Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов
Кучум изучал его долгим взглядом. Русский держался уверенно, без тени страха или подобострастия, что было необычно. Большинство русских, которых приводили к хану, либо дрожали от страха, либо демонстрировали показную дерзость. Этот же стоял спокойно, как человек, знающий себе цену.
— Садись, — кивнул Кучум на подушки рядом с посланником. — Расскажи, чему ты научился у франков.
Коробов опустился на указанное место.
— Я изучал фортификацию, артиллерийское дело, осадную войну и многое другое. Видел, как воюют испанцы и германцы, поляки и шведы. Знаю устройство пушек и секреты пороха, понимаю, как правильно вести осаду и как её выдерживать.
— И ты готов применить эти знания против Ермака? — прямо спросил Кучум.
Алексей встретил его взгляд без колебаний.
— Я знаю о вашей проблеме, ваше величество. Ермак захватил Искер и укрепился там. Но у меня есть знания, которые помогут вам вернуть столицу и разбить казаков.
— Почему ты идешь против своих? — в голосе Кучума звучало не осуждение, а искреннее любопытство.
Коробов пожал плечами — жест чисто европейский.
— О великий хан, я служил разным господам. В Европе русский инженер — такая же редкость, как татарин или турок. Меня ценили за знания, а не за происхождение. Светлейший эмир Бухары предложил мне службу на выгодных условиях. А что касается Ермака и его людей… — он сделал паузу, — они такие же искатели удачи, как и я. Просто наши пути разошлись.
Посланник бухарский кивнул с одобрением.
— Видите, почтенный хан? Этот человек понимает, как устроен мир. Знания не имеют родины, они принадлежат тому, кто может их использовать.
Кучум откинулся на подушки, размышляя. В шатре воцарилось молчание, нарушаемое только потрескиванием углей в жаровне.
— Что ты знаешь о Ермаке? — наконец спросил хан.
— Достаточно, ваше величество. Я расспрашивал купцов и пленных. Знаю, сколько у него людей, какое оружие. Знаю сильные и слабые стороны казачьего войска. Они храбры и умелы в бою, но их мало. Они полагаются на пищали и небольшие пушки, но не умеют вести правильную осаду и оборону по европейским правилам. Сейчас у них появился кто-то, кто умеет делать оружие, но его возможности сильно ограничены.
Кучум посмотрел на своих приближённых мурз, сидевших чуть поодаль. Те молчали, ожидая слов хана.
— Хорошо, — медленно произнёс Кучум. — Мы выслушаем то, что предлагает этот русский.
— Мудрые слова, — одобрительно кивнул посланник. — Видите, почтенный хан, времена меняются. Теперь война — это не только сабли и стрелы, но и знания, хитрость, умение использовать слабости врага.
Кучум поднял чашу с остывшим кумысом.
— Мы победим неверных!
Коробов пригубил кумыс, морщась от непривычного вкуса, но допил до конца — знак уважения, который не укрылся от внимательного взгляда старого хана.
Снаружи шатра ветер крепчал, швыряя снежную крупу в войлочные стены. Где-то далеко, в захваченном Кашлыке, Ермак со своими казаками готовился к зимовке, не подозревая, что в лесной ставке Кучума появился человек, знающий военные секреты Европы.
Когда гости удалились в отведённую им юрту, Кучум остался в шатре со своими мурзами. Старый хан долго молчал, глядя на угасающие угли в жаровне. Судьба посылала ему странного союзника — русского, готового воевать против русских. Но разве сам Кучум не использовал в своё время междоусобицы сибирских племён, чтобы укрепить свою власть?
Первый снег этой зимы принёс надежду. Слабую, призрачную, но всё же надежду на то, что Кашлык ещё можно вернуть, а имя Кучума вновь будет внушать страх и уважение во всей Сибири.
* * *
Костёр догорал, бросая неровные тени на стены небольшого шатра, стоявшего невдалеке от шатра хана. Мурза Карачи и посланник эмира сидели друг напротив друга на расшитых подушках. Между ними стоял низкий столик с остатками трапезы — ломтями баранины, лепёшками, сушеными фруктами.
— В Бухаре чай ценят, — посланник неторопливо наполнил две пиалы из расписного чайника и подал одну Карачи. — Привезли через Кашгар.
Карачи принял пиалу и, не спеша, сделал глоток. Он был моложе хана лет на десять — пятнадцать.
— Торговля должна идти. Что бы не случилось. — сказал он.
— Времена меняются, — кивнул посланник. — То, что работало при дедах, не всегда годится внукам. Ты ведь помнишь, когда Сибирь держала дороги от Урала до Иртыша?
— Помню, — коротко ответил Карачи. — Я тогда был очень молод.
— А теперь? — посланник пожал плечом. — Скажу прямо: в Бухаре удивляются, как горстка казаков смогла взять столицу.
Карачи дипломатично улыбнулся, ничего не ответив. Посланник продолжил.
— В Бухаре следят за вами. Мой повелитель часто говорит о Сибири. И ему хочется, чтобы в этих землях была твёрдая рука — не та, что дрогнет, когда придут испытания. О тебе знают у нас.
— Я служу хану и ханству, — улыбаясь, коротко ответил Карачи.
— Верно. Служить идее — мудрость, — согласился посланник. — Но правитель может устать, а молодые часто не знают жизни в походе. Храбрости мало. Нужна смекалка и хитрость. Ты это знаешь, Карачи. В Бухаре считают, что такие люди редки. Мой повелитель готов поддержать того, кто встанет и возьмёт на себя трудное дело. Поддержать оружием, деньгами, и многим другим.
Карачи взял ещё одну пиалу, посмотрел в огонь.
— Это прекрасно, — сказал он. — Эмир по-настоящему мудр.
Посланник не торопился. Он глядел в узоры на пиале, будто осторожно выбирая слова.
В шатре повисла пауза. Снаружи слышался слабый шум стражи, где-то ржали лошади.
— Хан Кучум — великий воин, — сказал посланник мягко. — Но годы берут своё. Они заставляют слабеть руки и мутнеть разум. Его дети слишком наивны, чтобы управлять этими территориями.
Карачи почувствовал, как забилось его сердце. Посланник эмира сказал более чем достаточно. Но на его лице это было незаметно. Все тот же внимательный взгляд и хитрая улыбка.
— Близится время перемен, — произнес посланник. — Они — как ветер. Слабых они уносят, а сильные используют их себе на благо.
Затем посланник встал.
— Пожалуй, я пойду отдыхать. Уже ночь.
Они обменялись короткими поклонами без лишней церемонии.
Карачи проводил гостя к юрте, смотрел, как тот уходит в сопровождении своих людей. Снег падал крупными хлопьями, засыпая следы. Вернувшись в шатёр, Карачи не мог успокоиться и беспрестанно мерял его шагами.
В словах эмира почти открыто прозвучал намек на возможность того, о чем Карачи мечтал, но никогда еще не произносил вслух.
Где-то там, за лесом, лежал Кашлык. Мурза прикрыл глаза и увидел себя в тот день, когда войдёт в город. Только Кучума рядом в его видении не было.
* * *
Серые облака висели низко над Кашлыком, словно тяжелое покрывало,
