Первокурсник - Александр Раевский
— А что ты в больнице делал? — спросила незнакомая девушка сзади.
— Помощником медсестры на каникулах подрабатывал. В педиатрии. Закончил седьмой класс, месяц отдохнул и пошёл устраиваться в больницу.
— Погоди! Ты в позапрошлом году седьмой закончил? Как это? — оторопела Снежанна. — Когда же ты успел школу закончить? Ты сколько классов-то закончил? Что-то я вообще ничего не понимаю…
— Десять, как и ты. Пошёл в восьмой и начал параллельно тесты сдавать. К весне закончил десятый. Что здесь такого? — недовольно буркнул мальчишка. — Аттестат показать? У меня там, между прочим, всего две тройки! По пению и по поведению.
В очереди вспыхнул смех. Саша тоже усмехнулся. Обернувшись назад, он громко сказал:
— Чего смеётесь? Просто у меня голос не очень красивый. Если я сейчас запою, у вас кровь из ушей пойдёт или черви полезут. Хотите послушать?
— Эй-эй! Не вздумай! Мы здесь всё-таки пищу принимаем! — раздался весёлый мужской басок. — Иди на улицу петь, артист! Там много бродячих собак бегает, которым это только на пользу пойдёт!
Саша рассмеялся и помахал говорившему:
— Не бойся. Что ж я не понимаю, что ли?
— А по поведению почему тройка? — смеясь спросила Катя. — Ты и в школе такой же задиристый был, как сейчас?
— Никакой я не задиристый… — Саша нахмурился и понизил голос. — С чего ты взяла? С нормальными людьми я и сам нормальный. Давай двигайся!
Катя продвинулась вперёд, и на освободившееся место тут же шагнула Снежанна. Через её плечо Саша продолжил разговаривать с Катей. Так же негромко он сказал:
— Тебе, кстати, тоже не помешало бы научиться давать отпор. Этот барбос на поле наехал на тебя, а ты тут же лапки кверху! Такие, как он, только силу понимают. Ты в своём праве! Чего тушуешься?
Катя пожала плечами:
— Не знаю… Ты, наверное, прав. Привыкла я к этому. Дома родители командовали, в школе учителя, пионервожатые, комсорги.
— Отвыкай. Ты начала самостоятельную жизнь и все решения принимаешь сама. И хорошие, и плохие, но они твои. Это же твоя жизнь, тебе и решать, как её прожить.
— А ты сам совершенно самостоятелен в своих решениях?
— Почти. У меня немного другой случай. Я очень доверяю тёте Марине, поэтому стараюсь в сложных случаях сначала с ней посоветоваться. Ну, чтобы ей потом исправлять не пришлось, понимаешь? Она же мне не мама. Это маме можно было при необходимости мне по шее дать, а тётя Марина стесняется…
— Ну вот видишь? Ты тоже не очень-то самостоятелен.
— Ты не сравнивай! Тётя Марина у меня под боком, а твои родители далеко. Ты, кстати, откуда?
— Из Хабаровска.
— А чего тебя так далеко занесло? У вас же, по-моему, в городе тоже медицинский имеется.
— Именно по этой причине! — усмехнулась Катя. — Захотелось самостоятельно пожить. Надоело, что дома меня все ребёнком считают…
В разговор вмешалась Снежанна:
— А кто такая тётя Марина?
— Это Сашкина опекунша. — влезла Катя.
— Ты сирота, что ли? — удивилась Снежанна.
— Почему сразу сирота? — насупился Саша. — Отец давно умер, но мама-то жива. Просто она в Москве живёт. Второй раз замуж вышла. А я не захотел в Москву ехать, вот тётя Марина и оформила надо мной опекунство. Она мамина давняя подруга.
— А-а-а, понятно… А я уж и сама подумала, что ты на детдомовского похож. Там, по-моему, все такие самостоятельные и шустрые.
— Не все… — Саша подтолкнул её животом. — Это ты так говоришь, потому что в детдоме ни разу не бывала. Далеко не все. Тем, у кого характер послабее, там очень тяжело живётся.
— А ты бывал в детдомах?
— Угу, бывал. Как-то раз подругу из детдома вытаскивал. Пришлось познакомиться с тамошними порядками.
— Как вытаскивал? Что-то не поняла…
— Двигайся!… Как, как… Жила она с отцом и мачехой. Потом отец умер, а мачеха Катюшу — подругу тоже Катей звать — тут же в детдом сбагрила! Пришлось разбираться… Это грустная история, Снежанна. Закончилась она более или менее хорошо, но я не люблю о ней вспоминать. Мне самому тогда всего одиннадцать было, а пришлось заниматься очень сложными и очень взрослыми делами. Плакал, глотал слёзы, но занимался…
— Почему плакал? — сочувственно посмотрела она на него.
— Да понимаешь… Катюша тогда очень маленькой и слабой девочкой была. Ей к тому моменту ещё десяти не было. А в том интернате сложилась такая атмосфера… В общем, взрослые ребята и девушки отнимали у младших еду и даже поколачивали их. Я, когда впервые увидел её там, у меня от жалости чуть сердце не разорвалось. Стоит в коридоре у окна, на плечах какой-то побитый молью старушечий платок. Под глазом синяк, губа разбита. Я помню, тогда просто взбесился! Отметелил двух бабищ, которые младших девочек обижали…
Он замолчал и опустил голову… Продолжение последовало, когда они устроились за столом. Четвёртым за их столом оказался взрослый парень, который торопливо поглощал свой завтрак.
— А что с той девочкой дальше стало? — спросила Катя, подойдя с тарелкой и стаканом к столу.
— Дальше? Сейчас она живёт в той же квартире, в которой жила со своими родителями. Её удочерила одна моя хорошая знакомая. Она год назад вышла замуж и уже родила мальчика. Сейчас они живут вчетвером. Марго и её муж Катюшу очень любят. По-моему, её невозможно не любить. Ей сейчас двенадцать, но она уже пошла в десятый класс. Так что я не исключение какое-то. Она закончит школу в тринадцать.
— А куда мачеха девалась?
— Вернулась в свой совхоз в Хабаровском крае. Она доярка по профессии. Работает на ферме. Тоже вышла замуж. Я с ней встречался. Она неплохо устроилась. Говорит, что жизнью вполне довольна.
— Ты на неё разозлился, но тем не менее встречаешься? — удивилась Снежанна.
— А что здесь такого? — пожал плечами он. — Я же не знал тогда, почему она такая психованная была. Из-за этого её психоза отец Кати и погиб. Дал ей вечером затрещину после очередного скандала, который она закатила, хватил два стакана водки и на ночь глядя убежал из дома. А в ту ночь необычно сильный мороз был. Около тридцати. Для
