Не отступать и не сдаваться. Том 3 - Алим Тыналин
Поэтому теперь надо действовать, причем побыстрее, если я хочу попасть на чемпионат.
— Что же теперь делать будем? — спросил я. — Давайте поднимем шум.
Юрий Борисович тревожно взглянул на меня. Ссориться с комитетом ему было не с руки. Хотя на кону стояла репутация секции, если бы удалось запустить меня на чемпионат, он мог бы уже гордиться таким достижением.
Ведь ученики «Орленка» участвуют в престижном международном соревновании. Не говоря уже о прочих плюшках и бонусах, включая увеличение финансирования его секции. Может быть, удалось бы переехать в другое, более просторное помещение и оснастить его современным оборудованием. Эх, хорошие мечты, которые на глазах развеялись, как дым.
И все-таки ради этого Лебедь не хотел бороться с гос учреждением. Понимал, что в эту эпоху это бесполезно. Да и я, подумав, тоже решил, что поднимать шум невыгодно.
Это тебе не двадцать первый век, когда можно выложить фото и видео в социальные сети и мгновенно вызвать общественный резонанс. Это разгар тоталитарного времени, когда государственный механизм может стереть меня в порошок и даже не заметить этого.
Тут спорь не спорь, бесполезно рыпаться. Надо действовать по-другому.
— Ты Рубцов, погоди, не руби с плеча, — с беспокойством сказал Юрий Борисович. — Всякое еще может случиться. Это еще не окончательное решение, а рекомендация. Я схожу к знакомым в министерство, переговорю, что можно сделать. Ты давай это, не горячись. Понял?
Ну еще бы, не понять. Криком здесь ничего не добьешься, только голос сорвешь. Может, попробовать решить проблему через Касдаманова? Старик тоже заинтересован, чтобы я поехал на турнир, ишь, как меня готовит, будто каждый день последний в жизни. Поэтому, в первую очередь надо поговорить с ним.
— Ладно, Юрий Борисович, — кивнул я. — Подожду, конечно же. Может, все и устаканится. Только вы сказали, что это официальная причина. А настоящая какая? Уж не набедокурил ли я где-то? Или заявление какое-нибудь поступило?
Директор покачал головой. Опустился на стул, снова тяжело вздохнул.
— Тут такое дело, Рубцов. Запутанное, как морской узел. Последние годы у нас ведь какая установка была? Развивать игровой бокс. Это случилось как раз после двух последних чемпионатов Европы, в Риме и Бухаресте, мы там тоже особо ничем не отличились. Тогда у нас развели демагогию, типа надо оздоровить бокс, оградить спортсменов от сильных ударов, ввести этот дурацкий игровой стиль, держаться на расстоянии, в ближний бой не ввязываться. Смысл поединка вообще исчез, как таковой. Молодёжку отстранили от участия в серьезных турнирах, а как они еще приобретут опыт?
Он помолчал, задумался, шепча про себя нехорошие слова в адрес законодателей моды в мире бокса, потом продолжил:
— А теперь в другую сторону бросились. Сразу развернули стратегию на сто восемьдесят градусов. На ходу, без предупреждения. Все наоборот теперь. Игровой стиль, такой, как у тебя, ныне считается проявлением буржуазной и капиталистической формы бокса, неприемлемой для советского боксера. Серьезным недостатком считается отсутствие сильного удара. Вот над чем тебе надо работать, Рубцов. Не знаю, правда, как быстро ты сможешь перестроиться, но ты уж постарайся, Витя, постарайся.
Вот зараза Касдаманов, вот ведь зараза! Откуда он знал об этих тенденциях в изменении стиля боксеров? Наитие или точные сведения, полученные оттуда, из высших сфер?
— Юрий Борисович, дорогой, — сказал я с улыбкой. — Вы не поверите. Если дело только в стиле, то я вам скажу, что уже весь этот месяц как раз отрабатываю у себя мощный удар. Меняю стиль.
Директор тоже расплылся в улыбке.
— Ну ты и живчик, Рубцов. Я думал, уже знаю тебя, как облупленного, а ты не перестаешь меня удивлять, снова и снова. Ну что сказать, молодец! Давай, продолжай работать в том же духе. Я этот аргумент использую, когда буду разговаривать в министерстве.
Поскольку разговаривать больше было не о чем, я вышел из кабинета. Несмотря на просвет надежды, появившийся после упоминания о стиле, мне все равно было не по себе. Если уж госкомитет что-то решил, переубедить его, как любую бюрократическую махину, очень сложно.
Короче, сейчас надо срочно поговорить с Егором Дмитриевичем. Посмотрим, что он скажет.
Когда я позвонил тренеру, то сначала трубку взяла Маша.
— Привет, Витя, — сказала она. — Дед сейчас вышел из дома, придет через час. Что-то передать ему?
Я хотел было сказать о случившемся, но потом решил сообщить лично Касдаманову.
— А ты чего дома сидишь? — спросил я у девушки. — Почему с парнем не гуляешь?
Маша сначала замолчала, а потом удивленно спросила:
— Ты о чем это болтаешь таком?
Я уже пожалел, что задал этот дурацкий вопрос. Какое, в конце концов, мое собачье дело, с кем она гуляет? Девушка здорово помогла мне, когда состоялся чемпионат СССР, поэтому мне не следовало лезть в ее личную жизнь.
— Ладно, проехали, — сказал я. — Я перезвоню, когда приедет Егор Дмитриевич.
И положил трубку, хотя девушка спрашивала что-то еще. Фух, дался мне этот ее парень!
Сразу после этого я поехал в техникум. Надо порешать там все дела, а потом снова ехать к Касдаманову. Вопрос с участием в чемпионате надо решить в самое ближайшее время. Иначе я так и останусь с пустыми руками.
В техникуме царил ажиотаж, связанный с прохождением сессии. Я уже успел закрыть почти все «хвосты», осталось сдать только пару зачетов и экзамен. После того, как меня чуть не выгнали из техникума, пришлось взяться за ум и хорошенько штудировать учебники.
В итоге я досрочно сдал сессию, оставив только несколько предметов. Сейчас мне надо было поставить зачеты и оценки в зачетке, сдача оставшихся дисциплин у меня назначена на послезавтра.
Пробегая между группами взволнованных учащихся, я зашел в нужный кабинет, получил подпись и отправился дальше.
Но далеко пройти не успел. На втором этаже, возле красного уголка я встретил троих борцов.
Ну, как борцов? Тоже студентов техникума. И тоже спортсмены, как и я. Зимой я с ними хорошенько барагозил, прямо возле кабинета директора. Мы тогда разломали весь туалет.
После этого при встрече мы демонстративно не замечали друг друга. Однако сегодня все изменилось. Увидев меня, все трое преградили дорогу.
— Здорово, чемпион, — сказал один крепыш. — Что-то ты мимо ходишь, не здороваешься.
Низкого роста, мускулы бугрятся, весь как будто состоит из углов и прямоугольников. Как там бишь его по имени-отчеству? Хоть убей, не помню.
Двое других под стать ему. Правда, повыше ростом. Морды угрюмые, будто я им ноги отдавил.
— У тебя здоровья и так хватает, нечего с тобой здороваться, — сказал я, смерив его взглядом. — Ну-ка, дай пройти.
Но коллега спортсмен не думал уступать дорогу. Стоял, перегородив
