Клан. Разбитые стекла (СИ) - "ShadowCat"
— Ну, сиди здесь, раз понравилось, — пожал плечами Горин, небрежно поигрывая альционовым перстнем. — Самому интересно, сколько еще ты продержишься.
С трудом затворив массивную металлическую дверь, эмиссар наконец покинул помещение.
— Элиа, за что, — Шерридан обессилено свернулся на бетонном полу, прошитом светящимися силовыми линиями, и отчаянно завыл. Горло тисками сжали непролитые слезы, сердце кислотой разъедала вина. Может, потому оно так болит. Кровные узы держат крепче любой паутины. И убивают так же верно.
… Альвирон, центральный куб
Полина отложила инфокристалл, прикрыла глаза и откинулась в кресле пилота, потирая лоб и виски. И Андрей еще говорил, что это легко?
— Тут без бутылки не поймешь, — девушка неуверенно коснулась пульта управления и бросила на Аристарха Савельевича извиняющийся взгляд.
— А дальнолетом управлять хочешь? Вижу, что хочешь, — проворчал пожилой маг в соседнем кресле. — Значит, придется понять. Если бы это было принципиально непосильно для человека, ты бы здесь не сидела. Когда дети учатся писать палочки — им это тоже кажется запредельно сложным, и тебе никто не обещал, что будет легко.
— Остальные иномиряне легче усваивают материал. А я даже по-альвиронски говорю с жутким московким акцентом, — сказала Полина по-альвиронски. Довольно бегло и почти без акцента.
— Нормально говоришь, — махнул рукой старший Ивашин. — Это ты еще не слышала, как я краснел, бледнел и заикался, когда мы только сюда перебрались. Просто эти знания непривычны для тебя и ни на что не похожи. Ты здесь пару недель, а информации очень много. Сколько курсов ты выбрала?
— Одиннадцать. Включая контроль пассивных магических способностей.
— Это много, Лин, — Аристарх Савельевич привычно провел ладонью по ее лбу и вискам, снимая напряжение и боль от перегрузки. — Дай себе время. А сейчас нас ждет обед. И лучше поторопиться, пока Ал все не слопал. А если все остынет — Яна обидится и вообще оставит нас голодными!
— Вы правы, война войной — а обед по расписанию, — повторила девушка слова Андрея, выпрыгивая из аэромобиля в сад.
Сад, залитый светом странной ломаной линии, которая сегодня сияла в небе вместо солнца, после ночного дождя дышал свежестью и прохладой. Мандрагоры, растущие неподалеку, услышав голос Полины, взбудоражено зашевелились, потянулись навстречу и радостно зашелестели листочками. Умные растения запомнили, кто их высаживал, поливал и заботился о них.
— Мои хорошие, — Полина растроганно погладила растения, совсем по-детски льнущие к ней, доверчиво тянущие листья-ладошки. Наощупь листья мандрагор казались гладкими и прохладными, но снизу они уже успели покрыться легким пушком. Не хотелось даже думать, что жизнь этих созданий скоро закончится в котле, и весь ее смысл — в зельеварне.
— Не волнуйся за них, на зелья идут только старые отжившие корни, которые они отдают добровольно, — успокоил маг. — Мандрагоры — не вполне растения, это скорее негуманы, обладающие коллективным сознанием. Единый живой организм, вроде грибницы. Они вовсе не так безобидны и беззащитны, как кажутся. Эти стебельки существуют в нескольких измерениях и обладают своей уникальной магией. Яна любит их и выращивает больше для красоты, чем для работы. Они слышат мысли, эмоции и отвечают взаимностью тем, кто их любит.
— Как? — удивилась девушка.
— Ластятся, как сейчас. А еще расцветают, — сдержанно улыбнулся мужчина. — И надежно защищают свой дом и тех, кого признали. Они могут многое рассказать, только я их почти не слышу. А Янка часами с ними болтать может. А то и засыпает в саду, а они ее сон охраняют. Шипят, паразиты!
Серебристо-стальные глаза наполнились теплом. Полина невольно улыбнулась.
— Откуда вы все это знаете?
— А ты поживи с мое, по разным мирам помотайся — поймешь, — хмыкнул в усы старший Ивашин.
