Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник]
Ну а в переяславском княжестве снова беда. Из Лубны, городишка переяславского, примчался взмыленный гонец с известием, что степняки напали на крепость Юрьев, что на реке Рось, и сожгли её. Защитники крепости частично были убиты, частично угнаны в плен. Кто напал, какой хан – неизвестно. Иногда половцы предлагали выкупить пленных, но дружинников зачастую угоняли далеко и продавали в рабство. Степняки понимали, что возвращённый из плена дружинник тут же встанет в строй.
Князь решился преследовать орду и попытаться половцев разбить, а полон освободить.
Без подготовки, взяв только запас продуктов на неделю, дружина покинула Переяслав. Сначала гнали коней вдоль Днепра. Потом, обнаружив широкий вытоптанный след от множества копыт, повернули в степь. Довольно скоро, через час бешеной скачки, увидели вдали конницу и повозки. Это половцы на захваченных подводах везли трофейное добро и гнали пленных, связав их верёвками. Обоз не давал коннице хода, поэтому догнать степняков удалось быстро.
Увидев, что их преследуют дружинники, и разглядев стяг Мономахов, половцы не приняли бой и, бросив обоз и пленных, ускакали в степи.
Преследовать степняков князь не стал, достаточно было и того, что отбили пленных и обоз. Да и лошади уже притомились, долгой скачки им было не выдержать.
Радости пленных не было предела. Мысленно они уже попрощались со свободой, с родной землёй. И вдруг – освобождение!
От плена было спасено около полусотни смердов и два десятка дружинников. Все они были избиты, а некоторые ещё и легко ранены. Раненых серьёзно половцы просто добили.
Обоз развернули и погнали назад. Бывшим пленным пришлось идти пешком: заводных коней не брали, а трофейных не отбили. Но и такому исходу князь был несказанно рад. Только вот крепость заново строить придётся. Ну да там дерева вокруг полно, и мужики умелые не перевелись.
Путь держали не на Переяслав, а на Юрьев, до которого добрались к вечеру.
Бывшая крепость представляла собой жалкое зрелище. Осадили её половцы три дня назад, взять с налёту не смогли и в исступлении и злобе подожгли стрелами с горящей паклей. И теперь взору князя и дружинников представилось одно пепелище, на котором лежали обгоревшие трупы.
На следующий день убитых собрали и похоронили в братской могиле. Князь распорядился оставить здесь всех бывших пленных – дружинников и смердов. К тому же для защиты их выделил два десятка гридей, пообещав прислать из Переяслава мастеровых людей немедля. Крепость играла важную роль, и её надо было восстановить в кратчайшие сроки.
Оставшимся выделили оружие, оставили все съестные припасы, и далеко за полночь дружина покинула Юрьев. Ехали в молчании, не было слышно шуток и разговоров, как обычно бывает при удачном походе. Да что считать удачей? Отбитых своих же людей? А кто воскресит убитых? В душе росла злоба и ненависть к враждебным степнякам. Вокруг земли полно, половцам принадлежит всё пространство от Дона и до Днепра. Живи спокойно, занимайся скотоводством и земледелием, расти в мире детей. А меж тем кровь льётся рекой едва ли не каждый месяц. И мало того, что половцы нападали – так ещё и князья враждовали, воевали меж собой, пытаясь устроить передел границ своих княжеств.
Мономах в усобицах не участвовал, считая, что не братское, не княжеское это дело. Для борьбы с внешним врагом, половцами, объединяться надо, а не уничтожать своих. Так и родился у Мономаха замысел собрать объединительный съезд князей со всех земель русских. К слову сказать, съезд состоялся в 1097 году в Любече, на Днепре. Князья целовали иконы, крест и клялись не нарушать договор.
Тем не менее дружина вернулась в город без потерь, и одно это уже радовало.
На другой день к Юрьеву ушёл обоз с провизией, плотниками, запасом строительного железа – скобами, гвоздями, сопровождаемый двумя десятками воинов.
Алексей в их число не попал. После ухода обоза, дня через три, Алексея и Конрада вызвал князь:
– Вот что, рыцари, есть для вас важное дело. Надо сопроводить епископа Ефрема в Суздаль. Каменный храм братия возвести в монастыре хочет. Епископ пожертвования прихожан отвезёт, закладку первого камня освятит. Даю ему для охраны два десятка. Тебе, Анри, новиков, которых ты сам обучал, а ты, Конрад, пойдёшь со своим десятком. И чтобы с головы епископа ни один волос не упал! Своей головой отвечаете! Понимаю, что людей мало даю, так больше и взять неоткуда. Сейчас в полное распоряжение Ефрема поступаете. Всё ли ясно?
– Ясно! – дружно ответили рыцари.
