Дмитрий Дашко - Мы из Тайной канцелярии
— А Митридат кто? Тоже сказочник? — спросил сбитый с толку Иван, вызвав у Ушакова новый приступ смеха.
Правда, теперь глава Тайной канцелярии хохотал не в одиночку. Ему со всем усердием потакал и Хрущов. Отсмеявшись, Андрей Иванович пояснил:
— Митридат — любимый котяра Алунтьевой. На днях куда-то запропастился. Старуха от расстройства чувственного занедужила, во дворце ко мне за помощью обратилась, когда я у государыни с докладом был. Кому другому я бы отказал, а тут, братец, не отвертишься. Пищи, но выполняй! Любит уж больно матушка-императрица бабку Алунтьеву. Почитай с самнего детства знает, на коленках у ей когда-то сиживала, под колыбельные её почивала. Ну как откажешь?
— Никак не мочно отказать, — подтвердил Хрущов.
Ушаков продолжил:
— Такие вот дела, брат Елисеев. Енто тебе преамбула была, а теперь амбулу слухай: надо ехать к Алунтьевой и кота того сыскать.
— А ежели я не найду? — испугался Иван, у которого в голове смешались, не желая укладываться, старуха-сказочница, пропавший кот, государыня и Ушаков.
— Найдёшь Митридата. Из кожи вылезь, ужом извернись, но кота сыщи! Хоть вынь его да положь! — железным тоном произнёс генерал.
Иван щёлкнул каблуками.
— Слушаюсь, сударь!
— Сразу бы так. А то «не найду, не найду», — раздражённо передразнил Ушаков. — Прикажу — из-под земли достанешь! Служба у тебя такая, Елисеев. Помни, вьюноша!
Успокоившись, он откинулся на спинку стула.
— Для тебя уже экипаж приготовлен. На нём поедешь к Алунтьевой. Да поспешай! Промедление смерти подобно. Бабка сильно сдала. Коли умрёт от расстройства, матушка-императрица сему не обрадуется. Не подведи, брат Елисеев. Можешь поверить старику — дело государственной важности. И на носу себе заруби — в нашей службе малых поручений нет.
Вконец запутанный и расстроенный Иван вышел на улицу. Не такого задания он ждал — искать пропавшего кота какой-то сумасшедшей старухи. Велика ли будет честь тому, кто за это возьмётся!
У крыльца действительно ждал приготовленный экипаж — чёрная карета без гербов. Кучер, самой ни на есть учёной наружности, почитывал свежий нумер «Санкт-Петербургских ведомостей».
Не знал того Елисеев, что после его ухода Ушаков с Хрущовым чуть ли не перекрестились от радости. Молодой сопливый копиист был лучшим выходом из положения, чтобы и честь не уронить, и поручение выполнить.
Прибыв к дому старухи, Иван обнаружил, что попасть внутрь не может. Никто не открывал. Парадная дверь уже ходила ходуном от его ударов, однако к ней никто не спешил подойти, хотя жизнь в доме теплилась. Елисеев был готов побиться об заклад на что угодно.
Он уже подумывал вернуться обратно, упасть в ноги Ушакову (авось поймёт и простит), как вдруг увидел, что к дому подкатил ещё один экипаж. Ловкий лакей соскочил с запяток, подбежал к карете и распахнул дверцу перед… Иван не поверил своим глазам — с визитом к бабке-рассказчице приехала Катенька Ушакова.
Похоже, глава Тайной канцелярии в столь щекотливом деле решил задействовать не только подчинённых, но и красавицу дочь.
Отпустив своего кучера, Елисеев вежливо склонил голову перед девушкой.
— Здравствуйте, Екатерина Андреевна.
— Мы с вами не представлены, но, кажется, я имела возможность где-то вас видеть, — задумчиво наморщив лобик, произнесла барышня.
— Знакомство — дело поправимое. Разрешите представиться — Иван Елисеев, копиист походной ея величества Канцелярии тайных розыскных дел. А видеть меня вы изволили на днях в доме вашего батюшки, Андрея Ивановича.
— Что же за дело привело вас сюда?
— Чрезвычайной важности, — сказал Иван и густо покраснел.
— Это вас батюшка отправил искать Митридата? — догадалась Екатерина Андреевна.
Молодой человек покраснел ещё сильнее. Не в силах отвечать, он коротко кивнул.
Боже мой, какой позор, искренне думал Иван, решив, что падает в глазах красавицы куда-то далеко вниз, свергаясь на уровень муравьёв, жуков и прочих букашек.
Но девушка отнеслась к поручению на удивление серьёзно. Она, подобно своему мудрому отцу, прекрасно понимала важность любых просьб, исходящих от особ, кои в силу своего положения денно и нощно соприкасаются с государыней.
— Что же вы не входите? — спросила Екатерина Андреевна.
— Не открывают, — признался юноша. — Уж я стучал-стучал, колотил-колотил. Никакого ответа. Не ломать же мне дверь!
