Немыслимое (СИ) - Гор Александр
— Поздравляю с удачным запуском, товарищ Королёв, — улыбнулся нарком внутренних дел, когда от пилота-наблюдателя пришло кодированное подтверждение того, что он видит место падения «боеголовки». — Только объясните мне, почему у вас происходит такое ритмичное чередование успехов и неудач? Насколько я помню, это пятый пуск данного изделия. Каждый нечётный пуск удачный, каждый чётный — неудача. В следующий раз нам снова ждать неудачу?
— Объясняется это просто, товарищ Берия. В первых двух нечётных стартах мы использовали в системе управления ракеты элементную базу потомков, а в чётных — нашего изготовления. В двух неудачных пусках мы выявили нестабильно работающие узлы, и в данном, пятом по счёту пуске, использовали доработанные версии приборов, изготовленных на нашей элементной базе. Как вы видите, испытание прошло успешно, и значит, можно сказать, что нам удалось добиться стабильной работы всех систем. Если и следующий пуск пройдёт нормально, то я буду считать, что мы своей цели достигли.
По пути на аэродром Берия неожиданно приказал остановить «эмку» и жестом пригласил Королёва прогуляться по степи в стороне от пыльной дороги.
— Как мы и определили в наших планах, следующая ракета должна обладать дальностью не менее двух тысяч километров. И нужно очень спешить уже к началу нынешней зимы у вас должен состояться хотя бы один её успешный пуск. А лучше два. Это жизненно важно для страны. Понимаете? Чтобы те, кто сейчас готовится ударить нам в спину, чётко знали: им не отсидеться за морем. Возмездие настигнет их и там.
За морем? Кто у нас находится за морем? Нет, не Америка, ради противодействия которой в мире потомков потребовалось создавать межконтинентальные ракеты: двух тысяч километров мало, чтобы достичь американской территории. Остаются Англия и Япония.
— А будет что забрасывать на эти две тысячи километров? — спросил Сергей Павлович.
— Не будет, — вздохнув, покачал головой нарком. — Ни в этом году, ни в следующем ещё не будет. Но кто же нам помешает блефовать, если у нас на руках появится другой козырь, способный долететь от Белоруссии до Англии? Пусть ОНИ ломают голову над тем, что именно к ним может прилететь: то, что мы покажем в кинохронике, взятой у потомков, или… Или всего лишь оранжевая краска, которая сегодня рассеялась где-то в казахстанской степи.
10
В отличие от оберста Шульце, его советского коллегу, тоже полковника, но Госбезопасности, даже в родной «конторе» не все знали по настоящему имени. Поскольку его «амплуа» было несколько иным, чем у «чистого разведчика» Шульце — диверсионная работа. Но это вовсе не значит, что Наум Эйтингон не занимался прочими делами разведывательного и контрразведывательного характера. В их профессии просто невозможно чего-либо добиться, не занимаясь сбором и обработкой информации, её тщательнейшим анализом. А, как известно, 90% разведсведений добывается именно из открытых источников.
Вот поэтому Наум Исаакович, больше известный даже коллегам по НКВД как Леонид Александрович Наумов, как и «отдыхающий» на Мальте бывший помощник Канариса, значительную часть рабочего дня проводил за чтением газет и «выписок» с текстами информационных сообщений крупнейших радиостанций.
Между двумя полковниками имелось и ещё одно очень важное отличие. Если Шульце со времён Первой Мировой войны, именуемой на Западе Великой, а в Советском Союзе Империалистической, специализировался на России, то Эйтингона диверсантская судьба знатно покидала по всему миру. Спецоперации в Китае, Турции, Испании, Франции, Мексике — далеко не полный список дел «Наумова». Кто знает, что лучше: специализация на одной стране, позволяющая досконально изучить противника, или разнообразие целей, очень развивающее способность быстро вникать в обстановку и принимать неординарные решения?