И вооружение, и броня на Алексее с Конрадом давно уже были не рыцарские, а вот прилипло же прозвище.
Выходя от князя, Конрад толкнул Алексея локтем:
– Доверяет нам князь – самого епископа охранять. Да ещё и с деньгами!
– Не о том думаешь. Поход сей опасен. Сам прикинь, как далеко идти придётся.
– Мы же не по землям половецким пойдём.
– Только это и утешает, хотя слабо. Вон, Юрьев… Наша крепость, а половцы сожгли.
Оба воина пришли в храм. Да и идти-то было всего ничего, едва сто метров.
– Здравствуй, владыка! Нас князь к тебе прислал – для сопровождения.
– Двоих? – удивился князь.
– Нет, мы десятники. Два десятка и будет.
– Сила! – усмехнулся епископ. – Завтра и выступаем! Готовы?
– Голому собраться – только подпоясаться, – ответил поговоркой Алексей.
– Что-то я тебя редко в храме вижу, – посмотрел на Алексея епископ, – а его – так и вообще ни разу не видел.
Конрад смутился:
– Я христианин, только католик.
– А, так это вы рыцари, что с Византии пришли? – догадался Ефрем.
– Именно так!
– Тогда с божьей помощью доберёмся. Завтра с воинами у городских ворот ждите.
– Будем, владыка.
Вторая половина дня прошла в сборах. Оба десятка чистили и точили оружие, приводили в порядок сбрую. К шорнику целая очередь выстроилась. А вечером Алексей и Конрад устроили смотр. Проверяли всё: копыта у лошадей – подкованы ли? Сбрую, оружие, щиты – даже сапоги у гридей. Ежели у дружинника сапог худой и рваный, какой с него воин? Ноги промокнут, а баньку попробуй найди в дороге, чтобы хворь выгнать. Да и людей, чтобы подменить заболевших, просто нет.
Утречком позавтракали плотно, перебросили через луки сёдел чересседельные сумки с недельным запасом провизии – салом, лепёшками, мукой, крупой и вяленой рыбой – и подъехали к воротам. Обоз епископа был уже там.
– Долго спите, – укорил их епископ. – Трогаем!
Обоз был невелик: возок самого епископа да две подводы с монахами вместо ездовых. Груз рогожей заботливо укрыт.
Алексею обоз не понравился – будет тормозить движение, уж лучше бы ехали верхами. Но епископу не прикажешь.
Выехали, помолясь. Впереди, метрах в ста от обоза – дозорный, остальные дружинники за обозом держались.
Конрад с Алексеем бок о бок ехали. Не часто удавалось поболтать, хотя теперь, после перевода Конрада в Переяслав, они жили в одной воинской избе. Но каждый из них то в походе, то в карауле – только что спали на соседних топчанах.
Оба по сторонам поглядывали, но опасности не было. Светило солнце, погода чудная: ни ветерка, ни облачка, птицы щебечут, кузнечики в траве стрекочут. Что беспокоило – так это малая скорость: до вечера они преодолели вёрст двадцать пять – тридцать. Такими темпами они до Суздаля месяц ползти будут. А ведь известное дело: чем дольше путь, тем больше неприятностей можно схлопотать.
На ночлег остановились в небольшой, на семь избушек, деревушке. Жителям в радость: дружинники княжеские – это спокойствие, от грабителей и степняков защита. Епископ и монахи в избах разместились, а дружинники – на сеновале. Мягко, сено одуряюще пахнет – красота! Но на ночь дозорных выставляли, которых сменяли. Служба послаблений не терпит, особенно в походе.
Утром, после скромного завтрака, снова отправились в путь. Ехали вдоль Десны, которая вела почти до Новгорода-Северского, последнего города – потом только деревни пойдут. И так – до самого Суздаля, почти пятьсот вёрст по земле вятичей. Можно было забрать севернее, избрав путь через земли кривичей, но в обеих землях периодически возникали волнения, да и половцы совершали набеги – в основном тех ханов, зимовища которых были ближе: Шурагана, Бельдюза, Сугра и Алтунопы. Правда, Шураган был уже стар и во многом слушал хана Урусобу, который склонялся к миру с русами.
К исходу недели они добрались до Новгорода-Северского. Кабы не обоз, они были бы здесь на третий день. Но в городе хоть отдохнули день, в бане помылись, горяченького поели – сухомятка в пути надоела.
Епископ и монахи-возничие почти всё время провели в храмах, в молитвах.
И снова – стук копыт, пыль, перестук тележных колёс. И либо судьба такая выпала, либо не дошли молитвы Ефрема до Господа, только на пыльной грунтовке, что шла по опушке леса, столкнулись дружинники с половцами. Одежда их, оружие и лошади не оставляли сомнений.