— Дверь ломать не надо, — кивнула барышня. — Дозвольте мне.
Она подошла к дому, заглянула в закрытое занавесью окошко, и тонко… нет, не сказала — пропела:
— Анна Петровна, голубушка! Откройте, пожалуйста. Это я.
И почти сразу дверь отворилась. На пороге появилась пожилая женщина с заплаканным, но очень добрым, простодушным лицом.
Екатерина Андреевна нежно обняла старушку, заговорила, утешая. Вместе они вошли в дом, выглядевший пустым. Ни единого человека прислуги, кроме зарёванной дворовой девки, в полной мере разделявшей горе хозяйки.
— Бяда, ой бяда-то какая! — сокрушённо качала головой девка.
— Не говори! — вторила ей Алунтьева. — Не знаю, за какие грехи такое наказание! Жаль Митридатушку. Уж такой ласковый был, такой добрый. На колени бывалоча прыгнет, колечком свернётся. Ты ему за ушком почешешь, а он довольный лежит, песенки поёт. А уж как рыбку любил! Я ить ему особливо рыбку варила, с солью. От несолёной токмо мордочку воротил. Курочкой тоже не брезговал. Крылышком похрустит, поиграется, клубочек по полу покатает. Чистое золото, а не кот. Второго такого вовек не сыскать.
Иван удивлялся. Надо же, сколько слёз из-за какого-то котейки. Потом понял, что для старушки пропавший Митридат всё равно, что семья — своих детей у женщины отродясь не было. Не послал ей Господь чада собственного. Нерастраченную любовь она всецело перенесла на пушистое существо, нагло сим пользовавшееся.
Девка убежала. Хозяйка повела Екатерину Андреевну и Елисеева в парадную комнату, где усадила на мягкие диваны.
Внезапно в пожилой женщине проснулся интерес:
— Что за молодой человек пожаловал с тобой, Катенька? — спросила она. — Не жених ли?
Ивана бросило в жар. Ему вдруг захотелось, чтобы дочь Ушакова ответила на вопрос утвердительно, хотя умом он прекрасно понимал — чего не будет, того не будет.
Екатерина Андреевна, потупив глазки, пояснила:
— Что вы, Анна Петровна! Рановато мне об женихах ещё думать. Сей вьюноша прислан батюшкой из Тайной канцелярии Митридата вашего разыскивать. Зовут его Иваном Елисеевым.
— Прости, Катенька, дурость мою бабскую! Не гневайся на старуху. Да и ты, Иванушка, прости: не то я болтаю, — повинилась Алунтьева.
— Не переживайте, Анна Петровна. Мы на вас не в обиде. Правда, Иван? — Девушка улыбнулась и лукаво посмотрела на Елисеева.
Тот чувствовал себя скованно, не знал, куда деть руки и ноги, потому отделался кивком.
— Видите, Анна Петровна: всё хорошо, — проговорила барышня. — Не переживайте за ради всяких пустяков. От этого токмо вред здоровью происходит.
Старушка успокоилась.
Зря Ушаков Алунтьеву ведьмой называл, решил про себя он. Анна Петровна скорее походила на бабушку: ласковую, уютную, кроткую, с которой так хорошо и покойно. У Ивана была как раз такая.
У неё он искал утешения в своих детских печалях и горестях. Она лечила его разбитые коленки, вытаскивала из пальцев занозы, доставала соринки, случайно залетевшие в глаз. И она же врачевала его душу, уставшую от чужих насмешек, когда Ивана дразнили за малый рост и сухость сложения. Именно бабушка помогла ему найти человека, который научил низенького сухонького мальчишку умению постоять за себя. Жаль, что учёба длилась недолго. Человек тот на одном месте не задерживался, ветер странствий постоянно подгонял его в спину. Но и тех уроков Ивану хватило, чтобы деревенские ребятишки бросили его задирать.
Мал да удал, говорили про паренька в округе. Вот и в Петербурге пригодились его умения. Правда, учитель наказывал драк избегать и не учинять их первым ни при каких обстоятельствах.
— Полагайся на ум. Махать кулаками — вещь нехитрая, — говорил он. — Мордобою я тебя научу, а вот думать никто не научит. Токмо жизнь.
Алунтьева позвала дворовую девку и велела приготовить гостям кофию. Пока готовились напиток и скромное угощение, Иван вспомнил, зачем собственно прислан. Хочешь не хочешь, надобно приступать к поискам, однако не с пустого же места их зачинать. Предстояло кое-что выяснить.
— Как давно пропал ваш котик, сударыня?
— Три дня, как не видели золотце моё ненаглядное! Три дня по ему горюю.
— А раньше с ним такое уже приключалось, али в первый раз запропал?
Старушка отрицательно мотнула головой.
— Не было такого раньше, господин хороший.
— Может, загулял котик? Натешится и придёт, — предположил Иван, хорошо знавший повадки котов. Их домашний любимец мог пропадать неделями. Потом возвращался худой, усталый, голодный, однако до-о-овольный.
