Франческа Уайльд - Легенды, заговоры и суеверия Ирландии
Что касается жилищ древней расы, то тут нам не приходится опираться только на предположения, поскольку недавно в графстве Донегол в четырнадцати футах ниже поверхности болота была обнаружена длинная хижина. Это очень древнее жилище имело двенадцать футов в длину и девять в высоту; оно состояло из верхней и нижней комнаты, которые, возможно, были просто спальнями. Дубовые бревна, из которых оно состояло, были, как считается, сруб лены с помощью каменных топоров; некоторые из них были найдены в самом строении, что относит его, таким образом, к дометаллическому периоду нашей истории. Человек вскоре стал общителен и из охотника и рыбака сделался пастухом, а потом и земледельцем. Земля была очищена от лесов; дикие животные либо вымерли, либо стали подчиняться воле человека. Одомашнивание животных в большинстве случаев предшествует и всегда сопровождает появление скотоводческого образа жизни; и за этим периодом следует стадия патриархата, а потом и монархии. Я полагаю, что Ирландия не избежала этих стадий развития – от века выхода из грубейшего варварства до наиболее цивилизованного состояния в том, что касается правительства, художественной литературы, искусства и науки. Мы обладаем наиболее многочисленными данными скотоводческой стадии развития: это многочисленные земляные укрепления – раты, лиссы и форты, рассеянные по всей стране, от которых берут свое название столь многие наши приходы и другие географические объекты, но особенно те, что на наших пышных пастбищах отмечают песта обитания первобытных людей, хотя теперь это просто поросшие травой возвышенности кольцеообразной формы, которые по площади могут быть от нескольких перчей до множества акров; и во многих случаях они сохраняются благодаря священным традициям или распространенным в народе суевериям.
Те приметы прошлого, которые все еще сохранились, – из тех тысяч, что были уничтожены, – показывают нам, что, по крайней мере, те области Ирландии, где они существуют, некогда были густо населены даже во время пастушеской стадии развития. И если в ходе событий, над которыми не властна деятельность человека, вызванных воздействиями, о коих мы так недавно скорбели и все еще продолжаем оплакивать, но не можем предотвратить, мы снова становимся пастушеским народом – то мы лишь возвращаемся к той форме существования, к которой наша страна в особенности хорошо приспособлена и которая первоначально и была, как я думаю, ей суждена: быть самой лучшей в мире почвой для зеленой травы и растений.
Пастушество было обычным, одним из древнейших и, несомненно, самым продолжительным по времени способом существования в Ирландии; и хотя положение изменилось из-за внутренних разногласий, вторжений, конфискаций и чужеземного правления, о нем еще помнят люди, среди которых его влияние – дремлющее, но еще не умершее, время от времени проявляется в вопросах арендаторских прав. Много лет назад я доказал по останкам животных, обнаруженных в наших фортах, в болотах и в кранногах, что века за веками, до того, как улучшенные короткорогие породы скота и овец стали вызывать на наших сельскохозяйственных выставках восхищение всей Европы, у нас были породы крупного рогатого скота, которые и сегодня еще не превзошли даже лучшие породы Голландии и Великобритании и которые в наши дни не имеют себе равных даже среди тех, что пасутся на плодородных равнинах Мита, Лимерика и Роскоммона, или по всей золотой долине Типперери. Тогда мы были народом, выращивавшим скот и питавшимся мясом; скот был нашим богатством; наши войны были за скот, выкупы за наших князей платили скотом; наши налоги платили скотом; цена, уплаченная за наши самые драгоценные манускрипты, была в коровах. Даже в сравнительно недавние времена наши боевые плащи делали из кожи; и торговля и обмен шли через Pecuniae нашей страны; и «Похищение быка из Куальнге», самый знаменитый стихотворный [161]роман в Европе после «Песни о Нибелунгах» – это всего лишь рассказ о набеге из Коннахта в Лаут с целью угона скота в царствование Медб, королевы Коннахта – персонажа, о котором мы узнаем из Шекспира под именем «королевы Маб» в «Сне в летнюю ночь». И хотя англо-норманнское завоевание обычно приписывается любви старого, одноглазого, с хриплым голосом, шестидесятилетнего короля Лейнстера к Дерворгилле (надо полагать, привлекательной, но лишь немногим его младше), которая стала Еленой ирландской Илиады («Вновь места завиднелись родные, где оставил жену я мою»…) [162], она была лишь незначительным довеском при угоне скота с долин Бреффни по болотистым склонам Шемора.
