Владлен Щербаков - Спасение неизбежно Октябрь 2012
Ровно в 15–00 генерал открыл железную дверь двухэтажного дома с зарешеченными окнами. Его встретил автоматчик, отдал честь. Рядом с кресла поднялся худощавый мужчина лет 35 в кожаном плаще. Белый халат смягчает гангстерский вид Неймана.
— Здравия желаю, товарищ генерал.
— Виделись, Евгений Карлович, пошли. — Проходя в коридор, все же здоровается за руку, смотрит в глаза.
— Да не употребляю я, Алексей Иваныч. Два дня не сплю, сейчас кофе напился. – В шальных глазах доктора, казалось, отсутствует радужная оболочка.
Трое мужчин быстро поднялись на второй этаж. Адъютант открыл приемную, сел за свое место. Генерал с Нейманым прошли в соседнюю комнату – кабинет начальника лагеря «Волжанин». Кабинет обставлен просто: соединенные буквой «Т» столы, кресло, стулья вдоль длинной части, железный шкаф в углу. У окна с плотными шторами — стол с электрочайником, банкой кофе, чашками, стопкой тарелок. Слева от входа кресло–кровать. Алексей Иванович сел за свой стол, выровнял с десяток раций, включил монитор видеонаблюдения. Свет черно–белых картинок прилегающей территории смягчили жесткий профиль.
— Садись, Евгений. Как обстановка?
— За время вашего отсутствия, — по–уставному начал гражданский доктор, — в вверенном мне подразделении происшествий не произошло.
Он снял плащ, из гестаповца превратился в терапевта районной больницы.
— Алексей Иваныч, Трахов дал что‑нибудь? – Терапевт сел в угол стола, на соседний стул аккуратно положил одежду.
— Ты, Кларович, как наркоман – «есть че?» Нет, уважаемый мэр ничего не дал. Ни лекарств, ни героина.
— Тогда происшествия будут. – Нейман привык к военным шуткам. — Через два дня точно. Наша зондеркоманда уже на грани. Если остальные еще в адеквате, 30 человек полностью неконтролируемые. Доверить оружие им нельзя будет, даже обколов чистейшим героином. Их уже ломает, тратить на них остатки как‑то не рентабельно, что ли.
Хозяин кабинета встал, подошел к окну, включил электрочайник. Также молча насыпал кофе в чашки. Вода подогрелась до нужный температуры, щелкнул выключатель. Ермаков поставил чашку перед доктором, сел напротив. Локти навалились на стол, плечи поднялись, стриженная голова тараном пошла вперед:
— А что сейчас рентабельно? Остальные такой же расходный материал. Доктор, а тебя моральный, скажем так, аспект волнует?
— Сейчас, господин генерал, — холодно ответил Нейман, — меня ничего не волнует, даже смерть. Я работаю, не чтобы выжить, а чтобы не стать такими, как они. У солдат уже была предрасположенность к героиновой зависимости. Всем тяжелораненым старались облегчить страдания, но только часть стала наркоманами. Лучше пусть они выполнят последний долг, чем умрут с позором. А уж кто им будет приказывать, для них не имеет значения.
Чашки оставались нетронутыми, кофе остывало.
— Пусть будет так. Сколько осталось лекарства?
- 1 килограмм Траховской отравы, 150 упаковок «Трамала», 80 «Морфина» — больше у Елены Александровны выпросить не удалось. 300 доз «Озверина», из них порядка 50 необходимо для проведения опытов. Вся бухгалтерия в порядке. – Нейман достал из кармана плаща несколько смятых листов, положил на стол.
— И как продвигаются исследования в области медицины? – Мрачно спросил генерал.
— Результаты неоднозначные, много зависит от индивидуума. Сегодня запланирован очередной эксперимент. Если у Вас будет время, приезжайте.
«Я и моя жена приняли решение уйти из жизни. Мы пережили восстание, беспорядки, спаслись от мародеров. Нас не испугала война, взрывы бомб.
Мы больше не в силах смотреть на ежедневно увеличивающуюся планету. То, что предстоит пережить Земле, уподобится аду.
С женой я говорил об уходе после пробы наркотиков на себе. Она поддержала меня в идее безболезненной смерти. Это наше спасение. Я не прошу прощения перед детьми. Если существует иной мир, они поймут нас».
Ирина аккуратно положила обратно лист бумаги с ровным мужским почерком. Женщина задумчиво пошла в свою комнату, взяла рацию…
-14–й, на связь! — из динамика во внутреннем кармане прохрипел знакомый голос. — С нами все в порядке. Соседи отравились.
Ермаков резко встал, кофе в стаканах едва не пролилось, нажал кнопку передачи:
— Понял. Сейчас пришлю врача.
— Сергей! — Повысил голос генерал.
Помощник зашел с десятком старорежимных папок на тесемочках.
— Вместе с доктором быстро ко мне домой. Осмотришься, определишься по ситуации – доложишь. Евгений Карлович, посмотрите, в чем дело. Если понадобится, Сергей Александрович привезет реаниматоров.