Пожилого мужчину, годящегося ей в отцы, если не в дедушки, Полина не боялась. Аристарх Савельевич оказался интересным собеседником, терпеливым учителем, обладал обширными знаниями, опытом и чувством такта. Да и слишком напоминал своего сына. Несомненно, он мог быть опасным, но точно не для нее. В нем, как и в Марьяне, девушка чувствовала свою защиту. Первоначальная скованность и настороженность давно ушли, сменившись интересом пополам с симпатией. За пару недель чета нелюдей стала ей ближе, чем человек, которого она всю жизнь считала отцом. Полине было смешно вспоминать, как она сопротивлялась эвакуации. Альвирон оказался лучше самых смелых фантазий. Причудливые формы изменчивого светила и игры пространства еще будили в крови адреналин, но скорее от восторга, чем от страха. Под узорами чужих, незнакомых созвездий было уютно, как будто этот мир спрятал, укрыл ее в теплых материнских объятиях. Не хотелось даже думать о возвращении. Закрытый космос, мир-тессеракт стал местом, в котором хотелось… жить, пусть она не призналась бы в этом даже себе. Только смутная тревога за Андрея не отпускала, как бы аллеорты ее ни гасили. Полина все чаще украдкой тянулась к зеркалу связи, разглядывая огненно-антрацитовые символы. Такие же, как на ее запястье. Но так и не решилась совместить Печати.
Что она ему скажет? Что научилась обращаться с мандрагорами, готовить несколько местных блюд и выучила альвиронский, но никак не может разобраться в воздушных трассах? Или что с горем пополам справилась с обустройством модуля? Хотя, даже с этим не справилась. Что ни пыталась создать Полина из пустой белой комнаты, получались лишь разные вариации их комнаты на Земле-А. Земная довоенная мебель, коллекция холодного оружия, в котором она понимала еще меньше, чем в управлении иномирным транспортом, и совершенно ненужный в этих теплых местах камин с имитацией пламени. Иерарх разве что посмеется над тем, как она бездарно использует безграничные возможности техномагии. Но в такой обстановке Полина чувствовала себя уютно, могла расслабиться и заснуть, не опасаясь кошмаров. Она до сих пор засыпала только при свете, обнимая Ала, как ребенок — плюшевого мишку. И кошмары отступали, недовольно ворча где-то на задворках памяти. Но зачем Андрею такие пустяки? Она могла сказать, что влюбилась в этот мир, что у мага чудесные родители. Но иерарх это знает и без нее. Все, что бы она ни сказала, казалось Полине смешным и глупым. Хотелось сказать одно слово — «скучаю».
Чем бы она ни занималась, где бы ни находилась, девушка ощущала его незримое присутствие и связь, протянувшуюся через миллионы миров. Как наяву, память рисовала его черты — до мелочей, до каждой лукавой морщинки, когда он шутил или улыбался. Она могла по пальцам пересчитать эти моменты, суровый Темный не позволял видеть свои эмоции никому, кроме близких. А ТАК он улыбался только ей. Только на нее смотрел так, что сердце ускоряло ход, а кровь быстрее бежала по венам, словно пытаясь убежать от смерти и памяти. Невольно всплыли воспоминания об их последней встрече. Точнее, прощании. Полина потерла вспыхнувшие щеки. Как он был с ней нежен, как осторожен. В его руках было хорошо и совсем не страшно. Его глаза смотрели в самое сердце, в глубину ее изодранной души. Серебро, сталь и снежное небо, в котором хотелось раствориться. Навечно. На вечность… Ощущать прикосновения сильных и таких ласковых рук, вдыхать его запах, оттененный нотками пороха, бренди и морозного ветра. Забыть о том, что было, что будет и чего не будет никогда.
Полина не сразу поняла, что битый час рассеянно смотрит на зеркальце, механически обводя Печать кончиками пальцев. А надо бы собираться в центр адаптации. Сегодня первое занятие по управлению своим даром. Говорят, вести будет кто-то из властителей этого мира, всех восьми автономных пространств. Говорят шепотом и с оглядкой: не каждый обладает таким опытом и знаниями, чтобы разобраться в умениях разномастных магов из чужих миров, собрать их в подобие коллектива и каждого научить владеть собой. Для этого нужно быть, как минимум, экзархом. А она витает в облаках, как наивная девчонка перед школьным балом. Новому преподавателю вряд ли это понравится.
