Вий - Василий Анатольевич Криптонов
— И убьёт всех в городе, — заявил Линар. — И ничего мы сделать не сможем! Он… он в городе недолго будет. Может, месяц побесчинствует, а после уснёт. Говорят…
— Говорят, что в Москве кур доят, — огрызнулся я. — Так вот, слушай меня сюда, Линар. Когда вий придёт в Смоленск, он найдёт там меня. И я его убью. Не благодари. Только имей в виду: когда в Смоленск вернёшься ты, тоже увидишь там меня. И Орден Падающей Звезды — мой орден. А вам всем, ребята, придётся искать себе новое место. Ну, или умолять нас, чтобы приняли к себе. А мы подумаем, принимать или нет. Очень хорошо подумаем, нужны ли нам трусы.
— Ну ты и наглый, — покачал головой Линар.
— Это не наглость, это — справедливость. Победитель получает всё, а сбежавший с поля боя — только то, ради чего бежал. Жизнь.
— Я не жизнь спасаю! — взревел Линар. — Что проку, если все охотники полягут⁈ Кого мы тогда спасём⁈ Никого! Уж лучше сбежать и схорониться, пока эта напасть не минует, а потом ещё тысячу человек защитить от упырей и волкодлаков! Эта тысяча нам спасибо скажет. А поляжем мы — и что?
Самое отвратительно то, что определённая логика в словах Линара была. Мерзкая такая логика…
— Да ничего. Я что, спорю с тобой, что ли? Решил бежать — беги. Насчёт города я предупредил, не удивляйся потом. Здесь мои угодья будут.
— Это если выживешь.
— Разумеется, выжить — тоже в планах. И отхватить с убийства вия столько родий и костей, что ни в сказке сказать, ни пером описать… Всё? Порешали организационные вопросы? Трупы допрашивать будем?
— Трупы? — огляделся Линар.
— Что, некромантическую ветку никто не качает у вас? Ладно, скажите спасибо, что я здесь. Сейчас исполним.
Я подошёл к изувеченному трупу и сперва его поправил. Костоправ, Заживление — все дела. Чтоб было, что оживлять. А уже потом кастанул Воскрешение.
Мертвец дёрнулся, открыл глаза. Нормальные, кстати говоря, человеческие глаза. И радужка на месте, и зрачок.
— Доброго времени суток, — поздоровался я. — Что вы можете сказать о произошедшем здесь безарбузии?
— Ар-р-ргх! — сказал мертвец.
— Я вас услышал.
Ещё одно Заживление, ещё один Костоправ.
— Ещё раз. Что здесь случилось?
Мертвец зашевелился более осознанно, сел и уставился на меня, будто раздумывая. Я не мешал ему собираться с мыслями. Как-никак, не каждый день умираешь и воскресаешь. Наверняка специфические ощущения, требуют осмысления и рефлексии.
— Убили всех, — родил мужик кэпскую мудрость.
— Конкретно тебя кто убил?
— Какие-то. Упыри, наверное, а может, вурдалаки — не понимаю в них. Я на крики выскочил, они меня и схватили. Руки-ноги поломали, кровь давай пить. Тут я и умер.
— Больше никого не видел?
— Никого.
— И не слышал ничего?
— Ничего.
— Ясно. Свободен.
Мужик рухнул в объятия смерти. Линар поглядел на меня с плохо скрываемой надеждой.
— Может, всё же упыри бойню учинили?
— Тебе видней, ты тут дольше. У всех мертвецов следы укусов?
— Ну… есть у некоторых…
— А зрачки от упырьего яда пропадают?
Линар сплюнул и выругался. Сам уже понял, что цепляется за соломинку, и как жалко это выглядит.
Я окинул взором масштабы разрушений. Н-да… Всех воскрешать — воскрешалки не хватит. Мана-то некисло просаживается от таких заходов. И что я узнаю? «Шёл, упал, очнулся — вий»?
— А бабка где? — спросил я.
— Какая такая бабка?
— Харисим сказал, бабка одна живая осталась.
— Ну и трепло этот Харисим! Ладно. Айда за мной.
Бабка обнаружилась там же, где была изначально — в избе, за печкой. На самой окраине деревни. Она уже успела мало-мальски оклематься и начала излагать связные мысли вменяемым человеческим языком.
— Смерть то была, — крестилась старуха на покрытые копотью иконы. — Истинно — смерть!
— С косой? — уточнил я. — в белом плаще? Или в чёрном?
— Без косы! С вилами.
— Вилами? Это которые женщины с крыльями?
— Да тьфу на тебя, хватит перебивать!
— Молчу.
— С вилами его помощнички были. Упыри эти. И они ему вилами веки подымали. Веки-то у него до самой земли. Тяжёлые. А сам — вот только-только с меня ростом, может, поменьше даже. Уродлив — спасу нет. И как зыркнул на деревню с холма — так-то все и забегали, закричали… И умирать давай, один за другим.
— Мать, ты-то откуда всё это знаешь? Ты ж тут, за печкой лежала.
— Тю! Да я вообще слепая была.
— О как.
— Десять годков уже ничего не вижу. И вдруг эта тварь мне показалась. Навроде как приснилась, что ли. А потом я очнулась — и вижу! Что померли все, вся деревня. То-то страху…
За неимением пока что более эффективной стратегии, я записывал в ячейки памяти всю информацию, какую мог получить по этому конкретному вию. Значит, чтобы сдохнуть, не обязательно смотреть ему прямо в глаза. Достаточно, чтобы он на тебя посмотрел. Глянул на деревню, и вся деревня — в труху. Каково, а?
Судя по тому, что я наблюдаю, перед смертью все ослепли. Кроме вот этой конкретной бабки, которая уже была слепой. Она для разнообразия прозрела и вообще не умерла.
— Говорил с тобой он? — спросил я.
Потому что закрадывалось у меня подозрение, что бабку не просто так оставили в живых. Герб Давыдовых на стене
