Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game)
— Это не горизонт завален, компаньеро командующий, это палуба! — жалобно встрял его адъютант, капитан-лейтенант Клархайт.
— Спасибо, капитан, я в курсе! — выкашлял последний свой смех адмирал: розовая пена в уголках губ, отходит, всё.
«Ну что за болван, — раздраженно думал кавторанг Елатомцев, четверть часа назад принявший командование максудовским „Кашалотом“, а спустя десять минут уже отдававший команду „оставить корабль“ — успев еще в промежутке получить тяжелое ранение в правую руку, — и за что его только адмирал держал, пропадет ведь теперь сам-то по себе…» Палуба фрегата обозначила растущий крен — калифорнийский флагман довольно быстро уходил в воду правым бортом, — но ракурс был и впрямь хорош: слева направо — догорающий трофейный «Резольюшен» (бог дал — бог и взял), пара полузатопленных фрегатов янки, а в недосягаемом уже отдалении — колонна из трех оставшихся кораблей эскадры Максудова, стремительно утягивающаяся под защиту береговых батарей дикси, успешно проскользнув между блокирующим Новый Орлеан флотом Федерации и пытавшимися приостановить ее заградительным огнем кораблями Ямайской эскадры Королевского флота.
Три паровых многопушечных фрегата в Атлантике — не стоящий внимания пустяк по меркам флотов великих держав; три паровых многопушечных фрегата на крупной реке, вроде Миссисипи, где практически нет железнодорожных коммуникаций — сила, радикально меняющая весь ход войны во всем том бассейне, едва ли не «абсолютное оружие». Так что сраженный в грудь осколком Максудов мог считать себя победителем: отличный стратегический план, тонко задуманный и отважно исполненный, а финальным росчерком — красивая смерть, на радость грядущим живописцам и романистам; позволяющая к тому же командованию и правительству при нужде «валить на него, как на мертвого»…
Ну а нам, грешным, пора уже и о себе позаботиться: сдаемся мы, стало быть, непременно британцам — янки своим нежданным поражением в матче «„Матрас со звездами“ против „Омлета с луком“» обозлены до крайности, тут всякое может приключиться… Не зря ведь я дотянул-таки на тонущем «Кашалоте» до единственного клочка тени, отбрасываемого на эти воды Юнион Джеком!
…С рукой, однако, обстояло совсем уже худо, и как он сумел подняться по штормтрапу из шлюпки на борт британского флагмана «Инвинсибл» — он и сам не помнил толком: горизонт завален, а мир то уходит в туман, то норовит распасться на куски, а надо держаться прямо, и точно вписаться в шпалеру из шестерых (шестерых?.. да какая к черту разница…) морпехов в красных мундирах, берущих «на караул» у того штормтрапа, и еще церемонно сойтись на встречных курсах с их старшим офицером:
— Контр-адмирал Пайк, к вашим услугам. Позвольте вашу шпагу, сэр — вы превосходно дрались, мои комплименты! Вице-адмирал Максудофф, я полагаю?
— Максудов погиб, сэр. Я — капитан второго ранга Елатомцев, командовал «Кашалотом» последние четверть часа. Мы сдаемся британскому Королевскому флоту; можем ли мы рассчитывать, сэр, что вы не выдадите нас янки?
— Безусловно так, сэр! А вы, как я вижу, более нуждаетесь во враче, нежели в традиционном ужине в адмиральской каюте.
— Боюсь, что так, сэр. С аппетитом плоховато…
Петербург, Зимний дворец, 16 октября 1861, 13:40 (11:40 по Гринвичу).
— Так это — ультиматум? — серые, чуть навыкате, глаза Государя спокойно и даже, пожалуй, насмешливо озирали министра иностранных дел, и лишь близко зная Александра, можно было понять — насколько тот взбешен.
— Я задал лорду Блэквуду этот же вопрос, Ваше Величество. Тот, в свойственной британцам манере, встревоженно вчитался в текст передаваемой мне ноты, после чего недоуменно пожал плечами: «Да нет же, ваше высокопревосходительство, какой ультиматум? Тут ведь ясно написано в заглавии: „Меморандум“!»
— Английский юмор… Стало быть, «Андреевский флаг в любой точке Атлантики за пределами Балтики» будет рассматриваться Лондоном как односторонний выход России из Парижского договора 1856-го, и это будет иметь «немедленные и самые серьезные последствия, вплоть до военных». Нам есть, чем ответить на этот… ультимеморандум? хотя бы теоретически?
