Кирилл Еськов - Америkа (reload game)
Но только эта мерзость – всем мерзостям мерзость, компаньеро резидент… совсем уж вне всяких законов и понятий, божеских и человеческих! И пока какой-нибудь университетски-образованной сволочи не взбрело в голову… ну, вы поняли... давайте-ка лучше мы взорвем по-быстрому всё это добро в пыль, не притрагиваясь – и не станем поминать в рапортах, что такое вообще бывает на свете…
– Из ваших уст, Филипп Петрович, это звучит... э-ээ...
– Да, Виктор Сергеевич, так точно: из наших уст это – звучит!
57Уже на выходе из «зомболитейного цеха» (как он это дело окрестил для себя) Зырянова все-таки вывернуло… Возвратясь в залу, где пребывали под присмотром Риверы условно-освобожденные – скажем так – члены экспедиции («двое из ларца» тем временем отбыли во вторую уже ходку за взрывчаткой), он хмуро кивнул на Ветлугина: «Устройте-ка ему тоже… познавательную экскурсию, Николай Николаич» и, не отвечая на недоуменный взгляд боевика, погрузился в изучение адресованного Флетчеру донесения.
Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы понять: да, полная катастрофа – чертов янки переиграл его вчистую. Все эти затейливые многоходовки с «Макандалем» и нападение на Трансамере, под Сан-Антонио, – просто-напросто отвлекающие маневры, а основная-то операция – вот она! Теперь понятно, куда на самом деле подевались все Флетчеровы боевики – вовсе не в Ла-Бреа…
Поглядел на часы, воскрешая в памяти сетку грузовых железнодорожных линий вокруг Нового Гамбурга (благо немало по ним колесил, по официальным своим, контролерским делам), прикинул скорости спец-эшелона и их дрезины (вчетвером-то – двадцатку выжмем, чего ж нет) – да, теоретически даже успеваем на перехват… ну, и что дальше, если там уже – «мертвая рука»? А тормознуть эшелон невозможно: он, после той истории, не останавливается вообще нигде, ни на какие сигналы, даже связи с ним нет – жарит себе без остановок, по проложенной для него техасцами «зеленой ковровой дорожке». В том секторе, правда, мотается еще пара наших патрульных дрезин – проверяют, не взорван ли где путь, но как их сейчас искать, да и что проку от них, при таком раскладе?
– Компаньеро!..
– Слушаю вас, сеньора.
Ох, еще ж и эти чертовы экспедиционеры – их ведь тоже, что называется, «на мороз не выгонишь»…
– Компаньеро, ему нужен врач – настоящий врач, и срочно!
– Сеньора, я помню о ваших проблемах. Но сейчас я решаю, в уме, очень сложную задачу по логистике – пожалуйста, не отвлекайте меня! Так будет лучше для всех – и для него.
– Хорошо, я вам верю…
– Компаньеро! – это уже «двое из ларца», вернулись с остатками груза. – Там, вдали – факелы! Похоже, направляются сюда: надо поторапливаться!
– И много? далеко?
– Десятка полтора-два, но – множатся на глазах. Пока – за ручьем, со стороны города. Если двинутся сюда сразу, будут где-то через четверть часа.
– Что скажете, сеньора? Это те самые адепты, о которых вы нас предупреждали?
– Да. Идут сюда праздновать Великую победу Великого Унгана.
Сзади раздалось какое-то подобие кашля. Обернувшись на звук, он понял, что это смеется умирающий на полу у стены Дюнуа: этого они даже и трогать с места не стали – зачем?
– Что сейчас творится в храме – им неведомо?
– Нет, наверняка и не подозревают.
– Вам ясно, компаньерос? – обратился он к боевикам. – Уходим немедленно, а вы, Петр Петрович – делайте шнуры покороче. Нам, конечно, выдан некоторый карт-бланш по части «сопутствующих потерь», но если мы ненароком разнесем в клочья несколько десятков мирных вудуистов – это точно сочтут перебором!
Тут как раз в дверях возник сопровождаемый Риверой Ветлугин – и бледность его явно имела причиною не перевязанное уже касательное ранение.
– Ну как, Григорий Алексеевич – впечатляет?
– Послушайте, зачем вы вообще мне показали это… эту… слова не подберу…
– Затем, что мы сейчас – вот прямо сейчас! – взорвем всю эту лавочку к чертовой матери, со всем содержимым; а раз уж вы угодили в свидетели неаппетитного, чего уж там, процесса зачистки – чтоб у вас были некоторые собственные, незаемные, представления о зачищенных… Что ж до практической стороны дела, то имейте в виду: никого из вас нынешней ночью тут и близко не было; алиби вам мы обеспечим, как – не ваша забота. А если вам, Григорий Алексеевич, взбредет в голову разболтать эту историю – вы заимеете в обществе репутацию не Жюль Верна даже, а Мюнхгаузена.