Борома, или дань скотом, которую король Тары требовал с лейнстерцев, возможно, была причиной величайшей внутренней войны, которая когда-либо сотрясала такое небольшое пространство на европейской земле столь продолжительное время. Эта дань скотом, которая уплачивалась раз в три года (помимо 5000 унций серебра, 5000 плащей и 5000 бронзовых сосудов), состояла из 15 000 голов скота различного вида, стоимость которых, по нынешним ценам на скот, могла доходить примерно до 130 000 фунтов стерлингов. Дань скотом, которую также платил князь или королек Кашеля до времени примерно тысячу лет назад, была 6500 коров, 4500 волов, 4500 свиней и 1200 овец; в общем и целом 16 700, или, если брать нынешние цены на скот, между 80 000 и 100 000 фунтами стерлингов. В дополнение к этому мы читаем и о лошадях и ценных предметах различного рода.
Бриан О’Кеннеди, который изгнал викингов с берегов Клонтарфа, получил прозвище Борома оттого, что снова наложил эту дань скотом. И в Leabhar-na-Garth, или древней «Книге прав» [163]и привилегий королей Ирландии статистика по скоту, которая там приведена, показывает, что ирландцы были только пастушеским народом; и весь текст и тон ирландских анналов и преданий и заметки о войнах Десмондов и О’Нейлов подтверждают эту мысль.
Великие раты Ирландии, где люди запирали на ночь свой скот, были ошибочно названы «датскими фортами», но, когда у шанахи требуют дальнейших сведений относительно даты их постройки, они говорят: «Это делали те, старые датчане, что пришли с Юлием Цезарем». Однако если расспросить старых, неграмотных людей, что говорят по-ирландски, то они расскажут вам, что строил их «добрый народ» и что там живут феи. Отсюда и почитание, которое в значительной степени способствовало их сохранению; и я не сомневаюсь, что те древние местные и почитаемые тернии, что все еще украшают их склоны или вершины, – это истинные потомки тех живых изгородей, что помогали образовывать брустверы или ограды с кольями на их вершинах.
Форты практически всегда находятся на самых лучших пастбищах, так что если кто-нибудь из моих друзей сейчас спросит меня, где они могут сделать самое лучшее капиталовложение в землю, то я без страха отвечу: «Везде, где вы найдете еще сохранившиеся самые древние раты»; и я знаю, что многие из наших призов за лучший скот были вручены за овец и быков, которые паслись на поросших травой землях, очищенных и удобренных древними кельтами более тысячи лет назад, и почву на которых не переворачивали столетиями. Первоначально это были не мягкие склоны, разнообразившие поверхность земли, а насыпи или валы с отвесными стенами с внешним рвом, на котором воздвигали прочный палисад для защиты от людей или зверей, – подобную постройку все еще можно видеть в новозеландском краале. Строитель ирландского рата был умелым ремесленником и пользовался большим уважением, и занимал достойное положение на великих праздниках Тары, – лишь второе место после оллама и врача. То, что почва, на которой они строились, была не только первоначально богатой, но и несет на себе следы усилий человеческих рук, доказывает тот факт, что теперь ее часто переворачивают на соседний дерн как самое лучшее удобрение. Внутри этих ратов, некоторые из которых имеют двойные или даже тройные валы, строились жилища людей и их властителей; последних часто хоронили внутри курганов или под кромлехами, которые все еще существуют внутри крепостей, как, например, в «Кольце гиганта» близ Белфаста. В некоторых случаях в их склонах и в центре их есть каменные пещеры, которые, возможно, использовались как кладовые, амбары или места убежищ.
Древнейшим историческим племенем Ирландии был скотоводческий народ, именовавшийся Фир Болг; утверждают, что они были греческого или восточного происхождения – возможно, ветвью той великой кельтской расы, которая, пройдя через всю Европу и по ее берегам, нашла себе наконец пристанище в Ирландии. О фоморах, людях Немеда и других менее значительных завоевателях мы говорить не будем, поскольку они не оставили после себя ничего, по чему мы могли бы заметить их след. Древние хронисты говорят, что они произошли прямо из Ноева ковчега и ведут свой род по прямой линии от Иафета. Приход дочери фараона из Египта с кораблями также можно считать апокрифическим. Но Фир Болг – это начало нашей подлинной истории. У них были законы и общественные учреждения, и они установили монархическое правительство на прославленном холме Тары, вокруг которого возникли наши древние центры цивилизации и где теперь находится большая часть этих великих пастбищ – те самые равнины Мита, чьи благодетельные качества затмевают все в мире и чьи мясные продукты, которыми они снабжают соседние страны, – предмет всеобщего восхищения.
