Гагарин - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Зазвонил телефон.
— Доча?
— Да, папа, здравствуй.
— И тебе — здравствуй. Занята?
— Нет ещё. Только из госпиталя.
О вираже на Дмитровское она умолчала.
— Тогда у меня просьба есть. Мама… как тебе сказать. Не в себе. Злится, но молчит. Спит, отвернувшись. Не могла бы ты встретиться с ней, поговорить?
Освободившись от второй босоножки, Ксения присела на пуфик.
— Давно у неё?
— Как прилетела с Байконура. Может, Андрюха ей что-то брякнул невпопад?
— Маму очень легко погладить против шерсти, та во все стороны торчит… Упс… Кажется, я догадываюсь. Это не Андрей, а я отличилась.
— Как?
— Призналась, что написала рапорт в отряд космонавтов. А что делать? Отбор прошла. Со дня на день список кандидаток будет у них в институте. Так пусть лучше от меня услышит, чем из официального приказа.
— Ага… — вздохнул Гагарин. — Ну а виноват, естественно, только я. Сам слетал и детей подбил. Работал бы в промторге или в профсоюзах подобно тестю, не было бы никакого космоса.
— Но она же знала, что выходит замуж за лётчика-истребителя!
— Но не за лётчика-космонавта. Тогда и должности такой не было. Сюрприз!
— Как ты с ней столько лет…
— Твоя мама — самая лучшая супруга в мире. Правда, периодически абсолютно невыносимая.
— Хорошо. На выходных приеду.
— До выходных сам попытаюсь. Ты дала ориентир — в каком направлении работать. Примем меры, изыщем средства, поставим задачу.
— Папа! Ты управлял всем Советским Союзом. Тебя послушать — так справиться с единственной женщиной сложнее.
— Именно! Ей не скажешь: изволь подчиниться постановлению ЦК КПСС и Совета министров.
Да даже если бы сказал, улыбнулась про себя Ксения, возвращая трубку на аппарат. Если маме попадёт шлея под хвост, никакой ЦК не указ. Тем более в делах семейных.
Листик с номером Мирослава она положила на видное место.
Глава 4
4.
Высота геостационарной орбиты намного больше диаметра Земли, с такой высоты планета не кажется огромным синим полем с белыми сугробами облаков, а целиком умещается в иллюминатор. На её фоне торжественно парил православный крест станции «Салют-13», словно вся колыбель человечества крещена в православие, хоть это, конечно, не так.
К переходному центральному отсеку крепились четыре главных элемента — бытовой отсек, отсек биологических экспериментов, лабораторный и агрегатно-инструментальный. К инструментальному, заднему по вектору движения, пристыкован буксир «курчатов» с ионным двигателем, ядерным генератором и баком для рабочего тела. От него раскинулись в стороны две симметричные панели системы охлаждения реактора, в вакууме теплообмена нет, отвод избыточной энергии происходит только благодаря излучению. Эти панели образовали нижнюю короткую поперечину креста. Верхняя короткая состоит из солнечных батарей, питающих резервные аккумуляторы, станция при необходимости продолжит существование и без генератора буксира.
Многослойная защита от космической радиации, подобная той, что будет установлена на корабле для марсианской экспедиции, имеется только на бытовом отсеке и части биологического отсека. В первой трети биологического цилиндра находятся клетки с одной обезьянкой, двумя кроликами и кучей живности меньше, и ровно такая же группа теплокровных и насекомых представлена в неэкранированной части отсека, чтобы сравнить их состояние через два года пребывания вдали от одеяла магнитного поля Земли.
Перед стыковкой «сапсан» медленно огибал аварийную станцию, и увиденное нравилось космонавтам всё меньше.
— Заря, я Сапфир-1, — начал доклад Харитонов. — На переднем торце бытового отсека около стыковочного узла вижу чёрное пятно круглой формы диаметром от десяти до пятнадцати сантиметров, похожее на пробоину от микрометеорита. Ориентация солнечных батарей на Солнце нарушена. Поскольку отбор энергии от генератора «курчатова» не производится, предполагаю, что станция обесточена. Вероятно, бытовой отсек лишился давления. Прошу разрешения отменить стыковку к узлу бытового отсека и причалить к биологическому.
Андрей внутренне поёжился. С одной стороны, командир прав. Если станция поймала космический мусор, лабораторный и биологический отсеки, скорее всего, сохранили воздух, и Харитонов намерен использовать экранированную треть биоотсека как временное обиталище для их пары. Но если станция мертва, не работает система воздухообмена, а животные не получали ни пищу, ни воду, они мертвы и разложились. Там не просто воняет, а невыносимо! Уж лучше лабораторный…
Пока в ЦУПе шёл мозговой штурм об изменении плана работ, он поделился соображениями со старшим.
— Ежу понятно, Андрюха, там не «шанелью» пахнет. Откроем форточку проветрить. Но трупики придётся собрать, заморозить и потом переправить на Землю — изучать, сколько радиоактивной заразы нахватались зверушки во время вспышки.
— И сами нахватаемся. Если выжгло электронику на ретрансляторах, прикинь, сколько оборудования придётся менять внекорабельно.
Условное брюхо станции, постоянно обращённое к Земле, было густо облеплено чашками приёмо-передающих устройств систем космической связи. Отец Андрея в своё время погубил множество нервных клеток себе и ответственным товарищам из самых разных отраслей, пробивая замену электронных ламп на полупроводники. Аппаратура «Салют-13» целиком основана на микросхемах, только самые мощные транзисторы вынесены и снабжены системой охлаждения. Скорее всего, это высокотехнологическое богатство и накрылось медным тазом под ударами заряженных солнечных частиц. Правда, вместо слова «таз» Харитонов употребил нечто более выразительное. Снятое уедет на Землю, где инженеры в нескольких номерных НИИ будут ломать головы: можно ли закрыть нежные схемы достаточно надёжными экранами или вернуться к лампам образца тридцатых годов. Второе решение — анахроничное, зато устойчивое к солнечному ветру, для чего к «салюту» будут вынуждены прилепить ещё один модуль — под тяжеловесное древнее оборудование. Но вряд ли.
— Сапфиры, я Заря-1, — прорезался ЦУП. — Стыковка с лабораторным отсеком запрещена из-за смещения центра масс комплекса и усложнения маневров по сохранению точки стояния. Стыковку произвести к верхнему узлу центрального отсека. Переход на станцию произвести в скафандрах. Приготовить корабль к разгерметизации кабины.
А вот это — неприятность. В ЦУПе уверены, что на станции вакуум, что подтвердилось в следующей команде.
— Сапфир-1! Открывай люк мэдленно. Если метеорыт пробил бытовой отсек, мог паврэдыт и центральный. Как понял?
Очевидно, микрофон взял Вахтанг Дмитриевич Вачнадзе, руководитель полёта. Он родился в грузинской семье, но в белорусском городке Бобруйске, в то время — еврейском местечке, и причудливо путал русско-грузинское произношение с идишем, иногда вставляя слова из трасянки.
— Понял вас. Соблюдаем осторожность.
Поскольку станция давала отклик на любые запросы с «сапсана» примерно столько же,
