Вячеслав Коротин - Флоту — побеждать!
Действительно, «Смелый» взял уже на буксир повреждённого «Стройного», и потащил его к входу в порт. Остальные же корабли, явно убрав тралы, большим ходом направились в открытое море.
Приблизительно в двух милях от Ляотешаня «Амур» остановился, миноносцы отделились от него, заняли посты по охранению, и заградитель начал свою работу по постановке мин.
Происходило это почти на грнице полосы тумана, которая, как заметили с берега, стала медленно отползать к востоку…
— Японцы, вашбродь! — обеспокоено выкрикнул сигнальщик.
Черкасов немедленно развернул бинокль в указанном матросом направлении и увидел как из мглистой дымки действительно показались вражеский двухтрубный броненосец и два броненосных крейсера. С высоты хребта рисовалась совершенно сюрреалистическая картинка: «Амур» с миноносцами, полоса густого тумана, японская эскадра. Но, как это было ни удивительно, ни японцы, ни минный транспорт друг друга не видели. Во всяком случае пока…
Черкасов прекрасно видел в какой опасности находится «Амур» — рассейся туман, и тогда не только вся экспедиция станет бесполезной, но и сам минный транспорт почти не будет иметь шансов уцелеть.
— Прокопенко, ко мне! — рявкнул лейтенант, доставая блокнот и карандаш.
— Есть, вашбродь! — немедленно подскочил матрос.
— Вот это, — Черкасов не смотрел на подчинённого, продолжая писать телефонограмму для «Амура», — как можно скорее доставь к маяку, к телефону. Пусть немедленно сообщат на Золотую гору, а оттуда беспроволочным телеграфом на «Амур» Держи! Ноги в руки и бегом!
— Слушаюсь, ваше благородие! — откозырял матрос и припустил к горной тропе, которая вела к маяку.
А тропа была узкой и обрывистой — особо не разгонишься. В ближайшее время ожидать получение депеши Ивановым не приходилось. Оставалось только наблюдать за развитием событий.
Однако «Амур» возился с постановкой недолго — вероятно сознание опасности мероприятия подстёгивало минёров, и они достаточно быстро выполнили свою задачу. Экспедиция успела войти на внутренний рейд, до того как рассеялся туман. Все наблюдавшие за сегодняшним действом выдохнули с облегчением.
* * *Чтобы вырастить урожай мало бросить семена в землю — за полем, за грядками нужно наблюдать, ухаживать за ними. То же относится и к минным заграждениям — недостаточно просто «засеять» акваторию минами, их нужно защищать, ну, а если нет такой возможности, то хотя бы наблюдать за ними, чтобы знать, не вытралил ли уже противник мины, можно ли рассчитывать на эти поля, как на средство обороны…
Окрестности Дальнего имели несколько бухт, в которых японцы могли как высадить десант, так и использовать их в качестве мест для временного базирования своих кораблей.
Эти перспективные «делянки», разумеется были давно «засеяны» Тихоокеанским флотом, а наблюдать за заграждениями поручили капитану второго ранга Скорупо, в помощь которому выделили некоторое количество офицеров и матросов.
За бухтой Керр наблюдал призванный из запаса прапорщик Дейчман, в подчинении у которого находилось трое матросов. Жить приходилось в землянке, но в целом — почти курорт. Особенно теперь, когда ранняя весна медленно, но верно превращалась в весну настоящую.
— Вашбродь, — обратился к прапорщику матрос Клевцов, — дозвольте печку из землянки наружу вытащить — нам она там уже без надобности, а дым дюже глаза щиплет, когда растапливаешь.
— А обед приготовить успеешь?
— Не извольте беспокоиться — за час с печкой управимся, а кашу сварить недолго.
— Ну, валяйте! А что за каша сегодня?
— Греча. С тушёнкой.
— Добро. Только поторопитесь. За морем я сам пока послежу.
Часами смотреть на практически безжизненный горизонт занятие малоувлекательное, а, если честно, вообще тоска смертная, да куда денешься — надо.
Матросы уже выволокли печь из землянки, двое принялись заделывать отверстие в крыше, а Клевцов, сегодняшний «дежурный по камбузу», сноровисто развёл огонь и принялся за нехитрую стряпню.
Тут и для Дейчмана появилось развлечение — с оста показался дымок, который постепенно превращался в дым, а чуть позже в бинокль уже явственно различались четыре дыма. Стало ясно, что корабли держат курс к Квантуну. А ещё через некоторое время не осталось сомнений, что направляются они непосредственно в бухту Керр.
— Гаси огонь! — заорал прапорщик Клевцову.
Тот в сердцах плюнул, но немедленно выполнил распоряжение, понимая, что просто так офицер такой приказ не отдаст. Но не преминул после этого попробовать кашу — почти готова.
