За пределом (том 3) (СИ) - Кири Кирико

— Даже если использует! Даже если он конченный уёбок, Бурый дал нам больше, чем все остальные! Ни ёбаный город, ни хуесосное правительство не помогли нам, никто не протянул руку нам, когда мы хотели жрать! Всем было похую! — он едва не срывался на крик, активно жестикулируя, и можно было лишь порадоваться, что никто из парней не нажал ещё на спуск. — Я теперь ты предлагаешь его тупо опрокинуть!

— А лучше умереть самим, при этом зная, что ничего это не изменит?

— Изменит. Даже если он использует нас, я благодарен уже за то, что он сделал нам. Так что если даже так, то похуй.

— Похуй? Пусть он дальше предаёт своих же? — приподнял я бровь. — Пусть бросает на смерть и подписывает своим подчинённым приговор! Не чужим, а своим людям приговор из-за собственной паранойи?!

— А ты хочешь сказать, что, типа, когда уйдёт он, и придёшь ты, что-то изменится!? Пф-ф-ф… дерьмо останется дерьмом под любым соусом, ведь ты ничем не лучше ни его, ни Соломона. Ты ровно такой же! Блять, да ты даже сейчас поступаешь так же, в чём обвинял его!

— И что? Мне теперь умереть из-за него, чтоб не опускаться на его уровень?

— Но ты можешь тоже уехать, мы тебе можем помочь, — тут же оживилась Гильза своей догадке.

— Слишком поздно, Гильза, — покачал я головой, глядя на неё как на ребёнка. — Всё уже сделано и решено.

— Тогда чего ты ждёшь? — спросил он злобно.

— Вас. Вашего решения.

— А если мы не согласимся, ты убьёшь, верно?

Я лишь промолчал, так как на подобные вопросы не требовалось ответа. И между смертью и жизнью люди всегда выбирают жизнь. Всегда так обычно делают, подчиняются основному закону — своя рубашка ближе к телу. И у Пули были причины поступить так же, как были причины на это у Француза. Если не ради себя, то ради сестры.

— Что для тебя вообще верность, Том? — всматривался в меня он.

— Ничего, — ответил я. — Пустой звук, который ничего не значит. Ни в нашем мире, ни на нашем уровне, где жизнь ничего не стоит, а честь просто слово. Может быть в домах, но не в картеле.

— А для нас это всё. Мы не кидали того, кто однажды помог нам. Если ты надеешься, что мы согласимся, то иди ты нахуй. Тебе придётся грохнуть нас, иначе мы попытаемся грохнуть тебя.

— Гильза, уезжайте… — я посмотрел на Гильзу, но она лишь покачала головой, отступая к брату. — Не надо. Это того не стоит.

— А чего это стоит? — с вызовом спросил он.

Я надеялся, что всё закончится быстро и просто, но близнецы показывали какую-то нездоровую стойкость и верность. Всё должно было быть иначе, они должны были согласиться, но кое-что пошло не так, как я задумывал, и всё из-за… банальной верности.

Я всё подводил под логику. Всегда, создавая план, делал упор на логические действия людей, на то, что они должны предпринять в той или иной ситуации. Что логично предпринять в той или иной ситуации. И это всегда работало… до этого момента. Они отказывались следовать логике, выбирая другой путь.

У меня оставалась ещё одна попытка, а потом переходим к запасному плану.

— Я могу вам дать… сколько? Два миллиона? Три? Пять? — решил я урегулировать вопрос самым понятным языком. — Прямо сейчас на руки. И вы сможете уехать отсюда куда угодно.

— И как ты живёшь с этим? — усмехнулся Пуля. — Каким бы уродом я ни был, но могу сказать с чистой совестью, что никогда не кидал своих.

— И что? Подонок или нет, это не касается тебя. Только между нами — мной и Бурым, — я вздохнул и наконец выдал. — Я не хочу, чтоб вы погибли из-за тупой разборки. Я не хочу, чтоб вы закончили на полу богом забытой квартирки ради какой-то чуши.

— А это чушь?! Теперь верность так называется?! — поднял он голос.

— Ты становишься в позу ради чего? Ради какой-то призрачной чести?

— Это называется быть человеком, — тихо сказала неунывающая Гильза слова, которые были слишком умны для неё. И которые ранили меня сильнее, чем если бы он проклинал меня. — И это не купить ни за какие деньги, Томми.

