Андрей Посняков - Сын ярла
Не менее важной составляющей, чем музыка, являлись в «блэке» стихи. Мрачные, диковатые, страшные! Не у всех такие получались, впрочем, при желании можно было спрятать литературную несостоятельность за жутким ревом вокалиста – все равно там сам дьявол слов не разберет, – но это считалось нечестным, неблагородным, не совместимым с обликом древних северных воинов.
Акимцев же мало того, что был классным барабанщиком, так еще и сочинял стихи. Изысканно декадентские, сотканные из потусторонних языческих образов и древних рифм. Игорь сам не знал, как у него так получалось, откуда бралось все это. Просто писал такие стихи – и все. Даже переводил на английский – тоже неплохо получалось, в принципе, только на этом языке их и исполняли. Жаль, вокалисты не очень-то хорошо им владели, зато рычали в полную мощь!
Игорь не помнил, когда впервые появился на его горизонте некто Нильс Харальдсен, продюсер маленькой независимой фирмы. Подошел после концерта, пожал руку. Пригласил в бар – говорил по-русски неплохо, – слово за слово, пригласил поиграть в Норвегию. Акимцев не удивился – обычное дело, многие его знакомые музыканты давно уже играли за пределами родного отечества, которому, такое впечатление, кроме «Фабрики звезд» ничего и не надобно было. Подумав, согласился. А почему бы нет? В конце концов, что он терял-то? Эпизодические концерты в качестве приглашенного ударника в группах, которые явно не дотягивали до сложного уровня, в «блэке» (да и не только в нем) так играть нельзя, это ж не попса поганая и не грандж, одного желания да нахальства тут мало, техника нужна, а техника достигается только упорнейшим трудом, потом и кровью. Игорь и сам так работал – вкалывал, не покладая рук и ног – ударнику все требуется! – в свободное от основной деятельности – звукорежиссера – время. «Звукачом» Акимцев был неплохим – денег всегда захалтурить мог по мере надобности, пил мало, вообще почти не пил, некогда было. Занимался любимым делом – а что еще нужно для счастья? С детства еще барабанить начал, наслушавшись «Кельтик Фрост». Когда в первый раз сел за ударные – аж поджилки тряслись: две бочки, том-том, альты, тарелки, хэт – боже! – и вся эта красота переливалась зеленовато-жемчужным перламутром, сияла ослепительной медью тарелок и вкусно пахла пластиком. У Игоря было такое ощущение, будто он сел в дорогой сверкающий лимузин, забыв все навыки управления. Ну вот, помнил только, что вроде бы правая нога – на сцеплении, левая – тормоз и газ, руки – руль, рычаг переключения передач, ручник, еще и всякие маленькие рычажки имеются, типа переключения света фар и указателей поворотов. Глаза разбегаются, а в груди страшный холод – ехать-то надо! Так и за ударной установкой: ноги на колотушки – две бочки! – да еще и хай-хэт, на нем тоже ногой играть нужно, впрочем, палками тоже можно, а сколько альтов, три том-тома, плюс тарелки, плюс малый, так называемый «рабочий», барабан с пружиной. Руки и ноги работают совершенно автономно: руки на альты, тарелки, том-том, правая нога – на бочку, левая – на хэт… С ума сойдешь с непривычки. А как добиться приличной игры? Труд, труд и еще раз труд. Только так, и никак иначе. Игорь даже повесил на стойку найденный в кладовке клуба красный шелковый вымпел с вышитой желтой надписью «Ударник коммунистического труда». Так его все и называли, шутя, даже бывшая любимая. Бывшая – потому что Акимцев ее оставил. Жадноватая оказалась девушка, с претензиями. Окончательный разрыв произошел после того, как Игорь продал машину ради комплекта «Перл». Казалось бы, ну и что в этом такого – машина все равно была старая, а «Перл» – это не ударные – сказка!
В Норвегию так и поехали, с «Перлом», на старом универсале «вольво», принадлежащем Харальдсену. Игорь уезжал с легким сердцем – поиграть с крутыми музыкантами – а норвеги по праву считались лучшими в «блэке», – да и денег заработать, тоже лишним не будет: родители – пенсионеры, им помогать нужно.
По пути, через Финляндию и Швецию, Харальдсен, не уставая, расхваливал свою группу. По его словам выходило: в группе что ни музыкант – так уровня не меньше «Сатирикона», гитарист – один из сильнейших в Норвегии, басист – просто сказка, ударник вот – Игорь, а вокалиста еще не нашли. Но имеется уже на примете один парень с дальнего хутора в окрестностях Тронхейма, где, как понял Акимцев, и находилась студия Харальдсена.
Городок Намсус, куда они приехали, больше напоминал деревню – тихую, уютную, ухоженную. Небольшие коттеджики с красными крышами на фоне сиреневых, не таких уж далеких, гор. Рвались к синему небу желтые стволы сосен, покачивались на волнах фьорда многочисленные рыбацкие суденышки, а прямо перед окнами маленького отеля, где временно поселился Акимцев, журчала небольшая речка (или большой ручей), срывающаяся в залив дымчато-радужным водопадом.