– Ловко…
– А сейчас – попрошу всех на выход. Если останетесь тут – не думаю, сеньора, чтоб те адепты склонны были взвешивать степень личной вины каждого из вас в Разрушении Храма. Прямой путь в сторону города перекрыт, и сейчас надо просто уносить отсюда ноги, да поживей. Предлагаю вам, Григорий Алексеевич, присоединиться к нам: у нас тут рядом – грузовая дрезина, места для обоих ваших неходячих там хватит, как-нибудь уж упихаемся. Боюсь, это всё, что я могу сейчас для вас сделать.
– Благодарю вас, компаньеро. Значит, пока просто бежим, куда глаза глядят, а дальше – что бог пошлет?
– Ну, в общем, да…
Мария тем временем опустилась на корточки возле Дюнуа:
– Жак? Хочу тебя кое-чем порадовать, напоследок.
– Ну, попробуй… – глаз чернокожего приоткрылся, будто лопнувшая от спелости слива.
– Знаешь, а ты ведь действительно велик… Потрясающий Мастер, о тебе будут ходить легенды! Равного тебе в заклинаниях Высших кругов не рождалось, может статься, со времен Моконго…
– Начинай-ка ты лучше прямо со слова «однако» – а то так и помру, не дослушав!
– Слушаю и повинуюсь, Великий Унган! «Однако» – наши недостатки, как ты знаешь, суть продолжение наших достоинств. Десятилетиями оттачивая мастерство по части Высших кругов, ты закономерно пренебрегал Низшими – Вторым кругом, в частности. Ты ведь никогда толком не работал с артефактами – не потому что не мог, а просто потому что не нуждался в таких «костылях» и «подпорках»… Ты согласен?
– А каждое мое слово может быть использовано против меня?
– А это имеет для тебя сейчас какое-то значение?
– Да, ты права: после свершения Ключа-в-Круге – не имеет значения вообще ничто…
– Согласен, стало быть… Так вот, о Ключе-в-Круге. Ты, небось, уверен, что я тогда блефовала – насчет запоротых тобой звеньев в той цепи, и что я даже догадываюсь – какие именно звенья ты запорол, второпях.
– Да, и это был довольно жалкий блеф.
– Ну, как сказать… Эти звенья – Весы и, возможно, Перекресток. Догадываешься, о чем я?..
– Звенья, требующие самой точной балансировки Сил-и-Стихий… Ну и что?
– Чтобы ничто не осложняло ту балансировку, ты на время Ритуала удалил из храма абсолютно все артефакты, и отослал всех служителей, обладающих хоть какими-то магическими способностями – остались только головорезы из Стражи. Твои подручные даже проверили загодя на отсутствие артефактов весь путь до храма от той кофейни, откуда вы выманили мальчика, верно?..
– Ты говори, говори. Я слушаю.
– И всё-таки с балансом, по ходу Весов и Перекрестка, было что-то не так… Какая-то мельчайшая мелочь, соринка в глазу – но ты не мог ее не почувствовать… Унган чуть пониже классом наверняка бы ее проигнорировал – но не ты. Ведь – было?
Дюнуа ничего не ответил, но вторая слива лопнула тоже.
– Так вот, при мальчике всё время была вот эта штуковина, – в тонких пальцах ее появилась капля сгущенного мрака – базальтовая бусина. – Узнаёшь?
– Нет. А что – должен?
– Ну, скажем так: мог бы, хотя и не обязан. Но ты, как уже говорено, вообще слаб по части Второго круга… Штука – не великой мощи, и лучше всего обнаруживает себя в присутствии других артефактов; не очисти тогда ты сам от них храм с такой тщательностью – почуял бы ее непременно!
– Врешь, причем неумело! – в голосе колдуна зазвучало внезапное облегчение. – Я же ясно вижу, как перекашивает сейчас от этой бусины твою Внутреннюю Тень! Неужто я бы не разглядел такого при Ритуале?
– А там и нечего было разглядывать: есть лишь одно существо на Земле, чья Внутренняя Тень не взаимодействует с этим артефактом вовсе. Догадайся – какое?
– Человек-Ключ?
– В точку! Вот что значит – пренебрегать знанием низших ступеней!
– Вздор! – отрезал Дюнуа, но должной уверенности в его тоне не чувствовалось. – Раз Тень Человека-Ключ никак не взаимодействует с артефактом – с какой стати его присутствие будет влиять на ход Ритуала?
– С той, что перекошена-то оказалась твоя собственная Внутренняя Тень – чуть-чуть, на сущий пустяк; что ты, собственно, и почувствовал при Весах и Перекрестке. То отклонение могли бы разглядеть твои послушники – но ты и их отослал… Ты сам себя перехитрил, Великий!
