеков компартий социалистических стран. Если произведёшь на них благоприятное впечатление, то они запишут в протоколе «Рекомендуется для поездки». На основании этой записи первый секретарь райкома согласует твою характеристику.
Далее, по словам Вязовской, я должен был предоставить «объективку» — в двух экземплярах: основные биографические данные и хронологический перечень всех мест учебы и работы с указанием занимавшихся должностей. Также справку о состоянии здоровья, шесть фотокарточек, обоснование необходимости поездки, план моей деятельности во время пребывания за границей.
Когда «выездное дело» оформлено, моя организация направит его в горком КПСС. С приложением справки из ЖЭКа о том, что я действительно проживаю по такому-то адресу и прописан там с такого-то года, а также справки с места работы о моей должности с указанием размера месячного оклада и о том, что мне причитается отпуск на столько-то рабочих дней. Причём дело в горком направляется за 30 дней. А если бы я собирался в капстрану, то за 45 дней. Так как выезд в ГДР намечался на последние числа октября, то нам уже следовало бы поторапливаться.
— А почему так долго, целых 30 дней? — наивно поинтересовался я.
На что услышал, мол, моё дело поступит к двум референтам: одному, ведающему выездами сотрудников нашей отрасли, и другому, ведающему выездами в ту страну, куда я планирую выезжать. Первый направит дело на просмотр в соответствующий отраслевой отдел горкома, а второй, если бы я собирался выезжать в капстрану, должен направить в соответствующее управление КГБ запрос с просьбой сообщить, не имеется ли возражений против моего выезда. Впрочем, я всё же выезжал в страну Варшавского Договора, так что в моём случае должно было обойтись без участия Комитета госбезопасности.
Если всё в порядке — меня вызовут на беседу. Там дадут прочитать и подписать многостраничный текст правил поведения советских граждан за границей. Например: не иметь личных дел с местным населением, опасаться провокаций и по всем вопросам обращаться к советской администрации. Ежели вдруг окажусь в поезде (хотя вроде бы планировали добираться самолётом), то в поездке не оставаться ночью в купе с иностранцем другого пола и просить проводника перевести меня в другое купе. Также без особого на то указания не иметь дел с коммунистами в стране пребывания и не посещать их собраний, поодиночке нигде не ходить, только группой.
Если разрешение на поездку будет выдано, то его копия уйдёт в ОВИР, откуда в «Чародейку» спецпочтой пришлют мой загранпаспорт, с уже проставленными въездной и выездной визами. Оказывается, дома его хранить запрещено. На предприятии мне выдадут загранпаспорт под расписку, а в обмен заберут мой внутренний паспорт гражданина СССР.
Валюту я получу строго по норме, причём уже в самолёте из рук главы делегации. На марки я смогу обменять 30 рублей, и еще столько же взять за границу. А по возвращении из зарубежной командировки я должен буду представить два отчёта о своей поездке: краткий (в течение трёх дней по возвращению), и полный (в течение месяца).
Слушая Антонину, я просто охреневал. Господи, ну что за бред! В будущем я мог уехать куда захочу и когда захочу, были бы деньги. В СССР чтобы выехать даже в соцстрану — нужно было преодолеть массу препон. Совершеннейшая дикость! Однако советские граждане, никогда не знавшие альтернативы, воспринимали это как само собой разумеющееся. Кто там в своё время сказал, Путин кажется: «Кто не сожалеет об исчезновении Советского Союза — не имеет сердца, кто мечтает о его возрождении — не имеет ума». При моём неоднозначном к нему отношении здесь он попал в точку, хотя, подозреваю, эту фразу ему подсказал кто-то из кремлёвских спичрайтеров.
На примере оформления загранпаспорта я лишний раз убедился в том, что практически за всеми жителями страны осуществляется контроль. Но с этим еще как бы можно было смириться, если бы государство прямо не диктовало советскому гражданину, что читать, что смотреть и слушать, что носить и как радоваться жизни. И весь этот контроль и диктат базировался на замшелых идеях Маркса и Ленина, которые к этой действительности не имели никакого отношения.
Нет, в СССР хватало и положительных сторон, но в том виде, в котором он существует сейчас, меня это однозначно не устраивало. Тем более я знал, что это путь, ведущий в никуда, вернее, к развалу государства. Я всем своим существом чувствовал, как утекает время, и когда я
