Страж неидеального мира - Евгений Альтмайер
Шагая в указанную сторону, штабс-капитан боролся с накатившей было совестью. Он бы не обеднел, расставшись с парой мелких купюр. Китайцам в Японии живется не очень сладко. Жители метрополии считают их народом бестолковым и никчемным. Если не сказать — «второсортным». Так что живут бедняги небогато. И, тем не менее, всеми правдами и неправдами рвутся на острова. Здесь их хотя бы более-менее прилично кормят…
За очередным поворотом дорогу Афонову заступили двое парней в одинаковых черных безрукавках. Эти, в отличие от давешних китайцев, смотрели с плохо скрываемым вызовом. Хотя, при виде золотых погон хамоватости во взглядах поубавилось. Собственно, именно для этого штабс-капитан и остался в мундире — с японским чинопочитанием офицерские погоны сами по себе отличная визитная карточка.
Кстати, заступившие ему дорогу японцы тоже имели знаки отличия — руки у парней покрыты сложными, искусно выполненными татуировками, которые о профессии говорят не менее красноречиво, чем погоны. Якудза.
— Заблудился? — С вызовом поинтересовался тот, что слева. Афонов над худощавым японцем возвышался чуть ли не на две головы. И, похоже, последнему это уверенности не добавляло.
— Я ищу господина Мамору Хамаду. Знаете такого?
— И зачем я вам нужен, мистер? — На сей раз откликнулся тот, что справа. Ну ничего себе, вот это везение! В глазах у парня появилась настороженность — проблем с законом якудза не любили. А в любом визите любого офицера они видели именно что источник этих самых проблем. Вполне обоснованно, надо заметить.
Кстати, очень интересный вопрос — что общего у Андреаса с этим татуированным? Якудза — не благотворительная организация, куда случайный гайдзин может зайти для приобретения в долг пистолета.
На протянутую бумажку, доставшуюся от американца, парень лишь пожал плечами.
— Не понимаю по-английски.
— Здесь тебе назначена встреча. — Афонов забрал листок, — в семнадцать часов вечера.
— Да? Как интересно. — По тому, как стрельнули у Хамады глаза, и не самый искушенный наблюдатель бы без труда сообразил: врет. Александр, с его-то профессией, был как раз из тех самых, искушенных. — Никто мне ничего не назначал.
— В таком случае тебе повезло: Андреас Мейер на эту встречу точно не пришел бы.
На этих словах подобрались уже оба. Да так, что у Афонова возникло недоброе желание потянуться к висевшей на поясе кобуре. В теории, конечно, якудза, по традиции, не оказывают сопротивления полицейским, которые пришли их арестовывать. Но это, во-первых, теория, а во-вторых — не факт, что эти ребята распространяют действие обычая на офицера иностранной контрразведки.
— Чего вам надо? — хамоватости у парочки заметно поубавилось.
— Буду честен, ребята. — Решился Афонов, — у меня есть вопросы. Вы можете на них ответить мне, а можете — кэмпэйтай, в которую мне придется обратиться, если мы не найдем общий язык.
Японцы наградили золотые погоны тревожными взглядами. Видимо, проанализировали возможность обращения к кэмпай[1] забредшего на их территорию русского и сочли ее вполне реальной. Дальнейший ход их мыслей был совершенно очевиден. Одно дело — водить за нос полицейских, среди которых хватает и бездарей, и тех, кто любит шуршащие йены. А вот связываться с контрразведкой — совсем другое дело. Эти, если их обидеть, начнут действовать в ключе, который японским мафиози по вкусу совсем не придется.
— Идите за мной. Думаю, я знаю, кто вам сможет ответить, — решился, наконец, Хамада.
— Товарищи! Полчища Колчака рвутся к Перми. Эксплуататоры, буржуи и помещики хотят уничтожить советскую власть, власть трудящихся. Мы все, как один, должны…
Афонов недоуменно завертел головой. Какого черта?! Штабс-капитана окружала безмолвная толпа. Изможденные лица, изношенная и залатанная одежда… Александр содрогнулся. Мрачные взгляды направлены на очкарика в кожанке, взобравшегося на импровизированную сцену, кое-как сколоченную из досок. Остается лишь повторить уже озвученный вопрос. Какого, собственно, черта?!
«Оратор» бесчинствовал, заводя сам себя. Фанатичные вопли разносились над площадью, заключенной в кольцо обшарпанных, ветхих строений.
Какой, к чертям собачьим, Колчак? Афонову при всем напряжении памяти не удалось вспомнить никого кроме адмирала времен первой мировой. Вот только знаменитый флотоводец не имел дурной привычки обзаводиться некими «полчищами», да еще и водить их на Пермь. Тем более — обороняемую русскими.
— Не о том мыслишь, господин штабс-капитан, — пробормотал себе под нос Александр. Какого черта вокруг происходит, вот о чем неплохо бы подумать.
— Эй, любезный! — окликнул офицер стоявшего неподалеку тощего парня в обносках. Тот обращение проигнорировал. — Эй!
Попытка привлечь внимание прикосновением провалилась на корню. Ладонь Афонова свободно прошла сквозь затянутое в ветхую ткань плечо неудавшегося собеседника. Офицер ошалело матюгнулся, шарахнувшись прочь. Что еще за?!
Яростные крики неведомого оратора сменились тяжелыми хрипами. Александр крутанулся, поворачиваясь к трибуне… Вот только трибуны там уже не было. И толпы вокруг. Вместо нее подобием строя застыли шеренги в серых шинелях. Над черными шапками развевался российский триколор. Зато давешний очкарик никуда не подевался. Он отчаянно сучил ногами, раскачиваясь в обхватившей шею петле. На груди нелепо, в такт движениям, болталась табличка с надписью «большевик».
Внезапная метаморфоза окончательно заставила Афонова застыть с открытым ртом. Остатки самообладания еще удерживали штабс-капитана на месте, но где-то в глубине души начинал скрестись липкий червь паники. Бессмысленной и нерассуждающей.
В носу противно засвербело.
— Апчхи!
— Будьте здоровы. — произнесенная с чудовищным акцентом фраза вернула Афонова в реальность. Вокруг разносился мерный гул самолетных двигателей.
— Спа… спасибо. — Ошалело хрюкнул Афонов, уставившись на растерянного японца. Вообще-то, обычно здесь игнорируют чихающих собеседников, но этот, похоже, решил поступить на русский манер.
— Что-то не так? — Встревожился якудза, увидев перекошенное лицо штабс-капитана.
— Заснул, кажется. Ну и дрянь мне приснилась, — виновато развел руками офицер. Попутчик вежливо кивнул и потерял к Александру всякий интерес. Тот откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Не сон это был. Совсем не сон.
Мозг послушно восстановил цепочку событий: вот Афонов забирается в салон небольшого гидросамолета, усаживается… Попутчики попросили пристегнуться, что и было проделано. И сразу же после этого он оказался… В Перми?
Кажется, что-то такое он где-то видел. Ну точно, в треклятом планшете Мейера. В его «версии» первая мировая закончилась для России гражданской войной, в которой русские люди истребляли друг друга столь осатанело, что любой американец обзавидуется. Красные, одержимые малопонятной идеей светлого будущего и режущие ради нее людей, будто скот. Белые, лихорадочно пытающиеся собрать воедино обломки рухнувшего мира. Сломленные и отчаявшиеся, готовые схватиться за руку тех, кто России уж точно не желает ничего хорошего.
Афонова едва не передернуло. Похоже, пора навестить психиатра. Прийти и сказать, так, мол, и так, доктор, начитался я литературы из неведомого параллельного мира, мне теперь всякая дрянь