– Бильрест-фьорд, – важно пояснил Харальдсен. Он был совсем не похож на рок-продюсера: кругленький, аккуратно подстриженный, подвижный, отчаянной жестикуляцией и быстрой манерой разговаривать напоминающий скорее итальянца, нежели жителя суровых северных фьордов. На норвежца как раз больше походил Игорь: высокий, стройный, мускулистый – ну-ка, помолоти на ударных! – с копной длинных, чуть вьющихся волос цвета спелой ржи. Портрет дополняли небольшие усы и бородка, отпущенная Игорем не так давно, после того как ему исполнилось двадцать пять.
Музыканты действительно оказались неплохие – Харальдсен не обманул, – лидер-гитарист – смуглый, черноволосый Везель – манерой игры чем-то напоминал Ноктюрно Культо из «Дактрон», его напарник – ритм-гитарист Арнольф – длинный худощавый швед – был чуть менее техничен, однако тоже ничего, но больше всего Акимцеву понравился басист Йорг – толстый, жизнерадостный, любитель поесть и выпить, они с Игорем как-то сразу сошлись и частенько теперь пили пиво в одном из кабачком Намсуса. Вот с вокалистом возникли проблемы. Тот парень, о котором взахлеб рассказывал Харальдсен, оказалось, находился пока в психиатрической лечебнице. Сбрендил с катушек на почве прогрессирующего сатанизма. Дело не удивительное – в «блэке» еще и не то случалось, словно сам дьявол или кто-то из древних злобных богов сознательно направлял музыкантов в направлении преисподней. Скажем, к примеру, харизматический основатель «Бурзум» Варг – «Волк» – Викернес попал значительно круче, чем несостоявшийся вокалист Харальдсена, – отсиживал срок в тюрьме за убийство Евронимуса, лидера группы «Мейхэм», в которой сам Варг и начинал когда-то свой творческий путь. И много подобных историй было, слишком много для обычно сдержанных норвежцев.
С вокалистом решили вопрос просто – переманить кого-нибудь из деревенских групп, тут таковых много было. И концертик как раз в тему образовался. Площадка для выступлений была под стать музыкантам – на поляне среди глухого леса, что тянулся от шоссе до самого моря. Дикое, колдовское место! Не в первый раз уж там были концерты, словно тянуло что-то туда «чернушников» музыкантов. Даже полиция заинтересовалась – под старой сосной нашли два кувшина с детскими черепами, вот и копали: а не музыкантишки ли кого принесли в жертву? С них станется. Правда, докопаться ни до кого не удалось – черепа и кувшины оказались слишком древними – уж никак не меньше тысячи лет.
По традиции, концерт начался ровно в полночь. Резко зажглись прожектора, бухнул ударник – так себе бухнул, по мнению Игоря, можно б и поэнергичней было, – завыл, зарычал вокалист – молодой сутулый парень, раскрашенный под вампира. Голосок «вампир», как оказалось, имел слабенький, то и дело срывающийся на фальцет, нет, такой вокал явно не был нужен. Вторая группа, из соседней деревушки Гронг, оказалась еще хуже первой – один имидж, музыки – ноль. Публика вяло свистела. Нет, ребятишки, не умеете играть – нечего и соваться.
А вот третья… В рубищах из мешковины, с косматыми, распущенными по плечам волосищами – такое впечатление, специально месяц не мытыми, – они смотрелись вполне презентабельно по местным меркам. И играли неплохо – сыро, агрессивно, напористо. А вокалист, вернее, вокалистка просто напрочь сразила Игоря, как и уже успевшего изрядно набраться пива Йорга. Настоящая брутальная личность – в устрашающем черном балахоне, с бледным, как у покойницы, лицом. Распущенные черные волосы развевались на ветру, подобно крыльям злобного василиска, в глазах – темно-синих, каких-то словно бы неземных – одна пустота. А уж голос… Очень напоминало англичан «Крэйдл Оф Филт»: такой же почти оперный вокал, срывающийся в кошмарное рычание, только было это гораздо круче!
– Это Магн! – перекрикивая колонки, проорал на ухо Игорю Харальдсен. – Сумасшедшая – два года провела в дурдоме, и никто не знает, откуда она взялась. Даже она сама не знает.
А Магн продолжала петь под бешеный скрежет гитар и пушечные раскаты ударных. В голосе ее – то тянущем арии, то рычащем – слышалась жуткая, инфернальная тоска, проникающая в самые глубины мозга. Игорь не мог разобрать слов – похоже, это был норвежский язык, а может, и не норвежский, а какой-то более древний – язык кровавых богов и демонов ночи. Девушка завораживала, притягивала к себе, она была красива той холодной красотой, какая может быть у мертвой царевны, лежащей в ледяном гробу.