— А что Француз? Ты и его убьёшь, да? — спросил Пуля.

— Он предал всех вас. Он предал бы и меня, прижми его к стене. Таким нет доверия, а в нашем мире…

— В твоём мире, Том. Только в твоём. Не приписывай эту хуйню нам.

— Он предатель. Вот и всё. Кто предал один раз, предаст и в следующий. Искренне верящий, что все должны жертвовать собой ради других, но сам трясущийся за свою жизнь так сильно, что предал всех.

— Но мы не кинем. Ни сейчас, ни потом, — упёрто и гордо приподнял он подбородок, поджав губы.

Гильза, что стояла между нами, смотрела то на меня, то на брата, не зная, что выбрать. Отвернулась от Пули, глядя мне в глаза, и очень слабо улыбнулась.

— Ты мне нравишься, Томми. Не могу объяснить, но почему-то, глядя на тебя, моё сердечко бьётся-бьётся быстро-быстро, но…

Она сделала шаг назад, а потом ещё один шаг, пока не поравнялась с Романом.

— Прости, — вздохнула всё с той же улыбкой Дуся. — Я не брошу брата. И не брошу Бурого. И дело не в деньгах.

— А в чём?

— В человечности.

— В человечности? Да вы же людей убивали! — воскликнул я.

— Врагов. Но не своих, — вздохнула она. — Мы никогда не были одни, потому что верили друг другу. И Бурый — часть этой семьи, которой мы верим и вверяем наши сердечки. Ну а ты… — они взялись за руки, сцепив пальцы. — Прости, не судьба нам быть парочкой.

— Пожалуйста, не вынуждайте меня. Я не хочу ни тебе, Ром, ни Дусе плохого. Просто уезжайте, и всё. У вас будут такие деньги, что вы забудете об этой жизни. Забудете это как страшный сон и будет у вас всё.

— Но есть понятия. Наши понятия, — ответил, усмехнувшись, Роман. — Им не нужна логика.

— Прости, Томми, — покачала Дуся головой.

Уговоры, подкуп, едва ли не мольба уехать не подействовали. Оставался предпоследний вариант, которым придётся воспользоваться, чтоб ситуация из плохой не стала фатальной.

— Тогда я сделаю иначе, — выдохнул я. — Вы едите в любом случае со мной.

— Возьмёшь нас в заложники? — оскалился Роман.

— Я не буду вас убивать. А раз вы не уезжаете… Это ваш выбор.

— Это наш выбор, без базара, — кивнул он, после чего близнецы переглянулись, улыбнувшись.

И я понял, что сейчас произойдёт.

— Стой! — я выкрикнул это, будто слова могли что-то изменить.

Даже не расцепив рук, они потянулись кто куда: Гильза к пистолету на полу, а Пуля к автомату на столе. Схватили их, направили на нас…

А потом последовал грохот автоматов из шести стволов.

И не стало ни Евдокии, ни Романа.

Их тела отбросило, будто они стали невесомыми. Отбросило назад, когда пули прошли сквозь них, забрызгивая кровью стену позади.

Оружие выпало из ослабевших рук, с грохотом упав на пол. Романа отбросило на стену, по которой он сполз, будто засыпал на ходу и не мог больше стоять на ногах. Дуся задёргалась под пулями, после чего будто кукла, которой обрезали нитки, свалилась на пол. Оба умерли за какие-то мгновения, которых хватило, чтоб отправить ещё двух человек на встречу с богом, если тот существует.

Остался только я, да пятеро человек за моей спиной. А кажется, что никого в комнате, кроме меня, и нет. Только я, этот мирок в пару квадратов и близнецы. И ведь ещё стало так тихо после стрельбы… Я никогда не задумывался о том, как же тихо становится после подобного, когда стволы остывают, а последние гильзы перестают скакать по полу, отпустив свой подарок на волю. Такая тишина, будто созданная специально, чтоб дать тебе время понять, что ты сделал, и принять это.

Ситуация, если она может, примет наихудший оборот. И глядя на близнецов, я могу сказать, что это абсолютная правда.

Глава 143

Я смотрел на тела перед собой, вдыхая запах пороховых газов. Хотелось отвести взгляд и в то же время смотреть на них, не переставая, словно получал извращённое удовольствие от боли, которую доставляет эта картина.

— Это было проще, чем казалось, — самодовольно произнёс один из парней, который был нанят в последней волне. Состоял в банде, которая распалась года два назад сама собой.