За тысячи лет до Рагнарека - Андрей Каминский
— Восстань, о Мать Мира! — эхом отозвались остальные и Амала повторила это вслед за ними. Дарина меж тем стала обходить круг костров, останавливаясь возле каждой женщины и протягивая ей кувшин где плескалась некая мутная жидкость. Каждая из участниц обряда делала глоток, после чего передавала сосуд соседке. Наконец очередь дошла до Амалы и та, с некоторой робостью, поднесла к губам узкое горлышко.
— Много не пей, принцесса, — предупредила ее Дарина и Амала кивнула — она и без того знала, что это зелье готовится из смеси отвара из мухоморов и тайных трав, так что слишком большой глоток устроил бы ей прямую встречу с Нертой. Поэтому она чуть пригубила горьковатый напиток — но и этого хватило, чтобы перед ее глазами все закружилось, а все звуки и запахи обрели небывалую четкость. Амала слышала все — и шелест листьев в окружившем поляну лесу и биение сердца мелких зверьков и как роют под ней землю черви и полевые мыши. Все человеческое отступило от нее пробуждая нечто темное, древнее, животное — и Амала, уже не сдерживаясь, перепрыгнула через костер и метнулась к алтарю с распростертым на ним пленником. Вокруг него уже толпились женщины: их руки жадно гладили мужское тело, губы и языки ласкали возбужденную плоть. Мужские стоны заглушались сладострастными вздохами и всхлипами, заполонившими всю поляну.
Внезапно откуда-то из-за леса послышался громкий волчий вой, ставший сигналом к совсем иному действу. Никто уже не мог сказать, чья рука первой занесла медный нож, вонзив его в трепещущую от желания мужскую плоть. Пленник даже не успел заметить как сладострастная мука сменилась острой болью — множество клинков разом пронзили его тело, а остальное завершили руки и зубы женщин, в мгновение ока растерзавшие несчастного на части. Каждая из участниц кровавого действа старалась урвать хоть один кусочек мужской плоти и, прижав его к обнаженной, перемазанной землей и кровью груди, бежала вглубь леса, чтобы укрыть свою добычу в укромном месте.
Вместе с остальными бежала и Амала — босая и голая, как при рождении, она неслась по приятно ласкавшей ее ступни траве, прижимая к груди то, что ей удалось вырвать из кровавых лохмотьев. Лес вокруг просыпался: как-то по-особому шелестел ветер ветвями деревьев и стеблями трав, в полумраке вспыхивали чьи-то глаза, крались смутные тени. Один раз какой-то зверь вышел на лесную тропинку перед принцессой, но растворился во тьме, прежде чем она успела его рассмотреть.
Наконец, она нашла приглянувшееся ей место — скопление поросших мхов скал, меж которых струился небольшой ручей, образовавший своего рода чашу, наполненную прозрачной водой. Амала засунула добычу в щель между камней, — она так и не рассмотрела, что именно ей удалось оторвать, — после чего решила ополоснуть свое тело от грязи и крови. Холодная вода освежила и протрезвила ее — и Амала, словно очнувшись от странного сна, удивленно озиралась вокруг, не совсем понимая, как здесь оказалась. И, словно отвечая ее недоумению, ветви деревьев зашелестели и из леса шагнула высокая статная фигура с блестящим клинком в руке.
— Одрик! — воскликнула Амала, — что ты тут делаешь?
— Я пришел за тобой, принцесса, — сказал наследник Рудогорья, — я не могу допустить, чтобы моя невеста досталась другому.
— Но ведь я…- Амала хотела было сказать, что отец и так собирался выдать замуж за Одрика, но осеклась, когда она перехватила мужской взгляд, жадно ползающий по ее обнаженному телу. Недоумение и смущение сменилось гневом, когда Амала вдруг поняла, зачем Одрик явился в заповедную рощу именно этой ночью.
— Я пока никому не обещана, Одрик, — холодно сказала она, — и не люблю, когда меня пытаются принудить к выбору. Уходи — и я никому не скажу, что ты нарушил запрет Нерты.
Одрик смачно сплюнул в струящийся под ногами ручей.
— Вот что для меня все запреты кровавой богини, — с вызовом сказал он, — я видел, что происходило на ее алтаре. Теперь я понимаю, почему мой отец не желает чтить Нерту. Идем со мной и ты навсегда избавишься от ее власти.
— Чтобы попасть во власть твоей матери-волчицы? — насмешливо парировала Амала, — уходи или я буду кричать.
— Кричи, — сказал Одрик, положив руку на меч, — я зарублю каждую ведьму, что посмеет встать между нами. По вашему же обычаю, те двое, что соединятся между собой в эту ночь в священной роще считаются обрученными — так не будем медлить.
— Ты не чтишь нашу богиню, но собираешься взять меня ее именем, — с презрением сказала Амала, — я не похожа на тех рабынь, над которыми издевается твоя мать! Уходи немедленно или пожалеешь! — она выставила перед собой медный нож. Одрик усмехнулся.
— В землях моей матери женщины сражаются наравне с мужчинами, — сказал он, — но ты — не одна из них. Твой ножик не выстоит против моего меча — так что лучше иди ко мне добром.
— Лучше будет если ты сам уйдешь отсюда, — послышался вдруг громкий голос и еще одна фигура, озаренная лунным светом, отделилась от деревьев.
— Уходи, Одрик, — сказал Тейн, — или Нерта получит сегодня новую жертву.
— Получит, — злобно ощерился рудогорец, — посмотрим будет ли ей угодна твоя кровь!
Он ударил без предупреждения — лишь сверкнул в лунном свете железный меч, — однако Тейн, уже знавший как быстро сражается его противник, отбил этот удар. И все же ему пришлось нелегко — Одрик, взбешенный появлением ненавистного соперника остервенело наседал на него, как и в прошлом поединке, желая покончить с ним одним быстрым выпадом. Железный клинок скрещивался с бронзовым, выбивая искры, когда двое молодых людей бились уже не в обрядовом, но настоящем бою — и бились насмерть. Как и раньше Тейн сражался молча, зато Одрик беспрестанно подначивал наследника Скадвы.
— Посмотрим, как тебе понравится это, приблуда с севера! — сквозь зубы говорил рудогорец, — сейчас я не буду оглядываться на девчонку, чтобы расправиться с тобой. Посмотрим, кому сейчас первому пустят кровь!
— Тебе, — послышался вдруг голос сзади и Одрика что-то укололо его в бок. С проклятием он обернулся — Амала, о