— Товарищ генерал, вот дела, которые вы просили. – Сергей положил на край стола неровную пачку.
— О времени завтрашнего совещания все извещены, кроме начальника госпиталя. Галины Николаевны не было на месте, когда я заезжал. Может, Евгений Карлович соизволит известить ее по прибытии.
Нейман молча одевался, в общении вежливых гигантов ему показалась издевка. Паранойя доктора не укрылась от полицейского:
— Во сколько начало эксперимента, Франкенштейн? – хлебнув кофе, миниатюрной в его руках чашкой генерал пытался скрыть улыбку.
Генерал остался наедине со стопкой личных дел. Пришла безумная мысль перемешать папки и выбрать человека наугад. Начальник лагеря отодвинул штору, окно выходило на запад, в сторону Волги. Хмурое небо скрывало источник всех несчастий. По дороге на подъем солдаты толкали полевую кухню. Двадцатилетние парни улыбались, предвкушая ужин. Задом подъехала пятерка, старлей через открытую дверь контролировал расстояние. Солдат стукнул по багажнику, офицер затормозил. Зеленый контейнер привязали к автомобилю, солдаты прыгнули в салон, один противовесом сел на задний борт прицепа. Аккуратно играя сцеплением, старлей сдвинул машину, изношенный мотор задымил синим выхлопом. На первой передаче автомобиль добрался до более пологого участка, бодро свернул в сторону столовой.
В том то и дело — «человека». Не камикадзе, а того, кому можно довериться. От кого будут зависеть тысячи жизней.
Алексей Иванович подошел к столу, толкнул на длинную часть стопку. Карточным веером раскинулись личные дела. На некоторых обложках вытеснена советская звезда, серп и молот. Нет, гадание удел цыган. В то же время записи о заслугах и выговорах производились людьми той лицемерной системы, которая оставляла лишь тех, кто обеспечивал ее существование.
10 полицейских отобраны по критериям возраста, семейного положения, оперативной работы, участия в боевых действия, полученных ранениях.
«Путилин Владимир Владимирович, 1969 г. р., капитан полиции». Звание не раз зачеркивалось разными чернилами. Читаемое кадровик написала в 2011 году. Надпись подчеркивала полоса, под ней остатки тиснения «МВД СССР». Знакомая фамилия. Пенсионер, капитан еще?
Генерал открыл папку. С фотографии 9 на 12 смотрел мужчина с правильными чертами на овальном лице, брови чуть сдвинуты, между ними вертикальная складка. От тонких крыльев носа до уголков губ намечалась морщина. Волосы не уставу длинные, воротник рубашки облегает мускулистую шею. Пятнадцать лет назад также стригся. Ермаков припомнил молчаливого мента, сидевшего вместе с ним в засаде двое суток. Так. Что там в личном деле. «Разведен, детей нет», «выговор, строгий выговор, благодарность за раскрытие тяжкого преступления, выговор, снятие за задержание опасного преступника и т. д.», «командировка в Новосибирск, участие в боевых действиях, ранение…», «ограничить в продвижении по службе, снять представление на награждение за нелояльные высказывания в адрес правительства». Последняя запись о назначении: командир группы оперативного реагирования, приписан к ПП № 6. Кроме того, что мужчина в возрасте до сих пор бегает с оружием в руках, такая запись ничего не выражала.
Генерал посмотрел в окно, дождя закончился. Пятый час вечера, уже надо включать лампы. Постановление правительства о переводе часов на московское время восторга у народа не вызвало. Ермаков сложил бумаги, дела вернулись в стопку. В сейф старый опер положил папку второстепенного полицейского, с нижнего отделения взял ключи от Опеля во дворе. С 90–х годов полюбился похожий на бронетранспортер «Фронтера». В не обремененное гражданской бюрократией военное время в качестве личного транспорта Ермаков выбрал большой двухдверный внедорожник.
Дежурный офицер вскочил за столом, козырнул, выжидающе вытянулся. Генерал неслышно спустился, не останавливаясь, произнес:
— Я на связи, вернусь через полтора часа.
Дежурный размагнитил замок входной двери. Камера видеонаблюдения вывела картинку на монитор. Крупный мужчина в приталенном кителе садится за руль мощного внедорожника. Мигнули тормозные фары, автомобиль резко взял с места и скрылся за поворотом.
Пункт полиции № 6 располагается на границе городка у южных грузовых ворот. Группа полицейских на военном положении размещена в двух коттеджах. В трехэтажном отдыхала от дежурства половина личного состава. Двухэтажный аккуратный домик принял начальников и командиров. В звании не ниже майора. Генерал близко подъезжать не стал. Неожиданное появление начальника лагеря в стане «местных» руководителей вызвало переполох после выкрика дежурного: «Смирно!». Заскрипели окна, выпуская ароматы табака и спиртного, забегали плотные мужи на манер куртизанок, отыскивая галстуки, кителя, фуражки.
