Итерация II (СИ) - Корольков
Уже одиннадцатого бои были прекращены, между СССР и Японией заключено перемирие, граница установлена по реке Туманной. Обе стороны заявили о своей победе. Конфликт был притушен, а для Мехлиса начались сложные дни: разобраться в причинах низкой боеготовности, навести порядок, наказать, тех, кого посчитали виновными. Лев Захарович был уверен в необходимости срочного принятия крутых мер и в правильности принимаемых решений.
На фоне успехов и достижений, факты бесхозяйственности и безответственности, не были чем-то из ряда вон выходящим. Командиры дивизий и полков, директора заводов — гигантов разводили руками, всем своим видом показывая «а что такого? У всех так, а то и хуже». Керосина в костёр подливали беседы с младшими командирами, красноармейцами и рабочими. Из их рассказов картина вырисовывалась и вовсе удручающая.
Мехлис ругал и снимал проштрафившихся, отдавал под трибунал и суд, топал ногами, кричал. Он понимал, что только всколыхнул «болото». Стоило ему сесть в машину, ступить на трап самолёта, как всё вернётся на круги своя.
В кресле соседнего ряда, уставившись в одну, только ему видимую точку, сидел старший охраны начальника ГлавПУра[1], представитель РазведУпра[2] РККА интендант 2-го ранга Василий Семёнович Грязев[3]. К Мехлису его прикрепили ещё в Монголии, но он никак не мог привыкнуть к неуёмному, и неутомимому командиру. С таким «объектом» наладить хоть какую-то более- менее нормальную охрану — попросту невозможно.
Ещё четыре сотрудника охраны распределились по всему салону. Как ни странно, но все они ходили со знаками различия интендантов. Как-то Мехлис спросил у Грязева, зачем ему такая внушительная охрана и почему они выдают себя за снабженцев? Василий Семёнович ответил кратко: «Приказ». Лев Захарович не успокоился, решив проверить, насколько его спутники владеют вопросами обеспечения и в нескольких частях поставил им задачу по проверке состояния служб снабжения, оставив возле себя только Грязева. Недовольно посмотрев на комиссара, начальник охраны не стал возражать и продублировал приказ подчинённым. К удивлению Мехлиса, разведчики с задачей справились, представив доклады, составленные со знанием дела. Больше к группе охраны с вопросами и проверками, Лев Захарович не приставал, но при удобном случае использовал их знания и навыки.
В центре самолета расположились политработники из ГлавПУра, четыре батальонных и один полковой комиссар. Почти все люди проверенные, опытные, знающие. Только один батальонный комиссар вызывал у Льва Захаровича скепсис и недоверие — Полипов Петр Петрович. Нет, внешне тот выглядел образцово, произносил правильные речи, обличал нерадивых, вскрывал недостатки, готовил грамотные доклады и документы. Но, Мехлиса что-то настораживало. В дальнюю поездку Полипова он взял с собой сознательно. К новому работнику центрального аппарата надо было присмотреться, разобраться — кто такой: карьерист, шагающий по головам сослуживцев или яростный борец за Советскую власть, не желающий мирится с произволом и нарушениями командования.
Политуправление Ленинградского округа, фактически навязало Полипова, расхваливая его на все лады: дескать и биография у него самая что ни на есть боевая, и прохождение службы соответствует должности в центральном аппарате, грамотный, вежливый, обходительный, решительный, беспокоящийся за порученное дело. Не побоялся пойти на острый конфликт с командиром лучшей воинской части, рассмотрел в комбриге червоточину, своевременно просигнализировал «наверх», помог высокой комиссии разобраться.
Лев Захарович прекрасно помнил ту поездку, разбор персонального дела командира бригады, часть обвинений, выдвинутых против, действительно неплохого командира, то, как тщательно «копали» московские проверяющие, представители различных управлений и служб. Изучая пухлый итоговый акт проверки, Мехлис и сам было уверился в написанном. Но, то, что он видел своими глазами, реальная обстановка в части, полностью опровергала написанное. Чистота, образцовый порядок, высочайшая дисциплина, техника обслужена, лошади ухоженные. Как ни печально это было признавать, но в Красной Армии такие воинские части были скорее редкостью, нежели правилом.
А люди? Все, от рядового бойца, до заместителей комбрига, говорили о своём командире с огромным уважением и даже обожанием. Не прислушался тогда начальник ГлавПУра ни к бойцам и командирам, ни к своему внутреннему голосу, разрешив дать ход делу. По всему выходило — зря. Не далее, как вчера, он в этом смог убедиться лично, случайно встретив Логинова в Тюмени, на должности командира роты.
В первоначальных планах, проверка только что сформированной дивизии не предусматривалась. Но, планы на то и существуют, чтобы их корректировать. Мехлис сам выбрал полк для проверки, направив подчинённых в другие воинские части соединения. Казарму для проверки он тоже выбрал сам, отмахнувшись от предложений начальника штаба проверяемого полка. В каком подразделении можно увидеть всё самое худшее? Правильно, в том, что дальше всего от штаба части. Значит решено, проверку начнём с третьей роты, третьего батальона.
Казалось бы, после всего того, что Мехлис увидел в воинских частях Дальневосточного фронта, удивить начальника ГлавПУра было уже нечем. Однако здешнему командованию это удалось. Порядок был виден ещё до того, как проверяющий зашёл в подразделение: аккуратно подстриженные газоны обрамлялись побеленными камнями, дорожки выметены, нигде ни соринки, у входа в здание даже урны стояли.
Мехлиса, открывшего дверь и сделавшего шаг в расположение роты, оглушил крик дневального:
— Смирно! Командир роты — на выход!
Лев Захарович даже не успел подать какую-то команду, как распахнулась дверь канцелярии, из неё выскочил командир. Ротный сделал три чётких строевых шага, вскинув руку к обрезу фуражки, отдал честь и доложил:
— Товарищ Армейский комиссар 1-го ранга! Вверенный личный состав роты убыл в клуб, на занятия по политической подготовке. Командир роты — капитан Логинов.
— Ну, здравствуй, старый знакомый. — усмехнулся Мехлис и протянул руку для рукопожатия.
— Здравия желаю! — ответил Логинов, коротко, крепко и энергично пожав руку начальника ГлавПУра.
— Ротный теперь, значит. Что же, показывай хозяйство.
— Временно исполняю обязанности комбата три, товарищ Армейский комиссар 1-го ранга. Командир батальона убыл на курсы.
— Вот даже как. Что же, тогда сразу батальон и проверю.
— Слушаюсь.
Мехлис, в сопровождении Логинова, обошёл все помещения батальона, заглянув чуть не в каждый угол, задавая вопросы и выслушивая чёткие, грамотные ответы от человека, явно владеющего обстановкой.
— Что же, проверкой батальона я доволен. Вижу, что дисциплины и порядка Вам удалось добиться и здесь. У меня по плану осмотр парка, конюшни, а затем — столовой. Сопроводите?
— Так точно, товарищ…
— Товарищ Мехлис или Лев Захарович. — перебил начальник ГлавПУра, — Наше давнее, хоть и не самое приятное знакомство, это позволяет.
— Слушаюсь, товарищ Мехлис. А как же начальник штаба? Он Вас ждёт и ему интересно будет знать результаты проверки.
— Вот Вы потом и доложите. Пусть понервничает, ему полезно.
Логинов не стал ничего возражать, начальству виднее. Он молча вышел из
