Изгоняющий демонов - Виталий Дмитриевич Гладкий
Было лишь одно неудобство, с которым мальчик никак не мог совладать. Лук был очень тугим, тетиву, чтобы она не утратила упругость, приходилось снимать, пока оружие не использовалось, а натянуть ее у Эрибу просто не хватало силенок. Поэтому он забежал к соседу, старому мастеру-горшечнику Ияри, который уже не работал, так как был подслеповат, и тот с удовольствием исполнил просьбу мальчика; для того чтобы натянуть тетиву, сил у него оказалось вполне достаточно.
История горшечника Ияри была поистине легендарной. В юности он получил превосходное образование и стал писцом. Ияри знал вавилонский, шумерский и арамейский языки и мог писать не только на глиняных табличках, но также на папирусе и хорошо вычиненной коже. Это было непросто хотя бы по той причине, что у каждого писца был свой секрет приготовления чернил. И делиться им с собратьями по ремеслу никто не спешил.
Но Ияри это не волновало. Он изобрел состав очень стойких золотых чернил, которыми писались указы правителя Земли Ашшур, и его сразу же возвысили до ранга помощника главного писца канцелярии царя, несмотря на молодость. Естественно, такая прыть юного выскочки старшим по возрасту и положению писцам не понравилась. Тем более что Ияри был не шибко знатного рода и пробился наверх лишь благодаря своему незаурядному уму и смекалке.
Интрига, которую затеяли недоброжелатели молодого писца, была проста, как выеденное яйцо. В молодости Ияри был красив и статен. На него засматривались многие девушки из богатых семейств. Породниться с имперским писцом, немалый доход которого всегда был стабилен, считалось честью для жречества и привилегированной торговой и служилой знати. Но только не для невест из царской династии, которые искали себе женихов в своем кругу. На этом и погорел неопытный юнец.
Уж неизвестно, что посулили интриганы девушке из высокорожденных, но только как-то так получилось, что она оказалась в постели помощника главного писца до помолвки с ним (которая даже не намечалась). И все бы ничего, да только ветреная девица уже была помолвлена с другим знатным мужчиной, который имел на нее определенные права. А закон на этот счет был строг. Он гласил: «Если жену или невесту знатного господина застали лежащей с другим мужчиной, то их обоих следует связать и бросить в воду».
В общем, Ияри грозила смертная казнь через утопление. Но в одном из параграфов свода законов великого вавилонского царя Хаммурапи[18], по которому его судили, была спасительная приписка: «Если господин оставляет жизнь своей жене или невесте, то тогда и царь должен оставить жизнь своему слуге». Жених блудливой девицы, которому тоже заплатили изрядно, естественно, не стал свирепствовать. Девушка вернулась к родителям с мешком серебра, а наивного Ияри, от которого из-за позора отказалась даже семья, отправили в армию — исполнять долг перед родиной.
На войне ему здорово повезло. Во-первых, он остался в живых, и даже его ранение оказалось не тяжелым, а во-вторых, он познакомился и сдружился с отцом Манну. Узнав, что после службы Ияри некуда деться, — у него не было ни кола ни двора — тот предложил ему поселиться в деревне Шаду и освоить с его помощью почетную профессию гончара. Ияри согласился и спустя несколько лет стал одним из лучших горшечников хальсума.
Прошли годы, Ияри состарился, но благодарность к семейству Манну по-прежнему остававалась в его душе. И когда маленький Эрибу стал проявлять несвойственную детям деревни любознательность, бывший писец начал обучать его грамоте.
Мальчик обладал незаурядным умом, это Ияри понял сразу, но его успехи в овладении искусством клинописи поражали старика. Эрибу все схватывал буквально на лету. По истечении трех лет после начала обучения он умел не только писать, но и разговаривал на всех языках, которые знал опальный писец.
Ни Ияри, ни Эрибу понятия не имели, зачем они тратят столько времени на совершенно ненужное для горшечника искусство писца. Просто старику было приятно вспоминать былое и чувствовать себя учителем, а для мальчика постижение грамоты казалось интересной игрой.
Когда Эрибу изрядно поднаторел в письме, он начал учиться писать не тонкой деревяшкой с тупым концом в виде треугольника по глине, а палочками из очищенного камыша на выделанной коже, деревянных дощечках и на папирусе, который привозили из страны Муцур[19]. Конечно же, папирус был слишком дорогим удовольствием для учебных занятий, но у запасливого Ияри нашлось несколько старых писем с текстом. Текст соскребли, и Эрибу стал осваивать чистописание на папирусе. Оно было гораздо приятней работы с глиной.
Глину брали сырой и изготавливали из нее плитки, похожие на подушечки. После того как вся поверхность плитки была исписана, ее сушили на солнце, а для большей прочности и долговечности — обжигали. Конечно, в случае с Эрибу этот процесс не был нужен. Его учебные упражнения просто уничтожались, благо материала для письма хватало. Но как сохранять глиняные плитки, он знал…
Холмы ласково приняли Эрибу в свои зеленые объятия и укрыли прохладной тенью. День стоял жаркий, поэтому охотиться в зарослях было приятно. Эрибу преобразился; он пробирался через густые кущи так тихо, что со стороны мог показаться бесплотным существом.
Охотничьим премудростям Эрибу учил отец. Манну был знатным добытчиком, да вот беда — работа за гончарным кругом отнимала у него слишком много времени и сил. Что касается Хану и других братьев, то они большей частью были безразличны к охоте. Братья выходили в холмы только ради развлечения и чтобы потренироваться в стрельбе. Не более того. Чего нельзя было сказать про Эрибу.
Он обладал уникальным чутьем на дичь — будто хороший охотничий пес. И никогда не возвращался домой без добычи.
С мясом в семье всегда было туго, несмотря на то что Манну зарабатывал довольно много (конечно, по деревенским меркам). Баранину, козлятину и говядину в семье ели только по праздникам; мясо было дорогим. А свинина стоила еще дороже. Свиней держали крестьяне окрестных деревень, в больших стадах. Пищу животные