— Ничего, в землянке сама дойдёт… — схватив кастрюлю, матрос осторожно понёс её в сторону жилища.
— Ещё чуток и готова будет, вашбродь. Не бросать же, — смущённо пробормотал кашевар, встретившись глазами с суровым взглядом прапорщика.
— Как бы японцам твоя греча не досталась. Ладно. Ставь в землянку, бери винтовку, и всем по местам, предусмотренным боевым расписанием.
— Не извольте беспокоиться, ваше благородие! — весело бросил матрос Мельников. — Уж что-что, а свою кашу мы точно япошкам не отдадим.
— Не за кашу воюем, Семён, — не принял шутки прапорщик. — Давайте бегом с Клевцовым на свой пост, а ты, Осипов, остаёшься со мной.
Когда двое из матросов отправились к своему наблюдательному пункту, Дейчман достал карандаш и блокнот и стал составлять телефонограмму:
«Бухта Керр. 14.50. В бухту входят четыре неприятельских миноносца. Предполагаю либо траление, либо высадку десанта. Прапорщик Дейчман».
— Держи! — протянул офицер вырванный листок Осипову. — Немедленно в землянку и передай капитану второго ранга Скорупо. С ответом сразу ко мне.
Подчинённый откозырял и побежал выполнять распоряжение.
А в бухту действительно входили четыре миноносца типа «Циклон», которые не преминули поприветствовать берег дружной пальбой из своих пушек. Хоть снаряды с этих корабликов были невелики, точного объекта обстрела японцы не имели и сыпали просто по площадям, но оставаться под обстрелом на открытой местности не стоило.
— Там, где ты ничего не можешь сделать, ты ничего не должен хотеть, — вспомнил прапорщик известную фразу и заорал своим матросам. — Клевцов, Мельников! Быстро в землянку!
Подчинённые немедленно поспешили выполнить приказ. Да и сам Дейчман, регулярно пригибаясь при каждом новом близком разрыве, побежал в укрытие.
— Все целы? — под накат прапорщик нырнул здорово запыхавшись.
— Так точно, ваше благородие, — гаркнул Клевцов. — Правда у меня, пока бежали, осколок аккурат возле уха прошелестел, ещё чуть-чуть…
— Ладно, прекращай эту лирику — живы-здоровы, и ладно пока. Осипов!
— Я, ваше благородие!
— Из штаба что-нибудь ответили?
— Так точно — наблюдать и сообщать о действиях японцев.
— Легко сказать: «наблюдать и сообщать…». Отсюда понаблюдаешь… Вызывай штаб!
— Здесь Скорупо! — донесся из трубки еле узнаваемый голос.
— Прапорщик Дейчман, господин капитан второго ранга.
— Давайте без лишних слов, прапорщик. Что у вас там?
— Четыре миноносца. Пока обстреливают берег. Я приказал всем укрыться в землянке, наблюдать за бухтой отсюда не могу. Предполагаю всё-таки траление противником бухты — высаживать здесь десант, да ещё с миноносцев, неразумно.
— Согласен. Жду новых донесений. Отбой.
— Вашбродь, — подал голос Мельников. — А может поснедаем пока? Всё равно из землянки не сунешься.
— Ох и боишься ты, как бы каша японцам не досталась, — рассмеялся Дейчман. — Ладно. Давай, Клевцов, раскладывай своё варево, попробуем перекусить.
Каша, как оказалось, вполне дошла в кастрюльке самостоятельно, и моряки, под аккомпанемент близких и далёких разрывов снарядов с аппетитом пообедали. Обстрел тем временем поутих — ну не было смысла у японцев расходовать весь свой боезапас по пустынному берегу, и прапорщик рискнул полюбопытствовать, что творится в бухте.
Японцы явно тралили акваторию, по всей вероятности, здесь планировалось устроить якорную стоянку для кораблей Того.
— Осипов! — окликнул офицер только что выбравшегося из землянки гальванёра. — Давай к телефону!
— Нет связи, вашбродь, — развёл руками матрос. — Видать японец провод перебил.
— Понятно. Попробуй поискать разрыв и соединить. Сможешь?
— А чего бы не поискать. Сделаем.
Может ли мат резануть по ушам с двадцати метров?
Может! Когда Клевцов обнаружил, что один из снарядов угодил прямиком в стоявшую неподалёку от землянки печку, его мнение по поводу данного события, казалось, должны были бы услышать даже на японских миноносцах…
Прапорщик немедленно в краткой матерной же форме порекомендовал матросу угомониться и не расплёскивать свои эмоции так громко, после чего гарнизон вернулся к выполнению своих обязанностей — наблюдением за противником.