— Нет, Ваше Величество, — покачал головой военный министр. — Даже при всем нашем желании — вступиться за Ваших… извините… калифорнийских компаньерос нам просто нечем: флота открытого моря у Империи, по условиям Парижской капитуляции, действительно нет, и вновь появится он у нас отнюдь не завтра.
— Ясно. А что там с Соединенными Штатами? Это — совместный англо-американский ультиматум?
— Формально — нет, Ваше Величество, — вновь вступил министр иностранных дел, — но, по сути, конечно, так. Американцы ставят вопрос ребром: как им следует понимать тот факт, что корабли под Андреевским флагом участвуют в боях против флота Федерации — имеется в виду, конечно, компанейский адмирал Максудов, принудивший позавчера к сдаче остатки эскадры адмирала Гудвина, что попали в ловушку у Нового Гамбурга, — и не означает ли сие, что Петербург перешел к прямой военной поддержке Ричмонда? И американская нота представляется даже более серьезной по последствиям, чем британская.
— Вы полагаете?
— Да, Ваше Величество. Соединенные Штаты — исторический союзник России; что, в общем, неудивительно при отсутствии общей границы и наличии общей застарелой нелюбви к «англичанке, что гадит». Американцы, уж поверьте, не забыли, как Екатерина отказала в русских рекрутах для британского экспедиционного корпуса в Колониях в обмен на Менорку, а объявила, вместо того, «Вооруженный нейтралитет». В Крымскую войну Штаты остались единственным — понимаете, единственным! — нашим союзником на весь «цивилизованный мир»: «Американский народ не осведомлен о спорных вопросах и разногласиях, ставших причиной этого конфликта, но он почти инстинктивно принимает сторону России» — цитирую ноту по памяти… И когда американский посол Нейл Браун восторженно писал тогда о «крепком, истинно республиканском, рукопожатии» Николая Павловича — он, похоже, ничуть не кривил душой.
Но именно потому, что американцы числят нас за «своих» — любое неосторожное прикосновение к их Гражданской войне может иметь катастрофические последствия. Во что нас, собственно, и втягивают петроградские компаньерос…
— То есть они готовы, ради своих барышей от торговли с пребывающим в блокаде Югом, столкнуть лбами Россию… Метрополию, как они изволят выражаться… с Америкой и Британией одновременно? Не находя нужным хотя бы поставить нас в известность о своих планах?
— Не совсем так, Ваше Величество, — отважился возразить министр иностранных дел. — Формально ведь война так и не объявлена, и Петроград мастерски использует сейчас созданный самими янки «прецедент Гудвина»: делает вид, будто всё происходящее в Новом Гамбурге и вокруг него — самодеятельность адмиралов компанейского Нэйви и секретных служб некоторых Домов, которую Центральное командование никак не контролирует, и за которую виновные — о да, разумеется! — понесут строжайшую ответственность; когда-нибудь — если проиграют… Россию же происходящие события вроде как и не затрагивают вовсе — как это, собственно, бывало всегда прежде, от Меншиковской войны за новооткрытое калифорнийское золото до постпарижской обороны Жемчужного.
— Так! — длань Государя тяжко припечатала стол, и вид той длани как-то сразу напомнил прочим участникам совещания об Александровом hobby — хаживать на медведя с рогатиной. — Картина ясна, какие будут предложения?
Устье Миссисипи близ Нового Орлеана, фрегат Королевского флота «Инвинсибл», 17 октября 1861.
— Как ваше самочувствие, господин капитан?
— В норме. Весьма признателен вам, господин адмирал: у вас превосходный хирург, ампутация продлилась немногим больше рекордных шести минут. А наши раненые выжили почти все.
— Да, у него богатая практика… А у меня вот для вас новости, срочные и скверные — как уж водится.
— Я весь внимание, господин адмирал.
— Ваш Нэйви традиционно поднимает два флага сразу: имперский Андреевский и ваш компанейский вымпел. Именно так и действовал Максудов: сперва в Новогамбургском заливе, а после — тут.
— Да, такова традиция.
— Так вот, немедленно после Новогамбургского залива правительство Ее Величества и правительство… э-ээ… янки в Вашингтоне потребовали от Петербурга «убрать Андреевский флаг из Атлантики». Англия считает это нарушением «русскими» Парижских соглашений 56-го, а Вашингтон пошел еще дальше: отныне любой корабль под Андреевским флагом в зоне конфликта будет рассматриваться флотом Федерации как «законная цель». Поскольку у России никакого собственного флота в Атлантике нет заведомо — ясно, в чей огород эти камешки…
