Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик
В этом году тепло пришло лишь во второй половине марта. Дороги мгновенно развезло в кисель, скорость продвижения обеих армий резко упала. Теперь Карлу, с учётом его манёвров и непредвиденных «сидений», до Батурина было не две недели ходу, а все два месяца — пока дороги не просохнут.
Гонец с известием о выдвижении корпуса Левенгаупта с собранным по половине Польши провиантом прибыл в ставку Петра уже по весенней распутице. Что самое интересное — Карлу о выступлении обоза известно до сих пор не было: курьеров Левенгаупта благополучно перехватывали. Зато в Батурин стали ездить люди в шведских мундирах, принося гетману хорошие новости о скором приближении армии Карла. Мазепа в свою очередь слал с этими гонцами письма — мол, ждём и надеемся, все глаза уже проглядели… Одним словом, у Петра Алексеича в отдельной папочке к концу апреля уже скопился убойный компромат, написанный гетманом собственноручно.
Вы не поверите, но Мазепа слал письма и Петру! В них он уверял в своей абсолютной лояльности, и что присяга Карлу была подставной, и что он заманивает шведов, дабы государь мог ударить по ним, когда ему заблагорассудится. Словом, сказочный …персонаж. Читая его эпистолярию, Катя начинала понимать, почему некоторые из её современников взяли себе этого типа за образец для подражания. Пётр Алексеич даже подумывал, не отправить ли эти письма Карлу, чтобы швед тоже почитал и оценил слог.
А дела у Мазепы и без того шли очень так себе. На свою сторону он сумел склонить около десяти тысяч запорожцев. Как и чем мотивировал, неизвестно, но, когда войско в апреле появилось в районе Батурина, и гетман начал облегчённо вздыхать — хоть не с пустыми руками к королю — среди явившихся казаков нашлись неглупые люди, которые начали здраво оценивать обстановку. В результате процесса осмысления ряды явившихся поредели где-то на треть. В самом деле — шли, как обещал гетман, на всё готовое, а тут надо крепость осаждать. В которой злые солдаты и гора припасов. И ещё неизвестно, в насколько плохом настроении придёт швед. У многих казаков были личные связи в Польше, так оттуда уже понаписали обо всех прелестях шведской оккупации. Наблюдать то же самое у себя дома почему-то мало кому хотелось. А тут ещё слухи о приближении Петра, также пребывавшего далеко не в лучшем расположении духа. О причинах последнего курсировали сплетни, будто какой-то из гетманских отрядов обнаружил поезд царицы, приближавшийся к Киеву. Но поскольку кареты с женщинами и детишками охранял воинский корпус численностью около двенадцати тысяч солдат, от идеи захвата заложников почему-то отказались.
Между тем, слова «тайно и с бережением» Фёдор Головин, возглавлявший этот кортеж, понял достаточно своеобразно. Результат, конечно, положительный: и царицу с детьми привёз в полной сохранности, и пополнение доставил. Два в одном, так сказать. Однако от известной доли негатива с государевой стороны это его не уберегло…
Интермедия
Пётр Алексеич давненько уже не брался за дубинку. Пример «немезидовцев», которых он не трогал ни при каких обстоятельствах, вынудил прочих вначале крепко задуматься о таком феномене, затем присмотреться, сделать кое-какие выводы. Наконец начали раздаваться голоса об офицерской чести. Вначале робкие, словно пробный шар пускали, затем всё смелее. Наконец, исподволь, потихоньку, но общими усилиями до государя довели-таки мысль о недопустимости рукоприкладства, по крайней мере по отношению к служивым. И в один прекрасный момент Пётр Алексеич внезапно обнаружил, что офицерство начало превращаться в некую общность со своим кодексом чести, который не допускал подобных эксцессов. Правда, пока оно строго делилось на два лагеря — «немцев» и «русских». В кавычках — потому что среди «немцев» бывали замечены и природные русаки знатных фамилий, а среди «русских» — самые что ни на есть немцы вроде Дитриха Кауфмана, одного из офицеров егерской роты Преображенского полка, или Алексея Келина, державшего оборону в батуринской крепости. Разница между партиями была в отношении к вопросу чести: имеет ли он касательство только к офицерам, или же распространяется на всё воинское сословие.
Это явление не прошло мимо взора государева.
— Ваша работа? — недовольно вопрошал он у поручика Черкасова.
— Чья же ещё, — лаконично отвечал тот. — Ты, помнится, мечтал о людях чести.
— Уж больно строптивы.
— Почти как мы.
Двое далеко не глупых мужчин поняли друг друга без лишних слов. Люди чести в том понимании, какое оба вкладывали в это слово, будут строптивы всегда. А мечтания… Что ж, они иногда имеют свойство сбываться немного не так, как хотелось бы.
Так что дубинка благополучно пылилась в каком-то забытом углу. Однако ничто не мешало Петру Алексеичу высказывать свой негатив словесно. Головина, к примеру, за «тайность» его манёвра он обложил в пять этажей с перекрытиями, не стесняясь присутствия дам. Матерился государь виртуозно, словно компенсируя богатством лексикона утраченную с некоторых пор возможность отвести душу иным способом.
9
Отправив солдат-девицу вместе с корпусом Меньшикова к Батурину, Пётр, как сказали бы в наше время, «послал чёткий сигнал» гетману. «Пан Запольский» в русском гвардейском мундире должен был однозначно показать Мазепе, что в двойной игре больше нет смысла, ибо в неё не верят.
Апрель 1706 года выдался холодным и относительно сухим. К Батурину, едва просохли дороги, заторопились сразу две армии. У шведов банально закончились припасы. Корпус Левенгаупта с обозом наконец выдрал колёса из грязи и покатил к королю, но король, повинуясь шилу в сидячем месте, тоже начал бродить туда-сюда, то