Да, диверсант, проведший массу удачных и несколько неудачных операций. Но это вовсе не значит, что «Леонид Александрович» занимался исключительно взрывами, похищениями и убийствами. Немалый кусок его жизни заняло противодействие диверсионной работе противника. Не зря же ещё в начале прошлого века Эжен Франсуа Видок утверждал: «только преступник может побороть преступление». Вот и то, как предотвратить диверсию, лучше всего знает диверсант.
Военная и политическая ситуация со временем меняется, меняются и задачи, стоящие перед чекистами. Если в 1940 году требовалось противодействовать бандитскому подполью в Прибалтике, а после этого резко «переключаться» на борьбу с немецким диверсионным полком «Бранденбург-800», то уже к концу 1941 года на первый план выдвинулось противодействие массово засылаемым в советский тыл диверсантам-соотечественникам, наспех обученным в многочисленных разведшколах Абвера.
Да, хвалёный Абвер в этом вопросе допустил серьёзную промашку, сделав ставку на «одноразовых» агентов. Предателей среди пленных красноармейцев, увы, найти не представляло труда: «идейных» среди было немного, а вот испугавшихся, не выдержавших жесточайшего отношения, сколько угодно. Отсев, конечно, проводился, а кандидаты на заброску в советский тыл, как правило, повязывались кровью. Но две-три недели подготовки — это слишком мало, чтобы подготовить «качественный материал». Вот и получалось, что, чаще всего, такие агенты успевали (если успевали) выполнить единственное задание, прежде чем попадались в руки советским контрразведчикам. А многие и вовсе, едва оказавшись за линией фронта, добровольно являлись с повинной, надеясь уцелеть в обмен на информацию о тех, с кем проходили подготовку у немцев.
Успел Эйтингон и принять участие в «радиоиграх» с германской разведкой. И в весьма успешных радиоиграх, позволивших сберечь тысячи жизней красноармейцев и сэкономить десятки миллионов рублей, которые пришлось бы тратить на восстановление разрушенного хозяйства. Но, как было сказано выше, поменялась военно-политическая ситуация, и полковник ГБ (напомним читателям, что «выравнивание» званий чекистов с общевойсковыми, как и введение погонов, в этом мире произошло значительно раньше, чем в их истории) снова оказался брошен на новое направление.
Задание ему формулировал никто иной, как сам товарищ Сталин, лично решающий, кому предоставлять допуск к информации, полученной от потомков. И, на удивление, их краткая встреча завершилась загадочными словами:
— Знакомясь с этой информацией, товарищ Эйтингон должен помнить, что даже секретарь ЦК — человек, а людям свойственно ошибаться.
Что он имел в виду, стало ясно из документов, в которых «генерал Эйтингон» фигурировал как отстранённый от должности и арестованный органами Госбезопасности с личного одобрения Сталина. А до ареста «Наумов» занимался противодействием американской разведке в Болгарии: вчерашние союзники очень жёстко пытались не допустить разработки в этой стране месторождения урана.
Но пока (пока!) Науму Исааковичу требовалось сделать всё, чтобы не допустить дальнейшее сближение британских и германских разведок.
Да, из документов, полученных от ведомства генерал-лейтенанта Фитина, следовало, что контакты между MI6 и Абвером поддерживаются, а адмирал Канарис недавно даже лично встречался с главой Секретной разведывательной службы Стюартом Мензисом. А темой их встречи, происходившей на территории Испании, было заключение мира между Германией и Великобританией после устранения Гитлера и совместные боевые действия против Советского Союза. В британском генеральном штабе даже началась разработка планов такой войны, получивших лично от Черчилля название «Операция Немыслимое».
Но вмешательство советской разведки серьёзно осложнило возможность такого альянса. Эйтингон никогда не задавался вопросом, кто именно подбросил помощнику американского министра финансов Гарри Декстеру Уайту разработанный им же, но в мире потомков годом позже, план «умиротворения» послевоенной Германии. Да ещё и настоял на публикации основных положений этого плана, получившего имя непосредственного начальника Уайта, «План Моргентау», в американской прессе. Но операция была проведена блестяще и имела сногсшибательный эффект.
